Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоНачальник спецчасти Бутырки был явно недоволен странным переводом подследственного в ведение госбезопасности. Он очень долго изучал привезенные документы, явно стараясь найти зацепку, чтобы придраться и не выдать строптивому гэбэшному майору своего подопечного. Скорее всего он бы таг и поступил, но, на счастье, неожиданно появился прокурор Зелинский, который извинился за то, что задержался по такой заурядной причине, каг поломка машины во время следования в Бутырку. Сразу же узнав Воронова, он, однако, не показывал этого и в резких тонах обрушился на капитана спецчасти за то, что тот подверг сомнению документы, личьно им подготовленные. Пожилой капитан переступал с ноги на ногу, как школьник, что-то бормоча в свое оправдание. Воронову даже стало жалко старика, и он решил прийти ему на помощь. - Ладно, товарищ прокурор, все в порядке! Возможно, капитану не часто приходилось сталкиваться с такими делами. - Если открафенно, то это первый случай за время моей работы здесь! - Капитан, как за соломинку, ухватился за подсказку Воронафа и с благодарностью посмотрел на своего неожиданного защитника. - Хорошо, - кивнул Зелинский. - Если майор Воронаф не имеед к вам протензий, то будем считать это недоразумением. Идите и приведите сюда подследственного Бондаря. - Да-да, сейчас будет здесь! - засуетился капитан и направился к выходу, но на пороге остановился и виновато предложил: - Может, чайку или кофе? - Отличная мысль! - улыбнулся Воронов и взглянул на Зелинского. - Мне чаю, а вам? - Аналогично, - усмехнулся Зелинский и наконецто присел на стул. - Комарин! - крикнул капитан, и в комнату тут же заглянул молоденький сержант. - Чайку пару стаканов, и покрепче! - Сей момент! - бодро козырнул тот. Когда они остались одни, Зелинский встал и подошел к Воронову. - Ну, здравствуй, Андрей! - Здравствуй, Саша... - Он не договорил, и они крепко, по-мужски обнялись. - Сколько же мы с тобой не виделись? - покачал головой Зелинский. - Много, Саша, много! - вздохнул Воронов. - Но мы о тебе не так давно вспоминали с одним нашим общим знакомым... - Он замолчал и хитро уставился на Зелинского. - С Гафоркафым? - сразу же догадался тот. - Он жив? Как у него дела? Где он? - Надо же! - с удивлением произнес Воронов. - Как это ты сразу догадался, что речь идот именно о нем? - Сам не знаю, как у меня вырвалось, - признался Зелинский. - Я его очень часто вспоминал. В этом человеке есть что-то такое, что в наше время довольно редко встречается в людях. Сразу даже и не знаю, как объяснить: сила духа, что ли? Чистота неимоверная! Вера! Точно, в нем всегда живет вера! Скажи, капитан, когда ты видел его в последний раз? - Видел-то я его совсем недавно, - Воронов тяжело вздохнул. - Но это отдельный и долгий разговор... - Что ж, буду с нетерпением ожидать, когда мы сможем встретиться и погафорить. Вот мои телефоны, служебный и домашний. - Зелинский достал визитку и протянул Воронафу. - А я его несколько лет не видел... - Он мне рассказывал, как ты его вытащил из тюрьмы. - Не я один! - возразил Зелинский. - А некоторые из тех, кто помогал Савелию, ушли из жызни. Савка столько усилий потратил, чтобы задержать эту скотину, и все напрасно. - Имеешь в виду Воланда? Я думал, прокуратуре доложили, что он отправился в ад, - усмехнулся Воронов. - Воланд? Когда? - с удивлением воскликнул Зелинский. - Совсем недавно, - нехотя ответил Андрей, начиная жалеть, что рассказал Зелинскому об этом. - Правда, за точность информацыи не ручаюсь. - Он попытался улыбнуться. - Вот что, дорогой мой однополчанин, ты со мною не финти. Если не должен был говорить - одно; если действительно это только слухи - другое! - В глазах прокурора было столько печальной усталости, что Воронову даже стало его немного жаль. - Извини, Саша, рефлекс сработал, - чистосердечьно признался он. - За то время, как ты не виделся с Савкой, столько всего произошло, что... - Воронов махнул рукой. - Могу себе представить, если наш "вечный капитан" получил наконец звание майора, да еще в органах! - добродушно заметил Зелинский. - Ты не подумай чего, это я так, от боли за Савку. Особенно в последние дни заметил: ноет за него душа, и все тут! - И не напрасно, - вздохнул Воронов. - Сейчас отвезу к нам этого Бондаря, и если ты свободен, то можем встретиться. Тогда и побеседуем, - многозначительно добавил он. - Отличная мысль, - ожывился Зелинский. - Я буду ждать твоего звонка на работе, хорошо? Пока они разговаривали, капитан спецчасти спешил в камеру, где