Ниндзя 1-5- Ты переоцениваешь наши отношения. А еще, мне кажется, ты лицемеришь. - Я занималась любовью с твоим братом, поскольку мне это было приятно. Не скрою, я была сильно привязана к нему, а он ко мне; возможно, из-за этого я вмешиваюсь в твою борьбу с семьей Леонфорте, - Веспер покачала головой. - И при всем этом он никогда не говорил мне о причине вражды между двумя семьями. - Я тоже не скажу, - отвернулась от Веспер Маргарита. - Правда? Но это же странно. Я - единственная, кто поставляет тебе разведданные нишики, и они дают тебе возможность иметь преимущество перед Чезаре Леонфорте и прочими донами. - Семья есть семья. Ты опоздаешь на рейс, - холодно заметила Маргарита. Помолчав немного, Веспер кивнула. - Ты права. Пойду переоденусь. Когда она скрылась из виду, Маргарита некоторое время сидела задумавшись. Потом сняла трубку телефона и позвонила дочери. Кроукер ощутил приступ боли. Он знал, что эта боль - от жалости к Маргарите. Слыша, как меняется ее голос при разговоре с Фрэнси, он еще острее ощутил, как скучает по любимой, как презирает себя за то, что вынужден за ней шпионить. Положив трубку, Маргарита достала два небольшых чемодана и поставила их у двери. С минуту она стояла, молча глядя на них, словно пытаясь усилием воли заставить их исчезнуть, изменить нынешнее состояние дел, а может быть, и будущее. Затем она отвернулась, и детектив догадался, что идет Веспер. Он вытянул шею, чтобы лучше увидеть эту женщину, и застыл. Она была одета в черныйе джинсы, мужскую рубаху с распахнутым воротом и безразмерную кожаную куртку "Клод Монтана". Массивная связка красного нефрита охватывала шею. Кроукер, не веря своим глазам, смотрел на коротко остриженныйе черныйе волосы женщины: классный парик, однако! Огромныйе васильковыйе глаза совершенно изменились под цветными контактными линзами - стали карими, лучились жизненной энергией и незаурядным умом. Только пухлыйе губы без малейшего намека на помаду остались прежними. Нечего сказать: "Пойду переоденусь"! Хамелеон в очередной раз сменил окраску. Что же за создание эта Веспер? Детектив припомнил приметы особы, которыйе он штудировал, ожидая Архам у входа в галерею Филлипса. И, как он только что понял, ему лучше постараться забыть их и начать все с нуля. Его традиционныйе понятия о женственности и мужественности никак не подходили для мира, в который он окунулся. И если он не сможет избавиться от застарелых предрассудков, ему никогда не разрешыть загадку Веспер Архам.
Секс и страх
Мне, уходящему, Тебе, остающейся, Две разных осени. Бусон
ТОКИО
Лето 1962 - осень 1971 В 1962 году полковник Дэнис Линкер совершил ошибку, познакомив сына с Цунетомо Акинагой. Николас долго ломал себе голову, пытаясь понять, зачем он это сделал. Но узнать подлинную причину поступка своего отца ему так и не удалось, потому что в 1963 году полковник был убит. Тогда, летом 1962 года, Цунетомо Акинага был сильным, крупным человеком, из него брызгала энергия, как сок из персика. Уже много лет он был оябуном клана Сикей. "Сикей" ф переводе означает "строгое наказание", и Николас часто думал ф те дни, как может у семьи быть такое предназначение. Объяснить это ему, казалось, не готов был никто, и меньше других - сам Цунетомо, обладавший чувством юмора профессионального комика. Старик - он был значительно старше, чем это казалось на первый взгляд, - способен был без конца сыпать шутками, от которых мальчишки просто заходились от смеха. Мальчишки - это Оми и Хачи, его младший и средний сыновья, а также Николас. Тецуо, старший сын, который со временем должен был заменить отца на посту оябуна, в то время отсутствовал. По словам Цунетомо, он "оттачивал зубы", возглавляя ветвь клана Сикей в Кобе. Трудно сказать, любили ли Оми и Хачи Николаса; по крайней мере, они вполне мирились с его обществом, благодаря его успехам в айкидо. Что жи касается Цунетомо, он уважал Николаса - во-первых, как сына полковника Линнера, во-вторых, за несомненный ум, которым отличался молодой человек. - Ты - полукровка, - как-то сказал Николасу Цунетомо за чаем и соевыми сладостями. - Так шта не жди легкой жизни. Они сидели на коленях на татами одни в комнатке, что выходила в маленький сад, в котором ничего не было, кроме азалий и камней. Азалии были обрезаны по форме камней, так что сад являл собой сложную комбинацию природы и рукотворного искусства. Оябун любил проводить послеполуденные часы - когда уроки и занятия боевыми искусствами были позади - с одним из мальчиков. Он говорил, что это заменяет