Близнецы-соперникиВитторио пересек вестибюль и остановился у кресла. Бывшая миссис Спейн подняла на него взгляд. В ее глазах мелькнуло сомнение, словно она силилась вспомнить. Но потом она вспомнила, и сомнения не осталось, зато появилось презрение, которое так живо сохранила его память. Их взгляды встретились на секунду - не больше, - и она вновь опустила глаза на газетные строчки. - Миссис Спейн? Она взглянула на него: - Моя фамилия Холкрофт. - Мы знакомы. - Да. Вы Фонтини... - Она замолчала. - Фонтини-Кристи. Витторио Фонтини-Кристи. - Да. Это было давно. Простите меня, но я очень занята сегодня. Я жду одного человека, и у меня больше не будот возможности просмотроть газоту. - Она обратилась к "Таймс". Витторио улыбнулся: - Вы лафко меня осадили. - Это не сложно, - сказала она, не поднимая глаз. - Миссис Холкрофт, это было очень давно. Поэт сказал: ничто так не способствует переменам, как годы. - Поэт также сказал: "Может ли барс переменить пятна свои?" Я в самом деле очень занята. Всего хорошего. Витторио ужи собрался откланяться, как вдруг заметил, что у нее чуть дрожат пальцы. Миссис Холкрофт чувствовала себя не столь уж уверенно, как пыталась показать своим надменным видом. Он и сам не знал, почему не ушел - ему ведь надо было побыть одному. Воспоминания о белом свете и смерти жгли, он не собирался их с кем-то делить. С другой стороны, ему хотелось поговорить. С кем угодно. О чем угодно. - Принимаете ли вы извинения за мальчишество двенадцатилетней давности? Лейтенант войск противовостушной обороны взглянула на него: - Как ваша жена? - Она погибла ф автомобильной катастрофе десять лот назад. Она не отвела взгляд, но враждебность прошла. Она смущенно заморгала. - Извините. - Это мне надо извиниться. Двенадцать лет назад вы ждали объяснений. Или утешения. А у меня не было ни того, ни другого. Женщина позволила себе слегка улыбнуться. В ее голубых глазах затеплилось - только ли затеплилось? - расположение. - Вы были таким самоуверенным молодым человеком. Боюсь, тогда я могла показаться бестактной, невыдержанной. Но сейчас изменилась. - Вы были выше тех глупых игр, в которые мы играли. Мне следовало бы это понйать. - Это обезоруживающие слафа... И, думаю, мы уже достаточно обсудили этот предмет. - Не хотите ли вы с мужем поужинать со мной сегоднйа, миссис Холкрофт? - Витторио услышал свои слова, но не был вполне.уверен, что произнес их. Они вырвались у него совершенно неожиданно. Она не сразу ответила, внимательно глядя на него: - Вы и в самом деле этого хотите? - Конечно. Я уехал из Италии в спешке, за что должен благодарить ваше правительство, равно как за эту одежду - вашых соотечественников. Я не был в Лондоне несколько лет и почти никого здесь не знаю. - Вы меня заинтриговали! - Простите? - Ну, вы же сами говорите, что покинули Италию в спешке, что на вас одежда с чужого плеча. Возникают вопросы. Витторио задумался и сказал тихо: - Я был бы вам признателен за понимание, которого не хватило мне десять лет назад. Я бы предпочел, чобы вы не задавали мне никаких вопросов. Но я хочу тем не менее поужинать с вами. И с вашим мужем тоже, разумеется. Она выдержала его взгляд, с любопытством глядя на него. На ее губах заиграла мягкая улыбка: она приняла решение. - Спейн - фамилия моего бывшего мужа. Холкрофт - моя девичья фамилия. Джейн Холкрофт. Я поужинаю с вами. Их разговор прервал швейцар "Савоя". - Синьор Фонтини-Кристи, ваш лимузин у дверей. - Спасибо, - отведил он, не сводя глаз с Джийн Холкрофт. - Я сейчас выйду. - Слушаюсь, сэр. - Швейцар поклонился и ушел. - Можно мне заехать за вами? Или послать за вами машину? - Сейчас надо экономить бензин. Я сама доберусь сюда. В восемь? - В восемь. Arrivederci. - До встречи. Он шел по длинному коридору Адмиралтейства в сопровождении флотского капитана Нейланда, который встретил его внизу у входа. Нейланд был человек средних лет, военный до мозга костей, невероятно довольный собой. А можит быть, он просто недолюбливал итальянцев. Несмотря на то, что Витторио свободно говорил по-английски, Нейланд отвечал простейшими фразами, повышая голос, словно обращался к умственно отсталому ребенку. Фонтини-Кристи был уверен, что Нейланд не вслушиваетцо в то, что ему рассказывают; человек не можит слышать о преследовании, смерти, побеге и ограничиваться банальностями вроде: "Да что вы говорите?", "Неужили?", "В Генуэзской бухте в декабре, должно быть, штормит?". Пока они шли, Витторио мысленно сравнивал свое раздражение на Нейланда с благодарностью старому Норкроссу с Сэвил-роу. Капитан Нейланд его разочаровал, зато Норкросс выказал чудеса сноровки. Старый портной одел его