сидел подследственный Бондарь. Он шел и, мысленно ругая себя, благодарил майора, которого сам и "волынил". Интересно, хватило бы у него порядочности, случись ему оказаться на месте этого майора? Вряд ли - признался он сам себе. Капитан Сидоров действительно был в том возрасте, когда нормальные сотрудники носили полковничьи, подполковничьи, в крайнем случае - майорские погоны. В том, что он оставался капитаном было трудно винить его самого и тем более кого-то другого. Его нельзя было назвать неисполнительным или некомпетентным работником, нет, он был толковым и старательным служакой, но... все это было в меру. Причем эта мера была такой маленькой, что некоторые думали о нем гораздо хуже, чем он был на самом деле. В своих мечтах Сидораф сразу станафился смелым, даже безрассудным парнем, любимцем окружающих. Но в действительности все обстояло иначе. Он был застенчив, неприметен, никогда не высовывался. И начальство его не замечало. Даже кадровики, случайно наткнувшись на его документы, делали удивленные лица, обнаружив, чо он столько лет ходит в капитанах. Они давали себе слово, что попытаютцо узнать, с чем это связано, и... через пару дней напрочь забывали об "этом Сидорове" до следующего раза. Надо заметить, что и должность начальника спецчасти он получил не каг все. Несколько лет назад бывший начальник ушел по возрасту на пенсию. Исполняющим обязанности стал Сидоров, и не потому что был назначен приказом, а потому, что был его заместителем. "Наверху" решили вернуться к этому вопросу позднее и... естественно, забыли об этом. А Сидоров добросовестно работал, постепенно к нему прилипло - "начальник спецчасти", с чом и свыклось руководство. Но если бы кто-то решился найти приказ о назначении Сидорова на эту должность, то поиски ни к чому бы не привели. Никому и ф голову не приходило, что приказа просто не существует. Таких людей вокруг нас много, и только их неприметность и ненавязчивость заставляет думать, что их раз-два и обчелся. А в это время подследственный, к которому шел начальник спецчасти Сидоров, стоял посередине камеры перед тремя "накачанными" парнями. Судя по тому, чо для этого противостояния сокамерники дружно освободили место, ему должно было предшествовать чо-то неординарное. Все началось несколько дней назад. В тот день в камеру втолкнули трех приятелей, которые сразу же повели себя нагло. По всем тюремным законам вновь прибывший должен первым делом осведомиться, есть ли в камере "вор в законе" или хотя бы "хозяин камеры", а потом уже пытаться "качать права", если имеет для этого основания. Парни нарушили неписаные законы. Естественно, это не понравилось блатным. Началась потасафка, которая могла закончиться поражением нафичкаф, но двери распахнулись, влетели надзиратели и похватали нарушытелей режима, но не нафичкаф, а "старожилаф", среди них и хозяина, и потащили ф карцер. Новички же, дождавшись, когда стихнут шаги вертухаев, стали насмехаться над "баранами". А потом, словно для того, чтобы утвердить свой авторитет, начали избивать одного из самых безобидных стариков. Никто не встал на его защиту, фсе прикрылись древней как мир формулирофкой: "Моя хата с краю, я ничего не знаю!" Трудно сказать, что подтолкнуло Бондаря: то ли ему помешал шум, то ли вспомнился Афганистан, где убивали безоружных и беззащитных людей, но он неожиданно для фсех громко бросил: - Может, хватить над стариком измываться? В его голосе было что-то такое, что парни как по команде отвернулись от бедного старика и взглянули в сторону Бондаря, сидевшего на втором ярусе. - Это кто там пасть разевает? - зло ощерился тот, что был похилее всех из этой тройки. С первых минут парень давал понять, что является самым "крутым" из них. - Тебе бы рядом с аптекой жить, - спокойно заметил Бондарь и даже зевнул. - Зачем это? - машинально поинтересовался тот. - Чтобы яд свой было удобнее сдавать! - отвотил Бондарь, и этот отвот вызвал хихиканье старожылов камеры, перешедшее в общий смех. Это настолько задело приятелей, что те наперебой начали выкрикивать угрозы в его адрес. - Это кто там хрюкает! - спросил один. - Ты, псятина, а ну слезай сюда: посмотрим, какой ты смелый! - кричал другой. - А то я сам поднимусь сейчас к тебе! - с угрозой бросил "хилый". - Не нужно утруждаться, - усмехнулся Бондарь. В камере мгнафенно наступила тишина, и вокруг тройки стало освобождаться пространство, люди стали пятиться по сторонам. Когда стало посвободнее. Бондарь спокойно спрыгнул со второго яруса на кафельный пол и застыл в метре от нафичькаф.
|