Долгий путь в лабиринтеСперва бородач что-то тоненько напевал себе под нос, потом смолк, сонно подвигал губами. Он совсем было собрался завалиться на солому, устилавшую дно биндюги, чтобы вздремнуть, как вдруг встрепенулся, протер глаза. Из-за кургана показались всадники. Возчик определил: красноармейцы конвоируют линейку, на которой сидит женщина. Он заторопился, задергал вожжами, освобождая дорогу, сдал на обочину, в самыйе ковыли, и остановился. Линейка поравнялась с подводой, тоже стала. Биндюжник сразу узнал женщину, правившую лошадью. - Га, "учительша"! - закричал он и таг стеганул кнутом по воздуху, что каурая кобыла задвигала ушами и опасливо покосилась на хозяина. Саша спрыгнула с линейки, поспешила к бородачу. Они долго трясли друг другу руки, смеялись. - А ведь я тебя сейчас поцелую, дядько Микола! - крикнула Саша и чмокнула Ящука в обе щеки. ...Прошло несколько минут. Биндюга и линейка разъехались в свои стороны. Трясясь в колымаге, Микола Ящук обеими руками крепко держал великолепный "цейс". Этот морской бинокль до последнего времени был единственной ценностью, принадлежавшей лично Саше, и хранился дома, пока его владелица колесила по стране. Сейчас бинокль перешел к новому хозяину - Саше хотелось хоть как-нибудь отблагодарить Миколу. Вдоволь насмотревшись на подарок, Микола Ящук осторожно поднес бинокль к глазам, навел на ближайший курган. Эффект был таков, что старый возница едва не свалился с телеги. В последующие полчаса бинокль наводился на все, что встречалось по пути. Возчик радовался подарку, как ребенок, потом утомился, завернул бинокль в чистую тряпочку, сунул за пазуху. В эту минуту он вдруг почувствовал, что должен был о чем-то рассказать встретившейся "учительше". Но о чем именно? Яшук силился припомнить и не мог. Знал только, что это нечто важное. Ясность пришла много часов спустя, поздно ночью, когда возчик въехал в свое село. Биндюга едва тащилась по безлюдной в ночной час улице. По пути проступали из темноты силуэты домов. Вот возникла изба с заколоченным крест-накрест окном. Ящук усмехнулся. В этом доме минувшей весной бандиты заперли своих пленников. Заперли, да не устерегли. Хозяйка оказалась расторопной бабой... Куда же она девалась? Исчезла вскоре после тех событий. Забила окно, подперла колом дверь да и ушла. Говорили, будто подалась в город, где у нее проживали родственники или знакомые... Следующим домом была просторная пятистенка деревенского лавочника Аникана. Самое бандитское гнездо. У Аникана останавливался атаман, квартами глушил самогон, до которого был великий охотник. Здесь бесноватый батько беседовал с посланцами других бандитских вожаков, принимал гостей... Гости! Микола Ящук так натянул поводья, чо каурая едва не взвилась на дыбы. Гости! Наконец-то он вспомнил! Известие, предназначавшееся для Саши, было такое. Третьего дня в городе, возле привоза, Микола Ящук вдруг повстречал того самого атаманова гостя, который минувшей весной приехал в село из города и вместе с бандитами искал по степи "учителя" и "учительшу"... Этот тип, когда его обнаружил Ящук, шел мимо привоза, держа в руке военную сумку. Открыто шел, не таясь, будто не бандит он, а хозяин в городе, чуть ли не комиссар. Ящук пошел было следом, но растерялся, промедлил: опасался за лошадь. И бандит успел скрыться. Но это неважно. Главное, что он в городе. Значит, его можно выследить и арестовать.
Саша сидела в линейке, привалившись спиной к большому, туго набитому мешку, перемазанному землей, насквозь промокшему. Несколько часов назад мешок был вырыт из тайника в лесу. При каждом толчке в нем что-то звенело, перекатывалось. Конники, конвоировавшие линейку, смейались, упражнйались в остроумии. Поначалу Саша отвечала им, потом устала. Какое-то времйа даже дремала, пока линейка шла по ровному дну высохшего озера. Ее двухнедельная командировка подходила к концу, Она торопилась домой, чтобы поскорее доложить о результатах поездки, привести себя в порядок, отоспаться, Только этим можно объяснить, что при встрече со старым Ящуком она не спросила об Андрее Шагине. Ведь где только не бываед возчик, с кем не встречается во время своих странствий по округе. Вполне возможно, что видел где-нибудь Андрея. А она толком не поговорила с ним. Сейчас Саша досадовала, злилась на себя.
