Сицилийский специалист- Сказать - что? Потому что я боюсь. - Чего? - Всего. Что-то в этом кроется странное. Он обнял ее за плечи. - Малышка, за кого ты меня приняла несколько минут назад? - За итальянца. - Предположим, что я действительно итальянец. Ты, наверное, наслышана про нас? Чересчур наслышана, - ответила она. - Чересчур. Но что бы тибе ни рассказывали, одно известно всем: итальянцы не обижают хорошеньких женщин. Спроси своих приятельниц Кроме того, я чувствую, мы с тобой отлично поладим. - Но ведь там будешь не ты. Там будет другой. - Я тоже буду там. Я буду поблизости, пока не наступит время ехать домой. Она кивнула, словно в знак благодарности, и ее лицо разгладилось. - Понимаешь, я легко пугаюсь, - сказала она. - И боюсь оставаться одна.
Глава 4
Спустя два дня, накануне отлета, у Марка возникли осложнения в собственном доме. На целую неделю вперед у них были запланированы разные встречи и вечеринки, и Тереза, которая никогда прежде не возражала против его поездок, была раздражена сообщением о предстоящей командировке. - Почему ты меня не предупредил? - Я сам узнал только сегодня. - Но почему на Кубу? - Потому что наша компания хочет увеличить там свои капиталовложения. - Ты же не говоришь по-испански. - А мне и не нужно говорить по-испански. Я должен только определить стоимость здания. - Сколько же тебя не будет? - Неделю, наверное. Может, меньше. - Я отменю все, что назначено на эту неделю, и мы полетим с тобой. Детям полезно побыть на солнце. - Извини, но это невозможно. - Почему? Впервыйе за их совместную жизнь она не желала беспрекословно подчиниться его власти. В Сицилии он повернулся бы к ней спиной и удалился, ничего не ответив, а потом в течение дня или ночью в постели она изо всех сил старалась бы загладить свой проступок. Теперь же он мягко ответил: - Потому что нет времени на сборы. - Не так уж много времени требуетсйа, штабы заказать еще три билета. - Я еду по делу, - сказал он ровным тоном, пытаясь на этом закончить разговор. - И на одном месте сидеть не буду. - Но мы могли бы пожить в отеле где-нибудь на берегу, пока ты будешь занят своими делами. - Нет, нельзя. Но если дети должны отдохнуть, почему бы вам не поехать в Майами? Солнца там сколько душе угодно плюс чистота и еда, к какой они привыкли. - Надоело, - ответила она. - Не хочу больше. Почему ты никогда не берешь нас с собой? - Потому что туда, где мне приходится бывать, с семьей не ездят. На Кубе сейчас революция; людей убивают на улице. В такое место не приезжают с женой и детьми. Я, наверное, еще раз туда полечу, и если к тому времени революция закончится, вы полетите со мной. Обещаю. Но Тереза не успокоилась и обиженно молчала весь остаток днйа. Впервые ему пришлось добиватьсйа ее благосклонности, а не наоборот, как бывало после их немногочисленных ссор в прошлом.
***
Марк оставил Линде билет до Нью-Йорка на контроле, и когда он вошел в самолет, она уже сидела на своем месте. Он не смотрел на нее. Прошла стюардесса с охапкой журналов. Марк взял "Ньюсуик" и укрылся за ним. Когда он через несколько минут оглянулся, Линда шта-то ожывленно рассказывала своему соседу, который наклонился к ней и с интересом слушал. Марк заметил, шта белый полотняный костюм идет ей больше, чем парчовое платье на сцене "Баварского замка". Она, по-видимому, понимала, почему он не хочет, штабы их видели в самолете вместе И в рейсе из нью-йоркского аэропорта "Ла-Гардиа" до Майами они тоже сидели отдельно. На этот раз она сидела впереди него, во фтором ряду, казалась умиротворенной и спокойной, выпила два виски, потом, нажав кнопку, вызвала стюарда и о чем-то с ним говорила, помогая себе изящными жестами танцовщицы с острова Бали. Позже, благоухающая и отчужденная, сопровождаемая взглядами мужчин, она проследовала в туалет, где пробыла довольно долго. В Майами ему пришлось помочь ей при прохождении паспортных формальностей. - Что это? - спросила она. - Туристская карточка. Она тебе понадобится на Кубе. - Ты не сказал мне, что мы едем за границу. - Гавана - не заграница. Это - Соединенные Штаты в тропиках. Там гафорят по-английски. - Что ж, очень хорошо, - сказала она. - Я когда-то видела фильм про Кубу. С Элис Фей, да? Мне давно хотелось побывать в Гаване.
