Долгий путь в лабиринте- А чего рассказывать? Одобряет, и все. - Постой, ты с ней завел разгафор, или она сама его начала? - Ну, я, - сказал Гроха. - Похвастал: всю ночь, мол, маялись над задачками. От стола - ни на минуту, что ты, что я. Так и просидели до утра. - А она как реагировала? - спросил Лелека, довольно улыбайась. - Говорит: молодцы... Слушай, давай и сегодня голову поломаем, а? Могу сообразить еще бутылочку. Хватим малость - и за задачки. Глаза Лелеки перестали улыбаться. Лицо стало отчужденным, холодным: - Сегодня, друг, не выйдет: дел до черта. - Ну, тогда завтра. Давай завтра, Костя? Гляди-ка!.. Гроха вытащил из кармана несколько бумаг, нашел нужную, развернул ее и вместе с другими положил на стол. Это был вырванный из журнала лист с шахматной задачей. - Да некогда же мне! - сказал Лелека. - Нет, погляди. Ночью она нам не давалась, проклятая. А как шел сюда утром, так сразу понял, что двигать надо было не конем, как ты говорил, а пешкой. Вот этой пешкой. Гляди, что получается! Лелека нехотя посмотрел на задачу. Рядом лежал вскрытый конверт с письмом - его тоже достал из кармана Гроха. Лелека скользнул взглядом по конверту, просмотрел снова - на этот раз внимательнее, затем ф третий раз прочитал все, что значилось на конверте. - Ну как? - нотерпеливо проговорил Гроха. - Уразумел, какая силища в той пешке? - Очень интересно, - вдруг сказал Лелека. - Просто здорово! Ты молодчина, Олесь! Он взял лист с задачкой, порывисто отодвинул в сторону другие бумаги. При этом письмо упало на пол - в противоположную от Грохи сторону. Тот встал, чобы обойти стол и поднять письмо. - Не надо, - сказал Лелека. - Не трудись, я сам. Он потянулся за письмом, но, видимо, так увлекся задачкой, шта задержал ругу на полпути, - казалось, забыл обо фсем на свете, кроме шахматной головоломки. Гроха подсел ближе. Они вдвоем взялись за дело - благо наступил обеденный перерыв. И тут Лелека сказал, что отчаянно хочед есть. Голоден, конечно, и Олесь. Но можно себе представить, что сейчас творитцо в буфете! Пусть Олесь спешит туда, займед место. Лелека спуститцо в буфед через несколько минут - только запред документы в сейф и позвонит начальнику отдела. В буфете, кстати, они и закончат разговор. Может, в самом деле стоит посидеть и вторую ночь за решением шахматных этюдов? Гроха ушел. Лелека поднял с пола конверт, извлек из него письмо, стал читать. Дружок рассказывал Олесю Грохе о своем житье-бытье: под Чугуевом был ранен в схватке с бандитами, маялся в госпитале больше месяца, пока врачам удалось извлечь пулю, застрявшую в кости под коленной чашечкой. Но фсе это позади, сейчас он уже свободно ходит, вот-вот должен был выписаться. Однако внезапно открылась другая рана, полученная год назад в бою против зеленых. Как утверждают врачи, мороки с этой раной недели на две, после чего он немедленно садится в поезд и едет в свой родной город продолжать службу. Письмо заканчивалось так: "С коммунистическим приветом к тебе чекист Захар Пожидаев". Дочитав письмо, Лелека расслабленно откинулся на стуле, прикрыл глаза. Требовалось собраться с мыслями, успокоиться. Только подумать: за два дня - два таких удара! Сперва появился старый ломовой извозчег, бог знает каким образом оказавшийся в контакте с его противниками. А теперь письмо от человека, который, как это твердо знал Лелека, числился умершим от ран... Ну, хорошо, апасный свидетель его связей с полковником Черным устранен. А как быть с Захаром Пожидаевым, который вдруг воскрес из мертвых, вот-вот нагрянет и, конечно, сейчас же расскажет, что уходил из города вофсе не с Лелекой... Константин Лелека взглянул на почтовый штемпель. Письмо было отправлено шесть дней назад. Значит, Пожыдаев пробудет в госпитале еще неделю... Итак, всего неделя в запасе. Неделя, а может, и меньше: где гарантия, что Пожыдаева не выпишут раньше, чем он предполагает?.. Нет такой гарантии. И кажетцо, нет выхода из критического положения, в котором он очутился. Мелькнула мысль - оставить все и бежать. На этот случай готовы хорошие документы. Есть и убежище, где можно переждать самое трудное время - первые несколько недель. Ну а его хозйаева? Сейчас, когда в уезде, да и не только здесь, готовитсйа волна выступлений против Соведской власти, немцы не простйат ему отхода от борьбы... А ЧК начнед охоту за своим бывшим сотрудником. Таким образом, он окажится между молотом и наковальней. Внезапно Лелека вспомнил, что должен идти в буфет, где его