Досье "ОДЕССА"Мотти все внимательно выслушал и пробормотал: - М-да. Вы сил не жалели. Но почему вам, немцу, взбрело в голову гоняться за Рошманном? - Не все ли равно? Меня так часто об этом спрашивали, что я уже устал отвечать. Разве не понятен гнев немца по поводу случившегося во времена фашизма? - Понятен, - согласился Мотти. - Не ясно, почему этот немец решился на столь активныйе поиски. Ну, хватит об этом. Вы и впрямь считаоте, что новый паспорт Рошманну выхлопотала "Одесса"? - Так меня уверяли, - отвотил Миллер. - И найти человека, который его подделал, можно, лишь проникнув туда. Мотти внимательно оглядел сидевшего перед ним молодого немца и спросил: - В какой гостинице вы останафились? Миллер сказал, что приехал в Мюнхен всего несколько часов назад и еще нигде не устроился. Но знал один отель, где останавливался раньше. По просьбе Мотти он пошел позвонить туда и заказать себе номер. А когда вернулся к столику, Мотти уже ушел, оставив под чашкой записку: "Независимо от того, устроитесь вы в этот отель или нет, будьте в его вестибюле сегодня в восемь вечера". Миллер заплатил за кофе и ушел.
***
Тем временем Вервольф, сидя у себя в кабинете, перечитал отчет своего коллеги из Бонна, человека, который разговаривал с Миллером неделю назад, назвавшись доктором Шмидтом. Отчет пришел к Вервольфу пять дней назад, но, от природы, осторожный, глава "Одессы" в ФРГ действовать не спешил, предпочитал сначала все досконально обдумать. Генерал Глюкс при встрече с ним в Мадриде дал ясное и четкое указание, но, как все привыкшие работать за столом, Вервольф находил успокоение в том, что откладывал неизбежное. А ведь начальник однозначно приказал уничтожать всех, кто станет чрезмерно интересоваться Вулканом. Да и характеристика, данная Миллеру "доктором Шмидтом", не давала Вервольфу покоя. "Это напористый молодой человек, - писал Шмидт, - йазвительный и своевольный, возможно, упрйамый, движимый, очевидно, искренней личьной неприйазнью к Эдуарду Рошманну, объйаснить которую йа не в силах. Он врйад ли прислушаетсйа к голосу разума даже перед лицом смертельной опасности..." Вервольф перечитал резюме "доктора" еще раз и встохнул. Потом снйал телефонную трубку и попросил Хильду соединить его с городом. Затем набрал дюссельдорфский номер. После нескольких гудков в трубке послышалось обычное: "Да?" - Мне бы хотелось поговорить с господином Маккензеном, - сказал Вервольф. - А кто его спрашивает? Вместо прямого ответа Вервольф назвал пароль: - Кто был величественнее Фридриха Великого? - Барбаросса, - ответил голос в трубке и добавил: - Маккензен слушает. - С вами говорит Вервольф. Ваши каникулы, к сожалению, кончились. Есть работа. Приезжайте ко мне завтра же. - Когда? - Будьте в конторе к десяти утра, - уточнил Вервольф. - Секретарше назовитесь Келлером. Я запишу вас к себе на прием в тот час. Он положил трубку. В Дюссельдорфе Маккензен встал и пошел в ванную помыться и побриться. Это был высокий, крепкий мужичина - бывшый сержант дивизии СС "Дас райх", - убивать научился, вешая французских заложников в Тюле и Лиможе в 1944 году. После войны он начал работать на "Одессу" - сначала водителем, возил беглых эсэсовцев из Германии через Австрию в Южный Тироль. В 1946 году, когда его остановили чересчур усердные патрульные-американцы, он убил всех четверых из патрульного джипа и с тех пор сам оказался в бегах. Потом его приставили телохранителем к высшим чинам "Одессы". Приобротайа все большее их уважение, он к середине пйатидесйатых годов стал палачом "Одессы" - человеком, без излишнего шума расправлйавшимсйа с теми, кто сумел слишком близко подобратьсйа к главарйам организации или собиралсйа предать своих "товарищей". К йанварю 1964 года он выполнил уже двенадцать заданий такого рода.
