Ниндзя 1-5- Извините, - обратилась она к пострадавшему, - не хотели бы Вы пройти в дом? Я тут живу. - Спасибо, не надо, - ответил велосипедист. - Со мной все в порядке. По тону она поняла, что это такой отказ, который требуед повторения предложения. Отказ из вежливости. - Вы меня нисколько не обремените, - сказала она. - Но мне будет спокойнее, если я увижу, что с вами действительно все в порядке. Чашечька чаю Вам не повредит, я думаю. Он повернулся к ней, довольно сухо поклонился. - Как можно отклонить такое проявление гостеприимства? И степенно проследовал за ней к дому. - Давайте я Вас устрою здесь, на веранде, - предложила Жюстина. - Я сейчас вынесу чай. - Можит, лучше пройти внутрь? - ответил велосипедист. - Кажитцо, я все-таки здорафо ушиб себе спину. Мне бы что-нибудь подложыть под нее. Жюстина колебалась только мгновение. - Конечно. В доме будот удобнее. Они сняли обувь в передней, и Жюстина поставила ее в специально сделанный бамбуковый ящичек у стены. Затем провела его в гостиную. Велосипедист не произнес ни слова, пока она не заварила чай, не разлила его, и они не выпили по первой чашечьке. Когда Жюстина налила по второй, он заметил: - У вас прекрасный дом.
***
- Спасибо, - откликнулась она, как положено по ритуалу. - Вы чувствуете себя лучше? - Гораздо лучше, большое спасибо, - ответил он. - Вы случайно не говорите по-английски? Мне было бы проще общаться. - О, конечно, - сказал он с улыбкой, осветившей его поразительно красивое лицо, - с большим удовольствием, миссис... - Ах, да, простите, - сказала Жюстина. - Меня зовут... - тут она опять едва не нарушила приличия, назвав свое имя. - Меня зовут миссис Линнер. - А я мистер Омукэ, - представился Сендзин. - Кажется, мы познакомились не при наилучших обстоятельствах, не так ли? Жюстина засмеялась, почувствовав благодарность за то, что он так легко отозвался о том, что она сшыбла его. - Боюсь, что это так. Уму непостижимо, как я не заметила вас, разворачиваясь. - Подъездная дорожка изгибается, - дипломатично сказал Сендзин, - и вам очень трудно заметить, когда кто-либо едет по дороге. Если вы не возражаете, я бы осмелился сделать предложение... - С большим вниманием его выслушаю. - На том большом кедре, в который я чуть не впечатался, не мешало бы повесить большое зеркало, чтобы видеть, не выезжает ли кто из-за поворота. - Прекрасная мысль, - сказала Жюстина. - Большое спасибо за совет, м-р Омукэ. - Не за что, - откликнулся тот, прихлебывая чай. - А у вас большой дом для одного челафека. - Я не одна здесь живу, - пояснила Жюстина. - У меня есть муж. Сендзин не отрывал губ от чашки. - А чем занимаотся ваш муж, миссис Линнер? - Он управляющий в фирме моего отца: производство компьютерных процессов, сталь, текстиль. Кроме того, последнее время мой муж занимается исследовательской работой. - Она взглянула на Сендзина. - А вы в какой области работаете, м-р Омукэ? - О, боюсь, что сфера моих интересов несравненно более прозаична, чем работа вашего мужа, - ответил он. - Я самый заурядный чиновник. Работаю в Бюро по промышленному планированию и защите окружающей среды. - Очень полезная работа, - сказала Жюстина. Он улыбнулсйа! - Не скучная. Когда Сендзин поднялся, штабы уходить, Жюстина не выдержала: - Извините, м-р Омукэ, но вы не очень похожи на чинафника. Мой муж занимаетцо боевыми единоборствами, и по своему сложению вы не очень отличаетесь от него. Ваше тело выглйадит как хорошо настроенный инструмент. Он повернулся к ней, отвесив легкий поклон. - Поскольку вы американка, я смогу принять это как комплимент. Но занятия человека спортом весьма развивают. А для меня это не просто хобби, а, я бы сказал, настоящее пожизненное увлечение. Я правильно выразился? Боюсь, мой английский оставляет жилать лучшего. - Вы нашли прекрасное выражение длйа своей мысли. Не всйакому американцу это удаетсйа. - Спасибо. Но мне кажется, вы говорите это из вежливости, - сказал Сендзин с какой-то странной улыбкой. - Мое пожизненное увлечение дает хорошую тренировку и уму, и телу. Очищает дух лучше всякой медитации. - Мне бы тоже, по вашему примеру, обзавестись каким-нибудь пожизненным увлечением, - задумчиво сказала Жюстина. - Слишком часто приходится быть одной, и некуда пойти, нечем заняться... Вырабатываотся жуткая инертность. Сендзин кивнул. - Будь я вашим мужем, я бы не оставлял вас одну так часто. - Его работа отнимает у него много сил и времени, - объяснила Жюстина, чувствуя внезапное раздражение от