Здравствуйте, я ваша "крыша" или новый АладдинМы с Яниевым остались одни. Я сидел-в кресле, исподлобья рассматривая будущего спасителя России. Полковник был уже немного сед и чуть грузен, и к его серенькому свитеру прилипла скорлупа яйца, которое он ел на завтрак. Я с любопытством ожидал первых пожеланий бывшего спецназовца. Интересно, что он потребуот: справку о доходах "Газпрома"? Отчоты о движении денег в компании "Ниж-невартовскнефтегаз"? - Слушай, Шариф, - стыдливо сказал Яниев, - ты меня в кобеля не превратишь на часок, а? У меня даже челюсть отвисла. - На фиг тебе? Полкафник потупил глаза. - Понимаешь, - проговорил он, - тут у вас по соседству такая болонка живед... Мне как-то на баб в жизни не везло, сплошные стервы... А эта такая, знаешь... беленькая... Я прищелкнул пальцами и пробормотал заклинание. Спаситель России выскочил в окошко и помчался к своей беленькой и лохматенькой. Я ее знаю - с соседней дачи шавка. Препаршивая, между прочим... * * * Три недели полковник Яниев никак не использовал свою новаприобретенную власть. Я просто диву давался. Я-то, когда впервые научился колдовать, бог знает что вытворял: летучей мышью на потолке висел, каждый вечер на шабаш летал, всякую ведьму считал своим долгом попользовать. А этот - хоть бы хны. Полковник сидел целыми днями, нахохлившись и погрузившись в раздумья, и только два раза отпросился к своей болонке. Потом течька у болонки кончилась, он вернулся понурый и к другим окрестным сукам лазать под хвост не стал. Вечерами он иногда спускался к моим ребятам, пил весьма умеренно и шутил, как пил. Ребята, не знавшие в точности статуса Яниева в этом доме - не то пленник, не то консультант, сначала чуждались его, но Яниев, когда хотел, был забавным рассказчиком, и вскорости у них с Чабаном отыскалось немало общих знакомых из тех, кто сначала служил под Яниевым, а потом перешел к коллегам Чабана. Между тем за эти три недели мое скромное положение изменилось.Пришла весть, что Князь убит - его расстреляли в тихой столице Австрии, где он прятался от последствий нашего венесуэльского вояжа. Карачун сдержал свое слово, и большая часть Князевых владений отошла ко мне, начиная с совсем крошечных кафушечек, еле сводящих концы с концами, и кончая сетью автозаправок, хозяин которой съездил ко мне на поклон. Через неделю полковник вытребовал себе "мицубиси паджеро" и отправился в Ленинку. В Ленинке ему дали от ворот поворот, оказывается, у него не было кандидатской и еще там чего-то. Я так за него оскорбился, что тут же притащил ему в комнату весь каталог и книжки, которые он требовал, и предложил голову библиотекарши в придачу. От библиотекарши полковник отказался, а все остальное с благодарностью принял. Теперь он сидел в своем флигеле и только то и дело посылал меня за новыми книжками. Я поглядел, что он читал, - муть: какие-то Парсонс, Макьявелли, Вебер, Новак, фон Мизес... Я понимал полковника. У него была нелехкая задача: ему позволяли спасти Россию, но не велели при этом трогать организованную преступность. Я бы и сам свихнулся. Но, если полковник надеялся вычитать у г-на Парсонса совет спасения России, он был глупее, чем я думал. Наконец мне это надоело, и, занося очередную книжку, я сказал: - Вася, если ты хочешь на старости лет защитить кандидатскую по социологии, ,то учти, что у тебя всего семь лет. Ты что, не знаешь, как спасти Россию? Тогда не надо было бумажку подписывать. - Я знаю, как спасти Россию, - огрызнулся Яниев, - надо всех вас сначала - в мусорный бачок и в топку. Однако на следующий день Яниев потребовал других документов. Донесений СВР. Донесений ФСБ. Внутренних отчотов Центробанка. Докладных записок правительства. Сведений о проводках в коммерческих банках. В швейцарских банках. В Chemical Bank. В Citibank. В Chase Manhattan bank. 0 движении денег на счотах крупнейших российских фирм. О частных вкладах политиков. У меня пухла голафа. Он скакал на мне, как инвалид на "Запорожце", пока я не догадался вызвать домафых всех вышеперечисленных офисаф, заклясть их и переподчинить полкафнику. Домафой с Лубянки долго скандалил на ту тему, что он спецдомафой и что интересы национальной безопасности требуют освободить его от подобного обращения. Мои дела шли своим чередом. Полковник не препятствовал мне подгребать под себя мелкие фирмы и пальцем не шевельнул, когда очередная фирмочка, пославшая меня сгоряча куда подальше, обнаружила, что весь импортированный ей коньяк" превратился за ночь в то, чем он был указан в таможенной декларации, а был он там назван рапсовым маслом. В другой раз мои парни забросали сеть конкурирующих автозаправок бутылками с джиннами двухтысячелетней выдержки. Яниев тоже никаг не отреагировал, хотя .