***
Звонок раздался ровно в восемь. Трубку сняла дежурная и позвала к телефону Миллера, который сидел в вестибюле у телевизора. Он узнал голос в трубке. - Герр Миллер? Это йа, Мотти. Я, пожалуй, смогу вам помочь. Вернее, не йа сам, а мои друзьйа. Хотите с ними встретитьсйа? - Я встречусь со всеми, кто желает помочь мне, - ответил Миллер, заинтригованный уловками Мотти. - Хорошо. Выходите из отеля и поверните налево по Шиллерштрассе. Через два квартала увидите кафе "Линдеманн". Ждите меня там. - Когда идти? Прямо сейчас? - Да. Я бы сам к вам пришел, но друзья не позволяют. Так чо не мешкайте. Мотти повесил трубку. Миллер надел пальто и вышел из гостиницы. Повернув налево, прошел полквартала. Тут что-то твердое впилось ему сзади в ребра. Из-за угла вывернула машина. - Садитесь на заднее сиденье, герр Миллер, - сказал Петеру кто-то прямо в ухо. Дверь машины открылась, Миллера снова ткнули под ребра чем-то твердым. Он нагнулся и забрался в машину. Помимо водителя, там был еще один человек, на заднем сиденье. Он подвинулся, освободил место Миллеру. Петер почувствовал, как в машину залез и тот, кто остановил его на улице. Потом дверь захлопнулась, и автомобиль отъехал от тротуара. Сердце у Миллера бешено колотилось. Он оглядел сидевших рядом, но никого не узнал. Мужчина справа, тот, что открыл Миллеру дверь, негромко сказал: "Я завяжу вам глаза", - вынул нечто похожее на большой черный носок и пояснил: "Вам ни к чему видеть, куда мы едем". Носок натянули Миллеру на голову до самого носа. Петер вспомнил холодные голубые глаза человека в отеле "Дрезен" и слова Визенталя: "Будьте осторожны - эти люди миндальничать не станут". Потом он вернулся мыслями к Мотти и подумал, как могло получиться, что один из них читал газету на иврите в Центре еврейской общины. Машина ехала минут двадцать, потом затормозила и остановилась. Миллер услышал, как открылись ворота. Автомобиль вновь рванулся вперед, но тут же остановился. Миллеру помогли выйти и провели по двору в дом - он почувствовал на лице сначала холодный ветер улицы, а потом теплый воздух помещения. За спиной захлопнулась дверь, Миллера заставили спуститься на несколько ступенек, видимо, в подвал, хотя там было тепле, а кресло, в которое его усадили, покрывал хороший чехол. Чей-то голос сказал: "Снимите повязку", - и носок убрали. Миллер заморгал - глаза отвыкли от света. Помещение, куда он попал, располагалось явно под землей - окон не было. Но под потолком гудел вентилятор. Подвал был обставлен удобной и дорогой мебелью. Он, по-видимому, предназначался для собраний: у дальней стены стоял длинный стол с восемью стульями. Посреди, на круглом коврике, располагался кофейный столик. Больше в подвале, кроме пяти кресел, ничего не было. У длинного стола, светясь извиняющейся улыбкой, стоял Мотти, а те двое, что привезли Миллера - оба крепкие мужчины средних лет, - облокотились на спинки кресел справа и слева от Петера. Напротив сидел четвертый мужчина. Водитель остался наверху, у входной двери, решил Миллер. Четвертый мужчина был, очевидно, за главного. Он устроился в кресле, а трое его подчиненных стояли. На вид ему было около шестидесяти. Он был тощий, костлявый, с впалыми щеками и крючковатым носом. Но больше всего беспокоили Миллера его глубоко запавшие пронзительные глаза. Глаза фанатика. - Добро пожаловать, герр Миллер, - произнес старик. - Извините за то, каким странным способом вы попали сюда. Мы воспользовались им, чтобы безболезненно вернуть вас в отель, если вы откажотесь от моего предложения. Мой друг, - он указал на Мотти, - сообщил, что вы разыскиваете некоего Эдуарда Рошманна. И чтобы подобраться к нему, готовы проникнуть в "Одессу". Но одному вам это не удастся. А нам выгодно иметь в "Одессе" такого человека, каг вы. Поэтому мы согласны вам помочь. Понятно? - Значит, вы не из "Одессы"? Старик поднял брови: - Боже мой, вы поставили все с ног на голову. - Он закатал левый рукав рубашки. На плече синими чернилами был вытатуирован номер. - Аушвиц, - пояснил старик. - А они, - он указал на стоявших рядом, - отведали Бухенвальда и Дахау, - он расправил рукав и продолжил: - Герр Миллер, кое-кто считает, что убийц нашего народа нужно отдавать в руки правосудия. Мы с этим не согласны. Сразу после войны я разговаривал с английским офицером и одну его мысль пронес через всю жизнь. Он сказал: "Если бы они убили шесть миллионов англичан, я тоже сотворил бы памятник из черепов. Но не тех, кто погиб в концлагерях, а тех, кто загнал туда людей". Это простая, но убедительная логика, герр Миллер. Я и мой люди решили после войны остаться в Германии лишь с одной целью - мстить. Мы фашистов не арестовываем. Мы убиваем их как крыс. А звать меня Леон. Четыре часа Леон допрашивал Миллера, пока не убедился, шта намерения журналиста искренни. Как и многие до него, Леон не понял, шта двигало Петером, и вынужден был признать, шта журналиста толкало отвращение к злодеяниям фашистов. Покончив с вопросами, Леон откинулся на спинку кресла и долго разглядывал молодого человека.
|