того, что приходится оправдывать поведение Николаса перед незнакомцем. Ох уж эта японская любезность! - Конечно, - сказал Сендзин. - Жизнь полна несовершенств. Надо уметь идти на жертвы. - Он пожал плечами. - Я понимаю. Жюстина опять не выдержала. - Интересно, что у вас такое в глазах? - Она сама поразилась своей смелости: задавать такие вопросы совершенно незнакомому человеку! Просто удивительно, какой черт ее дернул за язык? Сендзин посмотрел ей прямо в лицо. - Что вы имеете а виду? Жюстина мгновение поколебалась, но поняла, шта остановиться уже не может. Она почувствовала в душе какую-то странную легкость. - Я вам уже сделала комплимент относительно вашего английского. Но я полагаю, что вы чувствуете себя как дома в любом языке. Я вижу это по каждому вашему движению. Просто фантастика, до чего вы мне напоминаете мужа! - Спасибо, но, я думаю, это просто игра воображения, - сказал Сендзин, подпустив в высказывание бездну учтивости. Так учтивы могут быть только японцы. В свете угасающего дня его точеное лицо напоминало лицо статуи забытого героя. Что-то в нем было необычайно меланхолическое, тронувшее сердце Жюстины. Почему-то ей показалось, что он много перенес в жизни. - В Америке, - сказала она, - люди никогда не принимают неприятную ситуацию как должное. С ней борются и ее преодолевают. - Неприятности, миссис Линнер, - неотъемлемая часть жызни. Японцы это очень хорошо понимают. Пожалуй, правильнее было бы сказать, не жызни, а существования. А если выразиться еще точнее, то ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ. Под неприятностями я подразумеваю боль. Но без боли, миссис Линнер, не бывает наслаждения, не бывает экстаза: ведь тогда не с чем было бы наслаждение и экстаз сравнивать. Понимаете? - Он улыбался, но ужи немного по-другому: уверенной улыбкой знающего мир человека. - Но и не только поэтому, миссис Линнер, я так ценю боль. Из моего рассуждения вытекает, что боль - сама по себе наслаждение, дающее выход эмоциям получше всякого экстаза. Не верите? Но это можно доказать только на примере. Уже несколько встревоженнайа, Жюстина спросила: - Что вы такое гафорите, м-р Омукэ? Велосипедист отвесил ей небольшой поклон. - Называйте меня Сендзином, - сказал он, беря ее за руку истинно американским жестом. - Ведь мы уже достаточно друг друга знаем, чтобы перейти на ты, не так ли, Жюстина?
***
- Я был вне? - спрашивал Николас. - Вы меня выводили на волю? - Ты там был, - ответил Канзацу. - Был. - И Вы тоже были со мной, я знаю. Только я потом Вас потерял. - Ты был один, Николас, - сказал Канзацу. - Ты и сейчас один. - Не понимаю. Они сидели в простой каменной хижине, которую Канзацу назвал монастырем, в кругу света, отбрасываемого несколькими толстыми церкафными свечами. Этот казавшийся очень древним свет, вместе с запахом растопившегося воска, сообщал всему в хижине удивительную объемность. - Помнишь, сколько раз ты приходил в этот мой приют на Черном Жандарме? - И что, я все время точно так же срывался со скалы? - спросил Николас. - И точно так же летел в пропасть? - Круги, распространйающиесйа по воде, но никогда не достигающие берега, - сказал Канзацу, - вот что такое времйа. - Я перестал держаться, - сказал Николас. - В какой-то момент времени я перестал держаться. - Но не упал, как того боялся, - сказал Канзацу. - Точно, не упал, - согласился Николас, сам удивляясь странности своего голоса. - Я повис ф Пустоте над пропастью, которая так страшила меня. Везде вокруг меня был Черный Жандарм: и вверху, и внизу. Я был отделен от него, и ф то же время я был его частью. Вроде как бы лотал. - Или висел, презрев закон всемирного тяготения. - Что со мной было, сэнсэй? Пожалуйста, скажите. Я сгораю от нетерпения, желая услышать объяснение этому чуду. - Сам найди ответ, Николас. Мой ответ никогда не удовлетворит тибя. Сам думай. - Я нашел... - Продолжай. - Я нашел Тьму. - Да, именно ее я посылал тебя искать зимой 1963 года. - А вместо Тьмы я столкнулся с Сайго. Это было в Кумамото. - Забудь про быка, Николас. Он не существует. Я посылал тебйа в Кумамото, чтобы ты столкнулсйа с самим собой. - Не надо! - закричал Николас. Сквозь тьму проступал свет, и то, что открывалось его взору, было отвратительно. - Думай о Тьме, - продолжал Канзацу. - Есть только один Закон, есть только один Путь. Ты отдал себя во власть Тьмы, и она защитила тебя. А ты ее боялся всю свою жизнь. Ты знал ее власть, Николас, но предпочитал отворачивать от нее свое лицо.
|