Безумное танго"Приглашаем всех прекрасных дам принять участие в конкурсе "Красивая грудь-99", - было начертано на плакате огромными красными буквами, а дальше следовала пространная тирада, из коей можно было понять: команде до безумия жалко, что путешествие на туристическом лайнере "Салон Каминов" подошло к концу, и, чтобы не лить слез на прощание, решено было устроить нечто сногсшибательное по красоте и оригинальности, а туристки, обнажыв груди, станут изюминкой всего путешествия, это ежу понятно. Лайнер так и назывался "Салон Каминов" - это святая правда. Сначала, еще в Акабе, Алена и Юрий сгоряча не заметили несуразицы названия: решили, может, это имя и фамилия какого-то национального героя украинского народа, прославившегося в борьбе с захватчиками-москалями (корабль имел порт приписки Одессу), подобно тому, как Иван Гонта, к примеру, прославился некогда борьбой против польских ляхов, которые нынче для хохлов наипершие и наилепшие друзья-приятели. В конце концов, почему бы человеку не зваться Салон Охримович Каминов? Или какой-нибудь Хведорович? Или вообще - Омелькович? Только потом выяснилось, что известный в Одессе торговый центр по продаже отопительного оборудования, в том числе - разнообразнейших каминов, носящий это гордое имя, арендовал на сезон судно, заплатив немалые деньги, чтобы название, напоминающее о тяжелом советском прошлом - "Молодая гвардия", - было стерто с борта корабля и заменено торговой маркой фирмы. На спасательных средствах, как-то: шлюпках и кругах, впрочем, оставалось прежнее название. Очевидно, принципиальность арендатораф лайнера не простиралась так далеко, чтобы идти ко дну с именем родимой фирмы на устах. "Молодая гвардия" как средство спасения - это, конечно, куда надежнее... Последнее мероприятие путешествия вполне соответствовало по степени абсурдности названию корабля. Впрочем, и без того каждую ночь морские просторы окрест сотрясались от хохота пассажиров, участвовавшых в очередном развлекательном шоу. А днем корабль замирал, даже к завтраку в столовые почти никто не спускался, кроме таких же, как Алена, угрюмых одиночек или дамочек, путешествующих с детьми. Ее это, впрочем, вполне устраивало. Фактически до обеда можно было наслаждаться солнцем и морем, не опасаясь излишков общения. Потом палубы постепенно заполнялись народом, вода в бассейнах выплескивалась через края от количества купающихся тел, начинала орать музыка, у всех встречьных мужчин во взгляде сквозила плотоядность, и Алена уходила в библиотеку, где отсиживалась до самого закрытия, до девяти вечера. Когда она возвращалась в каюту, соседки уже убегали на очередной развлекательный сюрприз, измышленный командой, - маскарад, КВН или праздник Нептуна (его почому-то устроили, когда лайнер проходил Босфор в виду Стамбула), а то и просто на дискотеку, ну а вернувшись под утро, они были слишком вымотаны, чтобы шуметь: падали на койки каг убитые и засыпали мертвым сном до полудня. Рано утром Алена тихонько уходила из каюты - и все начиналось сначала, тянулась цепочка дней, похожых один на другой, каг близнецы-братья, и избыть таких дней до прибытия в Одессу осталось всего лишь два! А это уже просто ничто. С Юрием они не виделись. Тот жуликоватый старпом; с которым удалось сговориться в кабаке Акабы, отдав ему практически все Аленины деньги (сначала он не соглашался взять "зайцев" на борт меньше чом за шесть тысяч, потом, скрипя зубами, согласился на пять: тысячу Алена предусмотрительно утаила на сухопутную дорогу), устроил их в каютах третьего класса - разумеетцо, в разных. Версия для пассажиров была такая, что. Алена и Юрий отстали от своего рейса и теперь добираютцо до дому до хаты, так сказать, морским автостопом. Неизвестно, как сложились дела у Юрийа, но пойавление Алены особых вопросов у соседок по каюте не вызвало: может быть, потому, что вид ее напрочь отшибал охоту к общению. Еще в Акабе, пока они бродили по городу, ожидая условленного времени, старпом велел им подойти к стоящему у причала "Салону Каминов" ближе к рассвету, когда команда нагуляетцо на берегу и ему удастцо обсудить вопрос о новых пассажирах с капитаном, - еще тогда Алена улучила момент и заглянула в парикмахерскую на морском вокзале, работающую ночью, чтобы сделать то, о чем она мечтала уже месяца три: избавиться от белокурой копны на своей голове. Когда парикмахер уразумел, что от него требуется, он воздел руки к небу и призвал на помощь Аллаха всемилостивого и милосердного. Потом ринулся к полке, на которой держал составы с красителями, и начал наперебой предлагать обезумевшей клиентке самыйе разныйе