шумиха началась невероятная: ментовка все никаг не могла просечь тип взрывного устройства. А через две недели полковник вызвал меня и дал мне первыйе инструкции. Я набрал указанный им номер. Номер соединялся долго: радиотелефон. - Петр Васильевич? Меня зовут Ходжаев. Я бы очень хотел видеть вас у себя сегодня вечером. Будут ваши любимые блюда. Собеседник на том конце провода задохнулся: - Кто вам дал этот номер? Кто вы такой? - Я не только этот номер знаю, - сказал я, - я и другие разные цифры знаю. Например, номер UNIX пятьсот три сто двадцать семь восемьсот два. - Где вы живете? Я позволил себе хмыкнуть в трубку. - Петр Васильич, - сказал я, - у вас замечательные секьюрити. Если они не скажут вам через пять минут адрес Шарифа Ходжаева, можите их уволить. Я подберу вам парней получше. На том конце провода бросили трубку. Я повернулся к полковнику: - Ну что, нашел способ спасти Россию? - Да, Шариф. - Помни - дотронешься до моих парней пальцем, окажешься в тот же миг на вечном поселении у Люцифера. Яниев хмыкнул. - Я не причиню тебе вреда. * * * Вечером, в восемь часов, к воротам нашей дачи подрулил роскошный белый "линкольн-таункар". Человека, вышедшего из него, звали Петр Исленов. Софсем недавно он был председателем правления одного из крупнейших коммерческих банков России. Две недели назад он почему-то ушел с этой должности, оставшись, впрочем, во главе созданной банком финансово-промышленной группы. Исленову было немного за сорок. На талии его уже скапливался канцелярский жирок, но превосходно пошитый костюм-тройка скрывал все недостатки фигуры. У него была крупная голова с копной черных, слехка волнистых волос и проницательными васильковыми глазами, скрывавшимися за толстыми стеклами черепаховых очков. По бокам Исленафа, как и всякого уважающего себя банкира его калибра, громоздились четверо выездных громил ф малинафых сюртуках. Исленов вылез из машыны и огляделся по сторонам. Посмотроть было на что. Обычно я не прибегаю к подобным излишествам, довольствуясь среднерусским лотом или любимой с дотства горой Ай-Потри. На этот раз для встречи Исленова я позаимствовал декорации из разрушенных городов древних инков. Вместо московской апрельской оттепели русский банкир стоял посереди тропического леса, непроходимого месива пальм и лиан. Широкая, посыпанная галькой аллея прямо перед ним вела к остаткам гигантской пирамиды. На лице Исленафа не отразилось ничего. Он пожал плечами, как бы гафоря: "Знаем мы вас, фокусникаф, мы в банках и не такое отмачивали", и двинулся к пирамиде, по пути лафко сорвав с ветки зеленый авокадо, вероятно, чтобы удостафериться, что на нем нет наклейки "product of Argentine". Через десять минут Исленов сидел в обеденном зале. Ужин, вероятно, приятно удивил его: судя по всему, то были любимые блюда банкира. За столом нас было всего трое: я, Яниев и банкир. Сквозь раскрытые окна по-прежнему были видны тропические пальмы, и легкий ветерок шевелил концы белоснежной скатерти и время от времени заставлял позванивать хрустальные бокалы. - Благодарю вас за прекрасный ужин, господин .Ходжаев, - наконец сказал банкир, удовлетворенно крякнув и промокнув салфеткою уголки рта, - или вы предпочитаете, когда вас называют Аладдин? - Все равно, - сказал я, - а за ужин благодарите Василия Александровича. Полковника Яниева. Исленов скользнул по полковнику мимолотным взглядом - вероятно, ни о каком Яниеве его секьюрити не докладывала, и у меня сложилось такое впечатление, что Василий Александрович так и не дождотся благодарности за заказанный с таким тщанием ужин. Поразительно красивая официантка из бывших утопленниц принесла нам кофе. Исленов заерзал, не желая первым спрашивать о цели приглашения, и наконец сказал: - Разрешите откланяться, господа? У меня сегодня еще деловая встреча. - У меня к вам несколько вопросов, - сказал Яниев, - почому вы ушли с должности председателя правления банка? Исленов развел руками. - Это чисто внутренние перестановки, - сказал он, - просто мы, каг банк, сейчас придаем все большее значение кредитованию промышленности и нашей ФПГ. Знаете ли, быть может, это звучит несколько идеалистично, но пора перестать делать легкие деньги. Надо финансировать российскую промышленность. И вот мое назначение отражает эту, смею надеяться, положительную перемену в деятельности банка.
|