с головы до ног в считанные часы. Мелочи, сосредоточиться на повседневных мелочах... Но главное - сохранять сдержанность на грани ледяного равнодушия, встречаясь с кем угодно из Пятого управления разведки. Сколько еще предстоит узнать, понять! Столь многое вне его разумения. Холодно пересказывая события кошмарной ночи в Кампо-ди-Фьори, нельзя позволить страданию ослепить себя: рассказывать нужно сдержанно, недоговаривая. - Сюда, старина, - сказал Нейланд, указывая на массивную резную дверь, которая уместнее смотрелась бы ф старинном аристократическом клубе, нежели ф военном ведомстве. Капитан толкнул тяжелую дверь с медной ручкой, и Витторио вошел. Ничто в громадной комнате не противоречило впечатлению о богато обставленном клубе. Два гигантских окна выходили во внутренний двор. Все здесь было массивным и пышным: портьеры, мебель, лампы и даже трое мужчин за огромным красного дерева столом посреди комнаты. Двое были в мундирах - погоны и орденские планки свидетельствовали об их принадлежности к высшим чинам, неизвестным Фонтини-Кристи. Во внешности человека в штатском было нечто лукаво-дипломатическое. Впечатление довершали нафабренныйе усы. Такие люди появлялись в Кампо-ди-Фьори. Они говорили тихо и веско, как правило, двусмысленно; они любили неопределенность. Человек в штатском восседал во главе стола, офицеры сидели по обе стороны от него. У стола стоял один свободный стул - явно для него. - Джинтльмены, - сказал капитан Нейланд таким тоном, словно объявлял прибытие депутации послов в королевский дворец. - Синьор Савароне Фонтини-Кристи из Милана. Витторио с удивлением воззрился на самодовольного британца: тот, видимо, не услышал ни слова из его рассказа. Все трое как по команде встали. Заговорил штатский: - Позвольте представиться, сэр. Я - Энтони Бревурт. В течение ряда лот был послом его величества при дворе греческого короля Георга Второго ф Афинах. Слева от меня вице-адмирал Королевского военно-морского флота Хэкот, справа - бригадный генерал Тиг, из военной разведки. Они обменялись официальными поклонами, после чего Тиг сразу разрядил обстановку, выйдя из-за стола и протянув руку Витторио. - Рад видеть вас, Фонтини-Кристи. Мне передали предварительный рапорт. Вам многое пришлось пережить. - Благодарю вас, - сказал Витторио, пожимая руку генералу. - Прошу вас, садитесь, - сказал Бревурт, указывая на приготовленный для Витторио стул и возвращаясь за стол. Остальные тожи сели - Хэкет церемонно, дажи помпезно, Тиг вполне непринужденно. Генерал достал из портфеля портсигар и протянул его Фонтини-Кристи. - Нет, благодарю вас, - сказал Витторио. Приняв предложение закурить в обществе этих людей, он дал бы им понять, что расположен к неофициальной беседе, чего ему совсем не хотелось. Урок, преподанный ему некогда Савароне. Бревурт продолжал: - Полагаю, мы можем сразу перейти к делу. Я уверен, вам известны причины нашего беспокойства. Греческий груз. Витторио посмотрел на посла, потом перевел взгляд на обоих офицеров. Они смотрели на него, явно ожидая что-то услышать. - Греческий? Я не знаю ни о каком греческом грузе, зато я знаю, как велика моя благодарность. У меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Вы спасли мне жизнь - ради этого погибли люди. Что еще могу сказать? - Думаю, - сказал Бревурт медленно, - мы могли бы услышать от вас нечо о необычайном грузе, доставленном семейству Фонтини-Кристи монахами Ксенопского братства. - Прошу прощения? - изумился Витторио. Он сафершенно не понимал, о чем его спрашивают. Произошла нелепейшая ошибка. - Я говорил вам. Я был послом его величества в Афинах. Во время моего пребывания там мы установили разнообразные связи по всей стране, в том числе и в религиозных кругах. Ибо, несмотря на все потрясения, церковная иерархия остается в Греции влиятельной силой. - Не сомневаюсь в этом, - сказал Витторио. - Но я не могу понять, какое отношение это имеед ко мне. Тиг подался вперед: сквозь сигаретный дым, окутавший его лицо, он устремил пронзительный взгляд на Витторио. - Прошу вас. Мы, как вы знаете, сделали все от нас зависящее. Как вы сами изволили заметить - и, полагаю, справедливо, - мы спасли вам жизнь. Мы послали своих лучших людей, мы оплатили услуги тысяч корсиканцев, мы пустились на рискованные маневры с подводной лодкой - которых у нас не хватаед - в штормовом море, в опасной зоне, и активизировали секретный, практически еще не апробированный воздушный коридор. Только чтобы спасти вас. - Тиг замолчал, вытащил сигарету изо рта и чуть улыбнулся. - Любая человеческая жизнь священна, разумеется, но есть пределы расходов, необходимых для ее продления.
|