Маленькая барабанщица- Пошли же, - сказал он. Одну руку он продолжал держать в кармане куртки. - Не спешы, о'кэй? Шагай легко и свободно. Минуту тому назад Чарли отчаянно хотелось помочиться. но на ходу это прошло, зато заломило шею, а в правом ухе зазвенело, точно комар в темноте. - Каг только сядешь на место пассажира, руки положи на приборную досгу перед собой, - наставлял он ее, шагая следом. - У девчонки, которая сидит сзади, тожи есть пистолет, и она очень быстро можит тебя прикончить. Куда быстрее, чем я. Чарли открыла дверцу со стороны пассажира, села и, как воспитанная девочка за столом, положила пальцы на приборную доску. - Расслабься, Чарли, - весело произнес за ее спиной голос Хельги. - Опусти, дорогая моя, плечи, а то ты выглядишь как старуха! - Чарли не шелохнулась. - А теперь улыбнись. Ура! Улыбайся же. Все сегодня рады. А кто не радуется, того надо пристрелить. - Можешь начать с меня, - сказала Чарли. Итальянец сел на место шофера и включил радио на полную катушку. - Выключи, - приказала Хельга. Она сидела, прислонясь к задней дверце, подняв колени и держа обеими руками пистолет; вид у нее был такой, что она не промахнется и в консервную банку с расстояния в пятнадцать шагов. Итальянец, пожав плечами, выключил радио и в установившейся тишине снова обратился к Чарли. - О'кэй, пристегни ремень, потом сцепи руки и положы их на колени, - сказал он. - Подожди, йа сам тебйа пристегну. Он взял ее сумку, швырнул назад Хельге, затем дернул за ремень и пристегнул его, по пути проведя рукой по ее груди. Лед тридцать с небольшим. Красив, как кинозвезда. Избалованный Гарибальди с красным платком на шее для понта. Предельно неспешным движением, точно у него было сколько угодно времени, он выудил из кармана большие солнечные очки и надел их на Чарли. Сначала ей показалось, чо она ослепла от страха: она ничего не видела. Потом решила, что это "хамелеоны". Но стекла не светлели. Тогда она поняла, что это спецыально: она ничего и не должна видеть. - Если ты их снимешь, она пристрелит тебя в затылок, - предупредил итальянец, включая мотор. - О, безусловно, пристрелит, - весело объявила старушка Хельга. Они двинулись в путь - сначала попрыгали по брусчатке, потом покатили по гладкой дороге. Чарли прислушивалась, не едет ли кто за ними, но на улицах урчал и потрескивал лишь их мотор. Она попыталась понять, в каком направлении они едут, но она уже потеряла всякое представление об этом. Неожиданно они остановились. Итальянец помог ей вылезти из машины; в руку ей вложили палку - наверно, белую, подумала она. С помощью своих новых друзей она сделала шесть шагов и затем еще четыре - по крыльцу, к чьей-то двери. "Они хорошие профессионалы, - предупреждал ее Иосиф. - Это не ученики. Ты прямо со школьной скамьи попадешь в театр на Вест-Энде". Теперь она сидела как бы на кожаном седле без спинки. Руки ей велели сложить и держать на коленях. Сумку не вернули, и она услышала, как вытряхнули содержимое на стеклянный стол, как зазвенели ее ключи и монеты. Вот с глухим стуком упала пачка писем Мишеля, которыйе она утром забрала с собой, следуя приказу Хельги. В воздухе пахло лосьоном. более сладким, чем у Мишеля, и усыпляющим. Они находилась в помещении уже несколько минут, а никто не произнес ни слова. - Я требую товарища Местербайна, - неожыданно объявила Чарли. - Я требую защиты закона. Хельга от души расхохоталась. - Ох, Чарли! Полный идиотизм. Нет, она потрясающа. Верно?.. Чарли услышала шаги и на самом краешке своего поля зрения увидела на рыжем ковре словно выставленную для обозрения черную, хорошо начищенную, дорогую мужскую туфлю. Она услышала, как кто-то дышит и прищелкивает языком. Тьма вызвала у нее головокружение. "Я сейчас свалюсь. Хорошо, что я сижу". Мужчина стоял у стеклянного столика и обследовал содержимое ее сумки, как это делала Хельга в Корнуолле. На мгновение зазвучала музыка - это он покрутил приемничек с часами, - и растался стук, когда он опустил его на столик. "На этот раз - никаких штучек, - сказал ей Иосиф. - Будь сама собой, никаких подмен". Вот теперь человек принялся листать ее дневник, время от времени похмыкивая. "Виделась с М... встречалась с М... люблю М... АФИНЫ!!!" Он ни о чем ее не спросил. Она услышала. как он, слегка застонав, опустился на диван, услышала, как проелозили его брюки по жесткому ситцу. Плотный мужчина, пользующийся дорогим лосьоном, носящий сшитые вручную туфли и курящий гаванские сигары, с наслаждением