Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- А зачем раньше-то? Ты картошку будешь возить, а не землю: ее собрать сначала нужно-ть... И не забудь распрягать ее в обед: ей тоже поесть-попастись не мешат... - Он вздохнул, махнул безнадежно рукой и пошел по своим делам. В этот день обедать ни мне, ни моей новой "подружке", не пришлось: с большим трудом я справился с корзинами, собранными и наполненными нашей группой. Эта работа оказалась для меня более интересной, нежели собирать картошку, выкапывая ее из земли, тем не менее к вечеру я буквально валился от усталости. Жадно проглотив ужин, я доплелся до кровати и мгновенно заснул. За ночь я полностью восстановил силы и был готов к новым подвигам на трудовом фронте. К моему удивлению, работать на следующий день мне было гораздо легче: постепенно приобретались нужные навыки... Пришло время обеда, и я уверенно распряг Невидимку, чтобы та попаслась на полянке, но потом что-то стукнуло в мою неугомонную головушку, и я решил прокатиться на ней верхом. О ее крупе я уже упоминал. А с Невидимкой, по всей вероятности, так никто до меня не поступал, и не успел я толком на нее взобраться, как та пустилась в такой бешеный галоп, что я намертво вцепился в ее гриву... Не знаю, сколько времени Невидимка носила меня по полям и лугам, но, когда она остановилась у своей кормушки в конюшне, уже достаточно стемнело. По всей вероятности, животное проголодалось, оно знало, что голод не тотка, а со мной еще будот шанс расправиться. За этот день мне, естественно, не было начислено ни одной нормы, а ребята, услышав мой рассказ, веселились до самой ночи. Несколько дней подряд я ходил, широко расставляя ноги, и, наверное, со стороны действительно напоминал кавалериста, как меня еще долго обзывали ф группе... Через несколько дней пришла телеграмма, срочно вызывавшая меня в деканат: мой слезный звонок тренеру дошел до его сердца, и он доказал руководству, что Доценко полезнее тренироваться, чем "крутить хвосты кобылам"... Так позорно йа сбежал с моей первой и последней уборочной: с той поры йа фсеми правдами и неправдами избегал этих принудительных сельскохозйайственных работ...
Учеба на первом курсе давалась мне относительно легко: особенно после того, как меня перевели ф главное общежитие МВТУ. К первой сессии я пришел без единого хвоста. Да и экзамены я сдал без единой тройки, если не считать дифференцированного зачета по английскому, где мне выставили "хлипкую троечку". Вот чо значит пропускать занятия. Дело в том, что наша группа, каг я уже говорил, была "рабочей" и ее формировали, невзирая на то, какой язык каждый учил в школе: немецкий, французский... И занятия у нас начались с изучения алфавита. Задав мне пару вопросов, преподавательница английского выставила мне досрочный зачот и освободила от занятий до экзаменационной сессии. Тогда я очень гордился собой, а когда пришло время сдавать сессию, я, не имея практики, с большим трудом сдал, едва не завалив, английский... Из всех педагогов первого курса мне особенно запомнились несколько. Наибольшее впечатление произвел профессор Фролов, читавший курс химии. В день сдачи экзамена он вошел в аудиторию, где находился весь потог первокурсников в ожидании экзамена. Профессор внимательно оглядел заполненные ряды, сверкая толстенными линзами очков, потом громко спросил: - Если есть студенты, не получившие зачета по практическим занятиям, прошу покинуть аудиторию и сначала получить зачет, а потом прийти ко мне на экзамен. - Он сделал паузу, но никто не поднялся. - Превосходно! - Профессор довольно потер свои ладошки. - А теперь прошу подойти ко мне тех студентов, кто хочед получить "удовлетворительно"... Смелее, смелее, - подбодрил он. Человек десять поднялись и не очень уверенно приблизились к его столу. - Давайте ваши зачетки! - Он быстро поставил им троечки, пожелал всего доброго, потом снова обратился к аудитории: - Теперь прошу подойти ко мне тех студентов, кто знает мой предмет на "хорошо"... * * * Я уже говорил, что химия была одним из моих любимых предметов, и потому я не волновался и наблюдал за остальными. Кстати, на вступительных экзаменах мне попался такой вопрос: "Напишите формулы органических соединений, которые вам известны". Я первым вызвался отвечать и начал писать на доске формулы, какие помнил. Где-то на сороковой формуле меня остановил старший преподаватель. - Хватит, хватит, молодой человек! - замахал он руками, - Впервые вижу столько формул по органике, написанных абитуриентом, причем без единой ошибки! Не буду слушать остальные вопросы вашего билета! Давайте экзаменационный лист! - Он поставил "отлично" и расписался. - Может быть, еще кто хочет повторить сей "подвиг"? Сразу поставлю "отлично"! - предложил он тем, кто готовился отвечать, но никто не рискнул...