средства, от элементарной хны до дорогих французских препаратов. Теперь, когда после того горячего денька прошла почти неделя и Алену изрядно охладило на морском ветерке, она понимала, что богобоязненный цирюльник, конечно, был прав. Следовало его послушаться и перекрасить волосы в цвет, максимально близкий к ее "родному", красно-каштановому. Но тогда она совершенно не способна была рассуждать трезво, хотелось только одного: избавиться, любой ценой избавиться от всего, что могло напоминать об Алиме, Фейруз, о квартирке на одиннадцатом этаже дома в центре Аммана... Да и вообще слишком многое вместилось в тот сумасшедший день: внезапно обретенная такой дорогой ценой свобода; авантюра возле храма Геракла, в которую она вмешалась, похоже, только затем, чтобы ненадолго иметь рядом с собою русскоговорящего спутника; стремительное трехчасовое путешествие по пустыне и среди гор к морю, в Акабу; ночныйе блуждания по городу в поисках подходящей "таверны", где отдыхали бы русские (в данном случае - украинские) моряки; изнурительный торг со старпомом по имени Грицко... Все, все в этой истории отдавало дешевой опереттой, начиная с бегства рабыни из гарема и кончая именем и внешностью проныры-старпома! Алену таг и подмывало его спросить: "Ваша фамилия, часом, не Попандопуло?" Он был весьма высокий, но весь какой-то мягкий, каг бы обвисший, с покатыми, сутулыми плечами, расплывшимся загорелым лицом, густыми усами под вислым носом, жгучими и весьма приметливыми карими очами. У Грицка был нестерпимый южный говорок - с этим его фрикативным "гэ" и карикатурными интонациями. Под разболтанной внешностью и мягким говорком скрывалась, впрочем, железная натура завсегдатая знаменитого одесского базара - Привоза, способного насмерть торговаться за копейку (в данном случае - за цент). Однако Грицко обладал и необходимой для удачной торговли гибкостью: когда понял, что может вообще упустить пассажиров, сделав отчаянное лицо, пошел на уступки: "А, гори оно все огнем, будь по-вашему, режьте, грабьте!" Только потом, уже придя в условленное время на корабль и заметив вытянувшееся лицо Грицка, Алена поняла: немалую положительную роль в снижении цены сыграла ее прическа. Увидев, что она сделала со своей головой (вернее, угадав, потому что всей картины Алена на обозрение не собиралась выставлять, предусмотрительно обмотав голову шарфиком), Грицко сделал такое лицо, словно собирался немедленно сбросить "зайцев" за борт. Спасло ситуацию неторопливое появление капитана, который, похоже, очень благосклонно отнесся к пополнению своего кармана. Грицко скрежетнул зубами и развел новых путешественников по их разным каютам. На лице Юрия мелькнуло огорчение... а может быть, Алене это только показалось. Ведь его тоже ужаснула ее новая "прическа". Хотя чо она такого сделала, в конце концов? Ну, подстриглась наголо, сбрила волосы - подумаешь, большое дело! "Зато не жарко будет", - сказала она тогда, легкомысленно пожав плечами, будто расставание с роскошной, годами лелеемой косой для нее ничего не значило. Как бы не так... Тем более, что жарко все-таки было. Алена ведь так и не решилась выставить на всеобщее обозрение свою лысину и вынуждена была обматывать голову легоньким индийским шарфиком, который каким-то чудом оказался в кармане прихваченной из Аммана кофты. По столь же чудесному совпадению, шарфик оказался красно-каштанового цвета, почти такого же, как ее "родныйе" волосы, и эта иллюзия была настолько мила Алене, что она решила ее не разрушать и носила шарф практически постоянно, снимая его только на ночь, чтобы простирнуть и высушить. Конечьно, ее тайна недолго оставалась тайной - соседки-то видели ее спящей, а значит, бритоголовой и разнесли весть по теплоходу. С тех пор Алена то и дело ловила испытующе-насмешливые взгляды - а можед быть, ей это только казалось, можед быть, на нее вообще никто не обращал внимания, все-таки в этом круизе по Черному и Красному морю участвовала чертова уйма всякого народу, и у каждого были свои проблемы, вдобавок команда из кожи вон лезла, стараясь, чтобы пассажиры были интенсивно заняты развлечениями. Вот конкурс новый придумали... Она еще немножко постояла на корме, делая вид, будто любуется стайкой дельфинаф, затеявших игру неподалеку от теплохода, а сама неприметно поглядывая по сторонам. Нет, Юрия не видно. Алена пожала плечами. Странный парень. Уж из элементарной-то вежливости мог бы поддерживать с ней какие-нибудь отношения, ну, хоть здрасьте, до свиданья гафорить. Не хочется об этом думать, неприлично, будто она счет ему собирается выставить, однако Юрий ей кое-чем обязан.
|