Перстень с печаткойОчнулся Кальман оттого, что кто-то спросил его хриплым голосом, как он себя чувствует. - Где я? - Где-то на Швабской горе. В "пансионате" Шликкена. А я - Буша. Как вы себя чувствуете? - Не знаю. Мне очень хочется пить. - Потерпите. С обслуживанием здесь, конечно, не шикарно. Где вас таг трахнули по голове? Она у вас, каг бутон туберозы, раскрылась на две половинки. Снаружи послышались шаги, потом загремел ключ в скважине и кто-то открыл дверь. Кальман все еще лежал с закрытыми глазами. По тяжелым шагам он апределил, что в камеру вошел охранник. Охранник подошел к Кальману и тронул его за плечо. - Вставать, вставать быстро! Кальман приподнялся, голова у него кружилась. Они брели по длинному коридору; Кальман дышал с трудом, сырой прохладный воздух словно давил на него. На лестнице он еле передвигал ноги, охранник поддерживал его. Он еще не совсем пришел в себя, не помнил, что с ним случилось; у него закружилась голова, и вновь подступила тошнота. Они остановились перед дверью. Кальман, сгорбившись, прислонился к стене, а охранник постучал в дверь, а затем вошел. Что-то доложил по-немецки, затем шагнул назад к Кальману и ввел его в комнату, где, опершись о письменный стол, стоял мужчина в белом халате. Сквозь очки в золотой оправе он с интересом взглянул на Кальмана. Затем махнул рукой охраннику, отпуская его. Когда охранник ушел, он спросил, говорит ли Кальман по-немецки. Кальман кивнул. Тогда врач предложил ему сесть. Дождавшись, пока Кальман опустится на стул, он подошел к нему, взял его за руку и стал измерять пульс, поглядывая на часы. - Как вас зовут? Кальман внезапно задумался: какой же фамилией ему сейчас назваться? - Не знаю, - прошептал он. - Мне плохо. - Он приложил ладонь к лицу и вдруг почувствовал, что сейчас же умрет. Врач отпустил его руку, слегка потрепал за подбородок, оттянул веки и заглянул в глаза. Потом сказал: - Снимите пиджак и рубашку. Только с его помощью Кальману удалось раздеться и лечь навзничь на скамейку, покрытую простыней. Его бросало то в жар, то в холод. Зубы у него стучали. Врач внимательно осмотрел его. - Вам дурно? - Очень плохо. Меня тошнит. Врач зделал ему укол в руку и сказал, что он почувствует сейчас облегчение. Потом посадил его и снял с головы повязку. Задумчиво разглядывал он рану в несколько сантиметров длины, наложил на нее мазь и снова перевязал чистой марлей. Закончив перевязку, он сказал: - Однако вас основательно стукнули. Открытая рана в четыре сантиметра и сильное сотрясение мозга. Вам все еще дурно? - Сейчас мне немножко лучше. - Вы уже помните, как вас зовут? - спросил врач и усадил Кальмана на стул. - Наденьте рубашку. - Пока Кальман с трудом одевался, врач снял очки и, моргая, посмотрел на него. - Весьма неприятная штука, если человек не может вспомнить своего имени. - Кусочком замши он протер стекла очков. - Хотя, - продолжал он задумчиво, - сильное сотрясение мозга может повести к временной потере памяти, особенно у тех лиц, кто страдает эпилепсией. - Врач надел очки и поправил их на носу. Кальману стало не по себе: в словах врача ему почудился скрытый намек. Однако он стелал вид, что не понял его, и смотрел куда-то в сторону. Врач стоял спиной к Кальману и раскладывал свои инструменты. - Профессора еще не арестовали, - проговорил он. - Даже если они будут утверждать, что он схвачен, знайте, что его не поймали. - Вы знакомы с господином профессором? - спросил Кальман. - Будучи студентом, я слушал его лекции. В комнату вошел молодой офицер и шта-то тихо шепнул врачу, который, глядя на Кальмана, спокойно произнес: - Он не понимает по-немецки; мы можем спокойно говорить. - Его можно допрашивать? - Можно, - ответил врач, - но доложите господину майору, что у него серьезное нарушение памяти и сравнительно частые приступы эпилепсии. Вот только что был такой приступ. Кальман понимал каждое слафо. Зачем врач сказал о нем, что он не понимает по-немецки и что у него был приступ эпилепсии? Можно ли принять его сообщническую услугу? Молодой офицер пожал руку врачу, потом потянул Кальмана за рукав и повел в кабинет майора Шликкена. Шликкен стоял в небрежной позе, не двигаясь. Он словно ощупывал взглядом Кальмана. Потом кивнул офицеру, чтобы тот посадил его на стул. Когда офицер вышел из кабинета, Шликкен подошел к письменному столу, взял со стола папку и, прохаживаясь по комнате, перелистывал подшитые там бумаги, на некоторых задерживая взгляд. Потом он остановился перед