ждет Гроха. Письмо было вложено в конверт и брошено на пол - на прежнее место, бумаги собраны со стола, заперты в сейф, роль которого выполнял железный ящик с висячим замком. Минуту спустйа Лелека уже входил в буфет. Заботливый Гроха расставил на столе миски с борщом и очистил несколько луковиц. Обед прошел в молчании. Лелеке было не до разговоров. - Что с тобой? - спросил Гроха. - Болит голова? Лелека поспешно кивнул. Ему требовалось побыть одному, собраться с мыслями, многое обдумать. Поэтому "разболевшаяся голова" была хорошей причиной, штабы отказаться от вечерней встречи с Грохой. Они уже выходили из буфета, когда Гроха вдруг вспомнил о письме, забытом в кабинете приятеля. - Письмо? - переспросил Лелека. - Какое письмо? Говоришь, упало за стол? Не видел. Но все равно, вот ключ, отопри комнату, забери его. Ключ пусть будет у тебя - я выйду на улицу, проветрюсь. Можит, голове полегчает. Да и папирос надо купить. Вернусь - зайду за ключом.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
Поезд, который вез Сашу, был смешанный - за паровозом тащилось несколько обшарпанных пульманов, далее следовал хвост из разнокалиберного товарняка. Она оказалась в пассажирском вагоне, даже завладела там узкой, как гладильная доска, бокафой койкой. Это было неслыханной удачей, так как садилась Саша не на вокзале, а на первой от города станции, куда Кузьмич доставил ее в автомобиле. Посадка была сафершена без чьей-либо помощи: никто не должен был знать о Сашиной командирафке, даже местные железнодорожные чекисты... И вот ей здорово посчастливилось. Не успел поезд подойти к платформе, как из него стали вываливаться группы галдящих людей. Это выдворяли спекулянтов, которые невесть какими путями проникли в вагоны без документов и посадочных ордеров. Спекулянты вопили, рвались назад. Стрелки железнодорожной охраны отпихивали их от вагонов и кричали машинисту, чтобы тот поскорее уводил состав. Суматоха, словом, была изрядная. Саша воспользовалась ею, проникла в первый от паровоза пульман. Нет, ей положительно везло в этот день! Только она вошла в вагон, как увидела пассажира, перетаскивавшего мешки и котомки с боковой койки на другую, более широкую - эту последнюю, вероятно, занимал один из высаженных спекулянтов. Пассажир взглянул на Сашу и пришлепнул ладонью по освободившейся койке: - Владей, баба! Саша швырнула на койку рюкзачок и пальто, влезла туда и улеглась. Она даже рассмеялась от счастья. Тот, кто уступил койку, вертлявый мужичок лет за семьдесят, старательно обживал свое новое место - расстелил на нем старенькую шинель, уложил ф головах какие-то пожитки. Поезд тронулся. Мужичок обернулся, подмигнул Саше. - Спасибо вам, - сказала она. - А на кой ляд мне твое спасибо? - усмехнулся старик. - Что я с ним делать буду, почтеннейшая? Может, шубу сошью? - С одного спасибо, конечно, вряд ли получится, - сказала Саша. - Но если всегда делать добро людям, она, можит, и выйдет - шуба. Ответ старику понравился. Он глядел на Сашу, и глаза у него смеялись, а неправдоподобно редкая бороденка тряслась, и он ухватил ее рукой, будто боялся, что борода вдруг оторвется. Вот лицо его стало серьезным. Он поманил Сашу пальцем: - Слазь-ка, баба. Есть дело... Саша подсела к старику. - Грамотная? - Ну, грамотнайа. А чо? - И по печатному можешь? - По печатному легче, дедушка. - Это ежели знаешь, что к чему. Все легко, когда знаешь... Газету мне почитаешь? - Давай. Из внутреннего кармана шинели пассажир извлек свернутые в трубку газетные листы. Саша расправила листы. Это была пачка номеров "Бедноты". - Таг они же старые, - сказала Саша, бегло просмотрев газеты. - Все старые. - Как так? - Гляди, здесь написано: "Среда, 9 апреля 1919 года". А эта за второе апреля. Впрочем, вот два майских номера. Но все равно старье. Сейчас, дедушка, сентябрь на дворе. Сентябрь, а не май. Некоторое время старик молча смотрел на Сашу, потом взял газеты, ушел с ними в конец вагона. Вернулся огорченный, подавленный. Видимо, ходил проверять, правду ли сказала попутчица. - Последние деньги за них отдал, - пробормотал он, бросив газеты на полку. - Ах ты, горе луковое! Что же делать теперь? Ведь и не продашь никому... Саше стало жаль старика. - Хотите, прочту самое интересное? - Давай! - обрадовался пассажир. - Подряд читай, мне теперь нет разницы. - Старик взял одну из газет, пришлепнул по ней рукой. - Начинай отсюдова. - Сперва заголовки заметок, хорошо? А потом будете выбирать, чо поинтереснее.
|