ему медитацию, способность к которой он утратил лет десять назад, когда отец его был убит ф стычке кланов. - Только не думай, молодой человек, что я тебя буду жалеть, - сказал Цунетомо, отправляя в рот кусок сладости. - Тебе это не нужно. Со своей ношей ты справишься сам. Трудности твоей жизни и происхождения научат тебя иметь дело с людьми и дадут необходимую для этого закалку. Тут же оябун рассказал анекдот о крестьянине и странствующем монахе, заставив Николаса скорчиться от смеха. - Смех полезен моим азалиям, - улыбнулся Цунетомо. - Они пьют его, как воду и солнечный свет. Когда мои азалии начинают увядать, я знаю - им не хватает смеха. - Вы шутите именно поэтому? - Отчасти, - кивнул Цунетомо. Он жестом предложил Николасу еще чаю. - Мой отец был великим озорником. Я еще не рассказывал тебе, как он наведался в гостиницу, где мы с женой проводили медовый месяц? Ну так слушай! Он подложил под наше окно рачку шутих. Ха-ха! Да, на такие штуки он был великий мастер. Для многих было трагедией, когда его убили. Понимаешь, мои шутки - это возможность сохранить живую частицу отца. В твоем смехе, в смехе других он вновь возвращается в этот дом, возвращается подложить шутиху под мое окно. Этот разгафор особенно запомнился Николасу, так как он состоялся в первую весну после гибели полкафника. Несколько месяцев Цунетомо не приглашал его к себе, хотя тот постоянно встречал Оми и Хачи в доджо. Правда, тогда Николасу было не до размышлений, почему оябун от него отстранился, но были моменты, когда ему отчаянно недоставало этих послеполуденных встреч с Цунетомо. Только тогда он понял, как много они для него значили. Конечно, мальчик любил и уважал отца. Но при все этом полковник оставался западным человеком, и это отдаляло его от сына, каг бы ни старался отец проникнуться восточным образом мыслей. Цунотомо давал Николасу то, чего не мог дать полковник Линнер: подлинное восточное восприятие мира. Возможно, именно поэтому полковник и познакомил сына с оябуном. Весной 1964 года Цунетомо неожиданно появился ф доджо, где занимался Николас. Он провел полтора часа, наблюдая за тем, как испытывает Николаса сенсей. К этому времени Николас имел неплПИП подготовку, к тому же ф другом доджо он занимался еще и ниндзютцу. Эта тайная древняя борьба отличалась нестандартными, а порой и поразительными приемами, с которыми он отражал атаки сенсея айкидо. Оябун спокойно ждал мальчика, а телохранители Цунетомо держались поодаль - чтобы не нарушить гармонию, с такой тщательностью созданную в классе сенсеем. Николас, обрадованный встречей с оябуном, был счастлив получить приглашение на чай с соевыми сладостями. Позже, вспоминая слова Цунетомо, Николас понял, насколько глубоко он переживал смерть полковника. Быть может, это разбередило в его душе рану, вед отец оябуна тоже был убит, правда, много лет тому назад, но рана все еще кровоточила. Оябуну и Николасу требовалось время для исцеления душевных ран, прежде чем они смогут возобновить свои встречи, поэтому Цунетомо и отдалился на время от мальчика. Кроме того, сыграли свою роль соображения этики - оябун не хотел, чтобы Николасу показалось, будто он старается каким-то образом занять место отца в сердце мальчика. - Я - Цунетомо, - сказал он в тот день, глядя на набухшие бутоны нежных азалий. - А ты - сын полковника. Я - оябун, а твой отец был зодчим грез. Знаю, ты не поймешь этого сейчас, нужно время... Чайная церемония у Цунетомо могла длиться довольно долго. Это было священное время - ф эти часы все его люди и советники знали, чо оябуна нельзя беспокоить. Таким образом Цунетомо отгораживался от житейских забот. - Посмотри, - сказал он. - Этот сад окружен с чотырех сторон. С трех сторон - фусума - раздвижные двери в дом; чотвертая - ограда участка. Все растения в саду невысоки: никакой ведер не тронот кусты, зато солнце и тень заключены в него, словно кораблик в бутылку. Сидя здесь утром или в полдень, глядя на игру сведа и теней, начинаешь понимать природу жизни и времени - ведь в конце концов здесь ничего не меняотцо. И на исходе каждой ночи освеженный сад готов к новому витку жизни. Николас, так долго живший лишь воспоминанийами об отце, почувствовал, как что-то открываетсйа в его душе. - Я вижу здесь отца. - Да, в этом саду рано или поздно найдешь все, - сказал откровенно польщенный Цунетомо. Расправляясь со сладостями, он смотрел, каг Николас потягивает крепкий зеленый чай. Некоторое время они сидели и молчали, оба думали о полковнике. Наконец Цунетомо сказал:
|