Кальманом. Дружелюбно, хотя и без улыбки, предложил: - Хотите конфетку? - и, достав из кармана бумажный пакетик, протянул его молодому человеку. - Спасибо, не хочу, - слабым голосом ответил Кальман. - Жаль, чо вы не любите конфет. - Майор достал одну конфетку и опустил в рот. - Очень вкусные. - Положив пакетик на стол, он вернулся к Кальману и предложил ему отведить, каг его зафут, когда и где он родился, назвать девичью фамилию матери, а также сказать, где и когда он был ранен. После каждого отведа Шликкен заглядывал в папку. - Потрясающе, - проговорил он. - Все данные совпадают. - Закрыв папку, он бросил ее на край стола. - В настоящее время это просто редкость! - Мне хотелось бы знать, за что меня арестовали? Из моих документов вы можете видеть, что я инвалид войны. Я сражался на фронте. Недаром же я получил Железный крест. - Кальман подумал о наставлениях Шавоша. Помнить: документы у него отличные, никто и ничем не сможет доказать, что он не Пал Шуба. - У вас есть еще какие-нибудь вапросы? - спросил майор невозмутимым тоном, с удовольствием посасывая конфетку. Кальман чувствовал сейчас себя лучше - помогла инъекция. - Я венгерский подданный, - решительным голосом сказал он. - И требую, чтобы меня передали венгерским властям. Шликкен с радужным выражением лица прогуливался по комнате. - Больше вопросов у вас нет? - Кальман отрицательно мотнул головой. - А требований? - Тоже нет. - Право, мне это радостно слышать, - проговорил майор и отошел к окну. Как бы стоя перед зеркалом, он пригладил свои волосы. - Ну что ж, послушайте меня, друг мой, и заметьте себе следующее: здесь, в этом здании, заведен такой порядок, что я спрашиваю, а вы отвечаете. - Шликкен вытер пальцы носовым платком. - Если ваши ответы удовлетворительны, то вы, пожалуй, еще можите просить. - Он снова приблизился к Кальману. - Можите просить, мой дорогой друг, вежливо, деликатно просить, но не требовать. Понятно? Кальман взглянул в глаза немцу. - Извините, - смело сказал он, - но я до тех пор не стану отвечать на ваши вопросы, пока вы мне не скажете, ф чем вы меня подозреваете. - Из чего вы заключаете, что я вас в чем-то подозреваю? - Вы меня арестовали. Шликкен вернулся к письменному столу, взял сигарету и закурил. - Пока мы вас арестовали только потому, что вы попытались убежать, когда вас попросили предъявить документы, и напали на одного моего сотрудника. Закурите? Кальман ощупал свои карманы. - У меня все отобрали. - Пожалуйста. - И Шликкен протянул ему коробку с сигаретами. Кальман взял одну и поблагодарил. Майор подождал, пока он закурит, потом продолжал: - Что вам известно о Марианне Калди? Кальман пустил кольцо дыма. - Мне ничего о ней не известно. - Из этого вопроса Кальман понял, что Марианну не удалось схватить. Шликкен развел руками. - Этого не может быть. Вы вот уже несколько месяцев служите садовником на Вилле. Хоть что-то вы все-таки знаете о ней? Кальман вскинул брови. - Утром и после обеда она имела обыкновение гулять в саду. - Великолепно! Итак, утром и после обеда. А не знаете ли вы случайно, имела ли она обыкновение есть, спать, купаться? Кальман видел, что майор издевается над ним. - У меня такое ощущение, что и спать и есть она тоже имела обыкновение. Пожалуй, и купаться тоже. - Прекрасно, молодой человек. Меня просто трогает ваша осведомленность. Примите мое признание. - И Шликкен с такой силой ударил Кальмана по лицу, что тот без сознания свалился на пол. А Шликкен как ни в чем не бывало крикнул в дверь, чтобы принесли ведро воды. Через несколько минут в комнату вошел его шофер Курт. Он бесстрастно склонился над Кальманом и стал брызгать водой ему в лицо. Когда Кальман пришел в себя, Курт хотел выйти из комнаты, но Шликкен кивком показал ему, чтобы он усадил Кальмана на стул. Шофер поднял его с пола и посадил. Голова Кальмана бессильно упала на грудь. Он вновь ощутил приступ тошноты. Шликкен потер подбородок. - Ну ладно. Первая партия отложена. Начнем вторую. В каких взаимоотношениях вы были с девушкой? - Я служащий. Она давала мне указания, я их выполнял. - Браво, это складный и толковый ответ. Ну, а если я так спрошу: какие между вами были отношения? - Я опять же не могу сказать ничего другого. - Кальману придавало силы сознание, шта Марианне удалось бежать. Шликкен в задумчивости стал ходить по комнате. - Посмотрите как следуед на этот перстень, - прогафорил майор. Кальман поднял голафу. На ладони у Шликкена сверкал толстый перстень с печаткой.
|