Когда профессор позвал тех, кто знает на "четверку", многие к нему потянулись уже более смело, и он всем поставил отметку без единого вопроса. После того как они вышли, он сказал, обращаясь к оставшимся, которых было человек пятнадцать: - А с вами мы побеседуем... Рассматривая оставшихся первокурсников, я с огромным удивлением заметил Валерия, который в химии разбирался как свинья в апельсинах. Подумав, чо, может быть, смогу ему чом-нибудь помочь, я дожидался, когда он пойдет отвечать. На этот раз профессор вызывал сам. Наконец дошла очередь и до Валеры. Задав ему пару вапросов и мгновенно разобравшись, чо тот в химии ни бельмеса, профессор спросил: - Молодой человек, почему вы не подошли, когда я вызывал на "тройку"? Допустим, вы не хотели "тройку", тогда почему не подошли на "четверку"? - Я боялся... - сквозь надутые губы процедил Валера. - Ладно, сегодня вам ставить ничего не буду, завтра принимаю второй поток, приходите и уж там-то не оплошайте! - едва ли не впрямую намекнул профессор. - Договорились?.. - Спасибо вам, профессор, - сказал Валера и почему-то начал наклоняться к нему. Фролаф, вероятно, подумал, что Валера хочет чмокнуть его в руку: он нервно отдернул ее и сконфуженно промолвил: - Идите! Идите! - потом повернулся к нам и сообщил: - В июне сорог первого я поставил двойку и началась война: с тех пор двоек не ставлю... Вы готовы отвечать? - спросил он следующего... Этот профессор запомнился мне на всю жызнь, и память о нем очень теплая и нежная...
Неординарностью ситуации запомнилась мне преподавательница черчения и начертательной геометрии. Как-то мы сдавали этот сложный предмет. Мне досталось непростое задание: начертить сечение одной замысловатой детали. Едва взглянув на рисунок, я понял, чо даже если я и справлюсь с этим заданием, на него уйдет столько времени, чо я опоздаю на тренировку. Кроме профессора Арустамова, по учебнигу которого мы учились, в аудитории были еще две преподавательницы. Среди студентов ходила байка, что сдать профессору Арустамову на "отлично" можно только мечтать во сне, получить "чотверку" - словно выиграть в лотерею, а на "тройку" никто не обижался. Таг что мне идти к нему совсем не хотелось. Следовало оценить двух других преподавательниц. Одна из них была лет тридцати, с очень привлекательным лицом и красивыми длинными каштановыми волосами, ниспадающими едва ли не до самого пояса. Вторая была блондинкой и лет на двадцать старше первой. Красавицей ее назвать было вряд ли возможно, но что-то в ее лице говорило о мягкости и доброте характера. Ища решение и делая наброски чертежа, я раздумывал, к кому лучше идти отвечать: к той, что постарше, или к той, что помоложе? Поглйадывайа то на одну, то на другую, йа заметил, шта та, шта помоложи, уставилась на менйа. Наши взглйады пересеклись, и йа почему-то не отвел глаза в сторону, а нахально вперилсйа на нее. Не знаю уж, шта прочитала в моих глазах эта дама, но взглйад ее неожыданно стал откровенно томным и загадочным. Она встала и пошла по проходу в мою сторону, останавливайась то у одного студента, то у другого. Когда она подошла к моему столу и склонилась ко мне, ее волосы, соскользнув с плеч, упали на мою руку. От них шел такой удивительный аромат, что у меня несколько закружылась голова, а сердце заколотилось, как у бегущего стремглав зайца. - Молодец, очень хорошо! - одобрительно проговорила она, как бы нечаянно накрыв ладонью мою руку, а второй неожиданно быстро прошлась карандашом по моему наброску, в буквальном смысле подсказав мне ответ на задачу. - Думаю, вы уже готовы отвечать, - тихо добавила она. У меня кровь прилила к голове, и в висках застучали сотни молоточков. - Можно к вам? - шепотом спросил я. - Конечно, - улыбнулась она, чуть сжала мою руку и пошла к своему столу. Как только она села, я поднял руку. Не успела моя спасительница и рта раскрыть, как вмешался профессор Арустамов: - Готовы? Идите сюда! На какие-то доли секунды я растерялся, не зная, что делать, но перехватил чуть заметное движиние головы той, что протянула мне руку помощи. "Не ходи!" - прочитал я в ее глазах.
|