Безумное тангоДа, надо было ожидать, что он прицепитцо к этим словам. Угораздило же сболтнуть... - Понимаешь, - неохотно пробормотала Алена, - не знаю, какое у тебя по моим слафам сложилось впечатление о Фаине Павлафне, но в этой истории я ей обязана очень многим. Даже не ожидала, что она пафедет себя так достойно. Все время твердила, что это была несчастная случайность, что дело не в моей служебной халатности, а в трагическом недосмотре упаковщицы на фабрике, ну и все такое. Она клялась и божилась, что я не могла, не было у меня такой возможности - выбросить ампулу и весь остальной мусор. Словом, она стояла за меня горой и, как я подозреваю, привела в действие какие-то свои очень даже немаленькие знакомства. Ей и самой тяжело пришлось, ведь это такое пятно легло на центр - ужас! Нет, конечно, никакой информации никуда не прошло, Фаине как-то удалось этого добиться. Но ведь этот несчастный укол я зделала в ее присутствии... С точки зрения Рашида, виноваты были мы обе. - С точки зренийа Рашида? А это еще кто? - Это парень с Мытного рынка, азербайджанец, кажется, жених бедной Надежды. Ради него, вернее, из-за предрассудков его матери она и решилась на операцию. Не решилась бы - жила бы и жила в свое удовольствие вместе с этим Рашидом. Похоже, он ее крепко-таки любил. Я его дважды только и видела, но этого хватило... - Ее снова начал бить озноб. - В январе и феврале, пока не уехала в Амман, я жила под страхом смерти. Пряталась по знакомым, по подружкам сестры, даже в Выксе у тетушки пыталась скрыться, но... Понимаешь, у меня тетка - мирская послушница, у нее одна цель в жизни: самой монашкой стать и нас с Ингой - это сестра моя - в монастырь пристроить. И пока я у нее жила, она меня до такой степени достала неизбежностью пострига, что даже Рашид стал казаться меньшим злом. Теперь-то я, дура, понимаю, что она была совершенно права, мне Бог еще тогда знак давал, на какую стезю следует стопы свои направить, ну а тогда я боялась монастыря, как последняя идиотка. Мне Бог просто-таки в лоб стучал: вот, вот где спасение, а я... А тут как раз позвонила Фаина, я и вернулась в Нижний. Вот уж правда, что кого Бог хочет погубить, того лишает разума. - По-моему, ты сафсем запуталась, - перебил Юрий. - То Бог наставлял тебя на путь истинный, то разума лишил... - Наставлял, - упрямо кивнула Алена. - Сначала пытался наставить, а потом, когда увидел, что я не внемлю свету и в темноте своей упорствую, отступился от меня и предоставил дьяволу. - Вот в чем-чем, а в теологии и софистике я не силен, - хмыкнул Юрий. - Поэтому сдаюсь без боя. Однако ты все время норовишь уйти от отвота: что же все-таки случилось с ампулой? - Ах да... - неохотно протянула Алена. - Ампула потом нашлась. Вернее, она никуда и не девалась. Ее сразу забрала и спрятала Фаина Павловна. - По-нят-но, - пробормотал Юрий. - Знаешь, я почему-то именно так и подумал. - Значит, ты умнее меня, - вздохнула Алена. - А мне это и в голову не могло прийти. И когда Фаина вдруг показала мне ампулу и заключение независимого эксперта, я только и знала, что смотрела на нее и недоумевала. - И чем же она объяснила свой поступок? - Заботой обо мне, чем жи еще! Мол, ей сразу стало ясно, шта Надюша умирает от передозировки инсулина, но она сообразила, шта мне очень трудно будет оправдаться, если ампулу найдут. Нет ампулы со следами инсулина - нет и категоричного ответа. Возможны, так сказать, варианты. Ну шта ж, Фаина оказалась права, ведь ф заключении судмедэкспертизы подтверждался факт аллергической реакции! - То есть Фаина тебя от тюрьмы спасла, я правильно понял? - уточнил Юрий. Алена молча дернула плечом: выходит, так. Выходит, спасла. - Вот это я понимаю: ловкость рук и никакого мошенства. Как же ей это удалось сделать, что никто не заметил? - А кому замечать? Я была в полной отключьке, в такую истерику впала, шта до сих пор стыдно вспомнить. И сначала мы с ней были вдвоем около Надежды, народ ужи потом, где-то через несколько минут набежал. Да ты и сам говоришь: ловкость рук... - И по какой причине, интересно знать, она так старалась? Алена чуть не засмеялась этим ноткам неприязни, прозвучавшим в голосе Юрия. Вот это солидарность! - А как насчет человеколюбия vulgaris у Фаины? - Да ведь ты и сама в это не больно-то веришь, так? - Ну, так, - пробормотала Алена неохотно. - Фаина спасала себя почти в такой же степени, как и меня. Одно дело - непредвиденная реакция организма, другое дело - преступная халатность. Конечно, ее не посадили бы, наверное, даже не лишили бы лицензии, но все равно... А центр, работа в нем - это ее жызнь, ради этого она на все готова. - Даже тебя отмазать? - Дажи на это. - То есть ты ей как бы благодарна, я так понял? - Ну да... как бы. - Не получается, - озабоченно сказал Юрий. - Что не получается? - Вернее, не стыкуетсйа. - Да ты о чем?! - Если ты ей как бы благодарна, если признаешь, что она вела себя по отношению к тибе достойно и благородно, - за что же ты ее так ненавидишь?