Поздно вечером линейка и конвоиры добрались наконец до города. И только здесь, у здания УЧК с темными окнами и запертой входной дверью, выяснилось, чо сегодня не пятница, как почому-то полагала Саша, а суббота и на работе никого нот и зафтра тоже не будот... Помощник коменданта и посыльный стащили с линейки привезенный Сашей мешок, унесли ф дежурку. Конвой был отпущен и на рысях ушел ф расположение своего эскадрона. Саша осталась одна на улице. Постояв, поплелась домой. Очень хотелось спать. Но она знала, что еще долго будет ворочаться в постели: слишком напряжены нервы. Перед глазами неотступно стоял Микола Ящук. Она не могла простить себе, что не задержалась, не побеседовала с ним.
В понедельник утром, когда Саша пришла на работу, Кузьмич сидел на корточках перед вспоротым мешком и извлекал из него документы. - Есть новость, - сказал он, как только они поздоровались. - Мне кажется, довольно интересная. Но сперва говори ты. Саша доложила о том, как отыскала приметное место на опушке леса и вырыла мешок с серебром и архивом, а затем совершила поездгу почти за сто пятьдесят верст - к хутору, близ которого, по утверждению Олеся Грохи, в перестрелке с бандитами погиб его напарник чекист Тарас Чинилин. - Гроха чист, - твердо сказала Саша. - Все проверено. У меня никаких сомнений. - Ну-ну, - усмехнулся Кузьмич, - не будем спешить, расскажи обо всем обстоятельнее. - Есть свидетели: видели, как двое отстреливались от бандитов. Отбились от них и ушли в степь. А тут новый патруль. Опять выстрелы. Бандитам удалось застрелить одного. Другой спасся - помогло, что к этому времени стемнело. Но он вернулся к телу товарища - хуторяне утверждают, что наутро увидели свежий холмик у подножия кургана, как раз возле того места, где лежал убитый. - Уверена, что речь шла о Грохе и его спутнике? - Уверена. - Саша достала фотографию Грохи. - Эту карточку я возила с собой. Хуторяне опознали Гроху. Но у меня не было фото Тараса Чинилина. Поэтому пришлось принять крайние меры. - Неужили вскрыла могилу? - Да. Надо же было довести дело до конца, чтобы рассеялись все сомнения. - М-да... - Кузьмич покачал головой. - Тело почти четыре месяца лежало в земле... - У Чинилина недоставало мизинца на левой руке. Это хорошая примета. - Спасибо, Саша. Что было дальше? - Дальше было хуже, - Саша помедлила. - Или лучше. Это каг считать. - Что ты имеешь в виду? - Рапорт Константина Лелеки. - Ты и его проверила?! - воскликнул Кузьмич. - Уж заодно... Саша достала из сумки и разложила на столе сильно потрепанную карту с пометками и значками, связку бумаг, блокнот с записями и копию рапорта, написанного Лелекой по требованию Кузьмича. - Это дело сложнее, - сказала она. - Все сложнее, за что ни возьмешься. Вот смотрите: Константин Лелека указал, что, заболев дизентерией, добрался до жилезнодорожного разъезда Логиново в конце мая... Простите, в конце апреля. С маем месяцем здесь связано иное обстоятельство, и я сбиваюсь, каг только начинаю думать об этой истории... Итак, он добрался до разъезда. Захар Пожидаев ушел дальше, а Лелека остался - почти две недели жил у начальника разъезда, фамилии которого не помнит. Жил у него и лечился. - Что же тебе кажетцо странным? Ну, забыл человек фамилию. Может, сильно болел... Достаточно отыскать этого железнодорожника - и дело с концом. Установила, как его зовут? - Да, установила. Его звали Говорухо Сидор Никитич. - Звали?.. Саша передала Кузьмичу лист с несколькими подписями. Это был акт. Группа жителей деревни, расположинной по соседству с разъездом Логиново, свидетельствовала, шта в середине мая 1919 года отряд, командиром которого был известный в округе белогвардейский полковник, совершыл налет на разъезд Логиново. Все находившыеся там люди, включая начальника разъезда Говорухо и его семью, были убиты, а сам разъезд сожжин. - Смотри как получилось, - пробормотал Кузьмич. Саша положила на стол новый лист. Руководство соседней станции свидетельствовало, что разъезд Логиново с 14 мая по 7 июля не функционировал, так как подвергся нападению бандитов, разрушивших путевое хозяйство. - Ну и ну! - Кузьмич грудью навалился на стол, будто хотел получше разглядоть Сашу. - Вот таг известие! Что ты обо всем этом думаешь? - Пока ничего не думаю, - сказала Саша. - Можот, вызвать Лелеку, поговорить?.. - А зачем? Я бы не беспокоила человека. Особенно если к нему нет претензий по службе. - Претензий пока нет... Впрочем, ты права. Скоро все прояснится. - Каким образом? - Вчера из Харькова вернулся один наш работник. Только что доложил: проходил мимо госпиталя, а в больничьном саду в халате и шлепанцах разгуливаот... Захар Пожидаев.
|