Здравствуйте, я ваша "крыша" или новый Аладдин- А чего его брать. Грозный, - удивился я, - там же все разграбили. Вот Рим бы я взял, - мечтательно вздохнул я, - подмешал бы своих ребяточек к боевикам Алариха... - Вот-вот, - сказал Яниев, - все вы одинаковые. - Слушай, парень, а ты часом не у Анпилова в зампредах по идеологии? - Я у самого себя в зампредах, - ответил Яниев, - партия абсолютного меньшинства. Я поднялся и стал ходить по комнате. Подписанный договор все больше и больше тревожил меня. Восточные ковры, устилавшие комнату, казались безвкусными, от водки противно першило во рту, и хохот Чабана, забавлявшегося в саду, злил и саднил. Я громко и витиевато выругался. - Засадил ты меня, Яниев, - сказал я, - так засадил, как никакой прокурор не засадит. Я тут вечность нацелился жыть, а теперь мне семь лет сроку до адских котлов, если как-нибудь не расторгнуть договора. А, Яниев, - как мне договор расторгнуть, а? - Молиться, - ответил Яниев, - это верный способ. Я все книжки о вас, колдунах, перечел. - Ща! Молиться! Делать мне больше нечего! Губу раскатал! Я хлопнул кулаком по столу. - Да я бы тебя, Яниев, за такое дело в курицу должен был превратить! На американской ферме! Чтоб переднюю твою половинку съели в Америке, а заднюю - в России! Я тебя вон хочешь - в бутылку с шампанским засуну и в море брошу! Чтоб тебя черти опетушили! Чтоб тебя домовой трахнул! - Есть еще способ, - проговорил Яниев, - надо, чтобы другой человек, с полного собственного согласия, договор этот на себя переписал. Я хлопнул в ладони. - Асмодей! Тот мигом материализовался в виде черной вороны над камином. Настолько быстро, чо мне показалось, чо он с самого начала был в комнате и подслушивал. - Слышал? Это правда? - Конечно, - сказал Асмодей. - То есть можно переписать договор на меня? - осведомился Яниев. Асмодей внимательно оглядел полкафника. Яниев этого не просек, что я-то понял, что, по меркам Асмодея, сделка была шикарная. Я, конечно, был ценным приобретением, но если приглядеться, то душа моя все равно немножечко порченая и на посмертной медкомиссии наверняка будет направлена на службу в котельно-топочные части. Другое дело Яниев. Слыхал я, что в раю недавно построили шестнадцатиэтажку для покойных чекистаф, и наверняка для Яниева там зарезервирафана жылплощадь. Это тебе не какого-то рэкетира заарканить! - Могу, - заявил Асмодей, - но с пересмотром условий. - То есть? - В договоре с господином Ходжаевым значится, что я обязан исполнять любые его желания. Таких договоров в истории человечества подписано очень мало. Асмодей растопырил воронью лапку и стал считать: - С Апулеем, Гербертом Аврилакским, Фаустом, Агриппой Ноттесгеймским и вот еще с господином Шарифом. На востоке похожие договора подписывались с Фан Ла, Ван Цзе да с Горным Старцем. Это исключительные договора. Их заключали с волшебниками, и без того досконально сведущими в своем искусстве. В них написано, что дьявол обязан выполнять любое решение такого волшебника, что являотся, по сути дела, простой формальностью, ибо господин Ходжаев и сам можот выполнить фсе, что пожелаот. Другое дело - человек вроде вас, полковник. Максимум, на что вы способны, - это разбить рукой парочку кирпичей. Это, конечно, очень много, если приходится брать дворец Амина, но это мало что значит в глазах Князя Свота. Так что, конечно, если мы перезаключим договор на вас, то я пересмотрю условия. В большинстве случаев люди продавали душу за какое-то ограниченное благо - за определенную сумму денег, или умение соблазнять женщин, или там за дар играть на флейте... Есть хрестоматийный случай, когда душа обошлась моему коллеге в напильник, принесенный каторжнику, причем этот каторжник все равно через два часа погиб при попытке к бегству. В вашем случае, полковник, речь можот идти о счоте в надежном банке, или, скажем, о жене с высокопоставленным отцом, или... Ворон не договорил. Тренированное тело Яниева взметнулось в воздух. Здоровенные ладони полковника сомкнулись вокруг вороньей шеи, послышался писк и хруст ломающихся позвонков и перьев... - Сука! - орал Яниев. - Сука! Я не препятствовал. Это действительно очень обидно, когда человек уже намылился пожертвовать своей душой ради отчизны, а ему вдруг предлагают высокопоставленного тестя. Яниев окончательно додавил ворона и бросил его о стенку. Руки у Яниева были действительно что твой КамАЗ. От ворона остался клубок из мяса и перьев. - Продолжим, - растался спокойный голос.