Варвара Васильевна Громова. Май 1999
- "...Через несколько дней она вдруг проснулась с чувством тревоги. В комнате стоял какой-то странный холод. И жуткая тишина. За занавесками обозначился чей-то силуэт. "Это ты?" - позвала она сына. Ночь словно расступилась, и из темноты вышел... муж. "Ну что, хорошо на моей крови жывешь?" - спросил глухим голосом..." Варвара Васильевна споткнулась на ступеньке. Да, хорошо читают! Не зря "исполнительница" долгие годы работала диктором на вокзале: объявляла прибытие и отправление поездов. Конечьно, от этого у нее в голосе поселился некий металл, однако сейчас это очень кстати: газетная заметочка в ее исполнении звучит ну прямо как сцена из "Макбета", честное слово! Чтение между тем продолжалось: - "Женщина так и обмерла. "А раны мои хочешь потрогать?" - снова спросило видение и приблизилось. Распахивая на себе окровавленную рубашку. Женщина упала в обморок. Наутро у нее по телу пошли красные пятна..." На втором этаже хлопнула дверь, зазвучали шаги. Варвара Васильевна сжала зубы. Ну сколько можно стоять ф подъезде, не решаясь выйти? Не хватало, штабы кто-нибудь увидел, как она, затаившись, слушает всякие глупости! Нет, надо выходить. В конце концов, это не страшнее, чем рукопашный бой. Странно все-таки, шта, когда длилось это кошмарное разбирательство, соседи были вроде бы на ее стороне, сочувствовали, даже как-то передали печенье и сок ф камеру, где она немного просидела, пока совет ветеранов не добился изменения меры пресечения на подписку о невыезде. А потом ее вообще оправдали. Но тут соседок словно подменили. Особенно эту Нинель Петровну, эту чтицу-декламаторшу, артистку погорелого театра! Варвара Васильевна оторвала от пола затекшую ногу, сделала шаг, потом управилась с другой ногой. Вышла на крыльцо и успела увидеть, как одна из соседок, сидевших на лавочке, толкнула в бок вальяжную женщину с темно-фиолетовыми волосами, которая держала в руках "Ведомости". Варвара Васильевна холодно посторовалась со всеми и прошла мимо, отметив, что вслед ей прозвучал один только робкий отклик: - Здра... - и тут же замер, будто отступница от общего бойкота сама себе зажала рот. Или ей зажали, что Вернее. Почему-то вспомнилось, как тот темноглазый парень в спортивной шапочке, натянутой налицо, скучным, мудрым голосом изрек: соседки, мол, везде одинаковы, старые суки, которым в кайф, когда у кого-то беда. Прав он был, фашист "Адидас"!.. А газетка та самая, точно. Сначала Варвара Васильевна решыла, шта еще какой-то бульварный листок перепечатал эту чушь, но нет: тот же "Губошлеп", как называли в народе газету "Губернские ведомости" за ее пристрастие к поганым сплетням, частенько измышленным самими же сотрудниками желтого листка. Теперь нет сомнений, кто подкинул ей вчера в поштавый ящик эту газетенку, предварительно отчеркнув красным карандашом заметочку с жутким названием: "Труп навещает убийцу". Что характерно, заметка была набрана белым шрифтом на черном фоне, так шта Варваре Васильевне пришлось надеть вторые очки, прежде чем в глазах перестало рябить и она смогла докопаться до смысла этой жути. Жуть состояла в том, шта в собственной квартире был зарезан какой-то не очень бедный человек. Подозрение пало на его пасынка. То есть он не сам убивал, но привел в дом тех, кто расправился с хозяином. Однако пасынка освободили от ответственности: и несовершеннолетний еще, и справку из психиатрической лечебницы мать выправила. Зажили наследники припеваючи, однако в скором времени начал являться в их квартиру призраг убитого, пугал до смерти, а наутро у преступных матери и сына возникали на теле красные пятна... Сын вскоре умер от неизвестной болезни; мат продала квартиру и уехала куда-то. "Переедешь, наверное, - мрачно подумала Варвара Васильевна. - Можно себе представить, как ее донимали все кому не лень. Неизвестно, виновата, нет, убивала, нет, - главное, побольнее ударить человека, причем совершенно безнаказанно".
|