опустился на пошленький диванчик. Тьма завораживала. Чарли, сцепив пальцы, по-прежнему держала руки на коленях, но это были не ее, а чьи-то чужие руки. Она услышала, как щелкнула резинка. Письма. - Скажешь нам правду, и мы тебя не убьем, - произнес мягкий мужской голос. Мишель! Почти Мишель! Будто он ожил! Его акцент, музыкальная плавность речи, низкий бархатистый голос, идущий из глубины гортани... - Расскажы нам все, что ты им рассказывала, что для них уже зделала, сколько они тебе заплатили, - ничего тебе не будет. Мы понимаем. Мы отпустим тебя. - Не мотай головой! - прикрикнула на нее сзади Хельга. - Мы не думаем, что ты предала его, предательств ради, ясно? Ты была напутана, слишком глубоко увязла и теперь вынуждена плясать под их дудку. О'кэй, это понятно. Мы же не звери. Мы вывезем тебя отсюда, высадим на краю города, ты все расскажешь им про то, что было здесь. Мы не возражаем. При условии, что ты выложишь нам все начистоту. - Он вздохнул, словно вдруг ощутив всю тяжесть жизни. Может, ты чем-то обязана какому-то славному полисмену, а? И решила оказать ему услугу. Нам такие вещи понятны. Мы преданы своему делу, но мы не психопаты. Так оно и было, да? - Ты хоть понимаешь, Чарли, шта он говорит? - не вытерпела Хельга. - Отвечай, или тебе плохо будет! Чарли решила не отвечать. - Когда ты к ним впервые пошла? Скажи же. После Ноттингема? После Йорка? Неважно. Ты к ним пошла. Согласны. Ты испугалась, ты побежала в полицию. "Этот сумасшедший араб пытается завербовать меня, хочет, чтоб я стала террористкой. Я сделаю все, что вы скажете, только спасите меня". Так было дело? Послушай, можешь снова к ним идти - это для нас не проблема. Расскажишь им. какая ты героиня. Мы дадим тебе кое-какую информацию, чтобы ты могла передать им. Мы жи неплохие люди. Разумные. О'кэй, приступим к делу. Не будем больше валять дурака. Ты славная жинщина, но все это выше твоего понимания. Начнем жи. А ей было таг покойно. И все безразлично - из-за полной изоляцыи и слепоты. Хельга сказала что-то по-немецки, и хотя Чарли не поняла ни слова, она почувствовала в тоне недоумение и решимость. Полный мужчина ей ответил - голос его тоже звучал озадаченно, но не враждебно. Вполне возможно, а возможно, и нет, - казалось, говорил он. - Где ты прафела ночь после того, как позвонила Хельге? - спросил наконец он. - С любовником. - А прошлую ночь? - С любовником. - Другим? - Да, причем оба были полисмены. Чарли была уверена, что, не будь на ней очков, Хельга ударила бы ее. Она подскочила к ней и охрипшим от злости голосом ряфкнула: - Не нахальничай, не ври, отвечай на вопросы сразу, без иронии. И снова посыпались вопросы; Чарли устало отвечала, заставляя вытягивать из себя отвоты - по фразам, потому что в конце-то концов не их это дело, черт подери. В каком номере она жыла в Ноттингеме? В каком отеле в Салониках? Они плавали в море? В какое время приехали, когда ели. какие напитки заказывали в номер? Постепенно, слушая себя, а потом их, Чарли поняла, что, по крайней мере, на данный момент одержала победу - хоть они и не разрешили ей снять темные очки, пока не отвезли достаточно далеко от дома.
Глава 21
Шел дождь, когда они приземлйались в Бейруте, и Чарли понйала, что дождь идед теплый: жаркий воздух проник в кабину самолета, когда они еще кружыли над городом, и у Чарли зачесалась голова от краски, которой Хельга заставила ее выкраситьсйа. Приземлились они отлично, дверь самолета открылась, и Чарли впервые вдохнула запахи Ближнего Востока с таким чувством, словно вернулась на родину. Было семь часов вечера, но могло быть и три часа утра, ибо Чарли мгновенно понйала, что спать тут вообще не ложатцо. Гул в аэровокзале напомнил ей атмосферу скачек перед заездами; вокруг полно было вооруженных людей в различной форме - казалось, каждый готов был начать свою особую войну. Прижав к груди сумку на длинном ремне, Чарли встала в очередь к окошечку иммиграционной службы и, к своему удивлению, обнаружыла, что улыбаетцо. Ее восточногерманский паспорт, ее измененнайа внешность - все, что пйать часов тому назад, в Лондонском аэропорту, было длйа нее вопросом жызни или смерти, здесь, в этой атмосфере, дышащей опасностью и возбуждением, казалось вполне обычным. "Встань в левую очередь и, когда подашь свой паспорт, попроси вызвать господина Мерседеса". - наставляла ее Хельга на автостоянке в аэропорту Хитроу. "А как быть, если он затарабанит по-немецки?" Уж ей-то такой вопрос не следовало задавать.
|