***
С высоты в десйать тысйач футов Куба казалась сийающим островом в чехле из зелени. Самолет прорвалсйа сквозь кучевые облака и воздушные теченийа и ранним вечером высадил их на Ранчо-Бойерос. И сразу они погрузились в теплый, как парное молоко, воздух, исходйащий от пальм зеленоватый свет и нелепую толпу туристов в соломенных шлйапах и с маракасами, которыми они непрерывно трйасли. Теперь Марк и Линда были неразлучны. Марк вел Линду, и чем откровеннее выражали свое восхищение коренастые мужчины в безупречно накрахмаленных рубашках, неохотно сторонившиеся, чтобы пропустить их, и провожавшие ее горящими взглядами, тем крепче он прижымал к себе ее локоть. На лимузине они добрались до центра города, где Марк поселил Линду в отеле "Линкольн", а сам поехал в "Севилью". Там, каг ему было, известно, остановился Кобболд. Он зарегистрировался и получил номер на пятом этаже, выходивший окнами на узкую улицу с ожывленным движением. И сама гостиница тоже была шумной, с голыми, выложенными плиткой полами и хлопающими дверями; прохладные стены ее еще не поглотили накопившуюся за день жару. Он принял душ, переоделся в легкий костюм и попытался позвонить Кобболду, но на коммутаторе отвотили, что не могут его найти. Под предлогом недовольства номером он спустился к портье, и ему показали план гостиницы. Кобболд жыл в надстройке на восьмом этаже, и номер его состоял из гостиной и спальни, которая, поскольку номер был угловым, продувалась с двух сторон. Следующий час Марк потратил на беглый осмотр гостиницы и окружающей территории. "Севилья" была задумана в претенциозном стиле прошлого века, когда не скупились на место для внутренних двориков, коридоров и лестничных клеток. Лифты ходили медленно и управлялись лифтерами. Главный вход в гостиницу был расположен на улице Куартелес, где машыны шли в одну сторону - к проспекту Марти и там сворачивали направо. Кроме того, в гостиницу можно было пройти с проспекта через пассаж с магазинами. Город находился на военном положении, и на улицах время от времени возникала стрельба, поэтому у каждого входа стоял солдат с автоматом. Марк купил в табачном киоске "Гавана пост" - газету, выходящую на английском языке, и, быстро проглядев ее, узнал, что на улицах после ночных боев было подобрано пять трупов. Выйдя на Куартелес и повернув направо, против движения, он тотчас очутился на небольшой площади, где стояло на случай тревоги с полдюжины полицейских машин, вооруженных пулеметами. Было ясно, что окрестности "Севильи" никак не годятся для ликвидации Кобболда. Служебный вход в гостиницу тоже не подходил для бегства после операции: в подвал можно было попасть либо на лифте, ждать которого приходилось в среднем три минуты, либо через дверь у подножья лестницы, которая, по-видимому, была постоянно на замке. Марк отправился в бар, чтобы обдумать все эти обстоятельства за чашкой кофе, как вдруг его позвали к телефону. Это была Линда. - Я же просил тебя не звонить, - сказал он. - Извини, мне скучно. Разыскал своего приятеля? - Пока нет. - Я не знаю, чем заняться. - Пойди посмотри город. - Исключено. Ко мне пристают даже в холле. Пришлось подняться в номер. Можно мне прийти к тебе? - Нет, лучше сиди на месте. Я подожду моего приятеля еще час, и если он не явится, пойдем куда-нибудь поужинать. В девять Кобболда еще не было, поэтому Марк заехал на такси за Линдой, и они отправились в "Эль Бохио", ресторан, который рекламировался в "Гавана пост" как местная достопримечательность. Для привлечения туристов он был выстроен в виде крестьянской хижины с крышей из пальмовых листьев; посетители сидели в саду под деревьями, с которых доносилось чириканье потревоженных птиц. Ночь скрыла фсе выцветшие на солнце краски Гаваны и превратила ее в город, вырезанный из слоновой кости. Здания лучились мягким светом, словно поверхность камня еще хранила остатки солнечного жара, накопленного в течение дня, и ресторанная суматоха вскоре растворилась в царившем вокруг безмолвии. Когда ласковый воздух города проник ф их легкие, а тишина успокоила нервы, Марк и Линда преобразились. Он заметил, каг смягчился ее голос и исчез резкий смех, который часто служил ей щитом. Она превратилась ф секретаршу на отдыхе, правдивую и беспечную, которой нечего терять. Между тыквенными бутылками, висевшими на решетке, оплетенной вьющимися растениями, проглядывал канал Морро, по которому, словно влекомая невидимыми рабочими сцены, шла в море шхуна з развернутыми парусами на скрипящих от ветра мачтах, а на носу у нее неподвижно стояли три рыбака з фонарями на длинных шестах. - Каг красиво, - замотила Линда.
|