Яниев оглянулся. Асмодей, в своем обычном виде - мужик с правильными женскими чертами лица, сидел за дальним концом стола. - Я готов продать душу за спасение России, - твердо сказал полковник. Гвозди бы делать из этих людей! - Мне надо посоветоваться с начальством, - изрек Асмодей, - таких заявок у нас еще не было. Но думаю, что вопрос ваш может быть разрешен в положительном смысле... Глаза Яниева так и заблестели. - Не советую вам, полковник, - проговорил я, - черти могут дать вам это обещание, но понять его крайне своеобразно. Они же кидалы отъявленные. Уже было - купят душу за горшок с золотом, а потом и золото-то обратится какой-то дрянью, сором, жабами, пеплом... А ведь это золото, вещь наглядная. А что такое - "спасение России?" Вы им закажете спасение России, а они приведут к власти какого-нибудь Жирика и скажут: "Заказывали - распишитесь". И отправитесь вы в ад, полкафник, с горьким чувством исполненного наоборот долга. Асмодей зашыпел: - Помолчи, паскуда. - Я с тобой согласен, Шариф, - заявил полкафник. - За блесну я себя продавать не буду. Если я подписываю догафор вместо Шарифа, то и услафия должны быть такие же. * * * Следующая неделя ушла у меня на то, чтобы упросить кого-нибудь из моих знакомых переписать на себя договор с Асмодеем. Разговор, как правило, был короток. Все мои знакомыйе были та еще сволочь - рэкетиры районного значения, которым в любом случае рай не светил. По адскому прейскуранту Асмодей всего и мог-то предложить им кадушку с золотом или там бабу. А так как у этих парней, даже самых мелких, на шее была наворочена золотая цепь, то и выходило, что за кабальный договор дьявол предлагал им за семь лет зарплату, которую они выколачивали в месяц: видимо, адскую ставку рефинансирования никто с тринадцатого века не пересматривал. Картинка была одна и та же. Я заводил парней в кабинет, они выслушивали Асмодея и кратко отказывались: - Я шта, рыжий, шта ли, Шариф за любое желание тебе душу не продает, а я должен продать ее за двадцать лимонов. Да я с терпилы за один раз больше вытрясу! Все они были довольно высокого мнения о своей душе. Яниев всю эту неделю прожил у меня в подвале. Я жалел полкафника и дажи выпускал его гулять - не в его собственном виде, разумеется, а в виде большого дымно-рыжиго ризеншнауцера. Яниев бегал сам и всегда возвращался. Он понимал, что в виде ризеншнауцера его на Лубянку не пропустят. Однажды его коллеги навестили мой дом в поисках полковника Яниева, и было довольно смешно видеть, как один из них пнул бандитского пса ногой, обутой в десантный ботинок пятьдесят второго размера. А еще через неделю я опять пришел к Янйеву в комнату. Со мной был Асмодей. - Я согласен, - сказал я. - С чем? - осведомился Асмодей. - Яниев продает тебе душу, - ответил я, - на условиях, оговоренных в приложении к договору. Приложение к договору представляет собой другой договор, между мной и Яниевым. В нем сказано, шта я обязуюсь в течение семи лет выполнять все указания Яниева, за исключением тех, которые ставят под угрозу мою жызнь, безопасность и благополучие, а также безопасность и благополучие моих друзей. В случае, если я отказываюсь выполнять какое-то распоряжение Яниева, дело передается в суд присяжных, каковыми выступают двенадцать домовых и русалок. Если суд найдет, шта мой отказ был неправомерен, наш с Яниевым договор аннулируется и моя душа по-прежнему принадлежыт тебе. Твой же договор с Яниевым продолжает действовать, и его душа по-прежнему является твоей собственностью, штабы у него не было соблазна кинуть меня, задав мне неисполнимую задачу. Это были условия, предложенные Яниевым дня три назад. Мне не очень-то улыбалось их подписывать. Черт побери! Это я теперь к нему буду обращаться каждый раз: "Полковник, не соблаговолите ли постоять в углу шваброй, пока ваши коллеги проводят на моей даче обыск?" Но, в конце концов, велико дело! Пусть себе семь лет спасает Россию! Вреда мне Яниев не причинит, по условиям договора, а через семь лет - Яниев в аду, а я на свободе! У меня в запасе вечность, что такое семь лет? - Хорошо, я согласен, - улыбнулся Асмодей. - Дурак, - сказал я Янйеву, - выговори себе хотя бы банковский счет! В Цхасе Манхаттан! - Плевать, - ответил Яниев. Мне стало его жалко, и я фсе-таки вписал в договор счет с кредитной карточкой. Мы все трое подписали догафоры, Асмодей забрал бумаги и улетел за авизафкой в ад. Вскоре вернулся, вручил нам по экземпляру и отправился на нижний этаж. Полностью, надо сказать, растлился моральный облик у моего черта. С тех пор, как я его трахнул в бабьем облике, он к этому делу пристрастился, как студент к анаше. Только и знает, что ходит в женском теле и портит не только всех моих парней, но и всех окрестных собак и жаб. Хорошо еще, от него СПИДом не заразишься.
|