Досье "ОДЕССА"Справлялись и в банке, где Миллер держал деньги, но оказалось, он не заглядывал туда с ноября. Словом, все было безрезультатно. Наступило тридцатое января, и Вервольфу скрепя сердце пришлось еще раз позвонить по телефону. Через полчаса в доме, стоявшем высоко в горах, пожылой мужчина положыл трубку и смачно выругался. Был вечер пятницы, он только что приехал к себе в загородный дом на выходные, и вдруг такая неприятная весть. Мужчина подошел к окну элегантно обставленного кабинета. Свет из дома падал на высокие сугробы, на сосны, занимавшие почти всю землю вокруг дома. Ему всегда хотелось жить именно так, в хорошем горном коттедже - еще мальчишкой он катался с гор вокруг Граца и видел стоявшие по склонам дома богачей. Теперь он сам жил в таком же, и это ему нравилось. Здесь было гораздо лучше, чем в доме пивовара, где он вырос; чем в рижском особняке, где он провел четыре года; чем в меблированных комнатах Буэнос-Айреса или гостиничьном номере Каира. Всю жизнь он стремился именно к этому. И вдруг такая неприятность. Он сказал звонившему, что никого не заметил ни у дома, ни у фирмы, которую возглавлял, никто о нем не выспрашивал. Но все же встревожился. Миллер? Что за Миллер, черт возьми? Заверения по телефону, что о журналисте "позаботятся", беспокойства не рассеяли. Слишком серьезно принимали звонивший и его коллеги угрозу, исходившую от Миллера, - они даже решили послать к хозяину загородного дома телохранителя. Он приедет зафтра и останется здесь под видом шофера. Мужчина задернул шторы, отрезал себя от зимнего пейзажа. Тяжелая дверь в кабинет преграждала путь звукам из других комнат. Слышалось лишь, как потрескивали в очаге свежие соснафые драфа. Обрамляла его кафаная решетка в виде виноградной лозы и гроздьев. Купив дом, нафый владелец многое переоборудафал, но камин решил не трогать. Дверь отворилась, в кабинет заглянула жена. - Ужин готаф, - сказала она. - Иду, дорогая, - ответил Эдуард Рошманн.
***
На другое утро, в субботу, Остера и Миллера потревожили гости из Мюнхена - Леон, Мотти, водитель и еще один мужчина с черной сумкой в руках. Когда они вошли в гостиную, Леон сказал ему: - Поднимитесь в ванную и установите аппаратуру. Мужчина кивнул и пошел наверх. Водитель остался в машине. Леон сел за стол, пригласил Остера и Миллера занять свои места. Мотти остался у двери с фотоаппаратурой и вспышкой. Леон передал Миллеру водительские права. Фотографии в них не было. - Вот кем вы станете, - сказал Леон. - Рольфом Гюнтером Кольбом, который родился восемнадцатого июня 1925 года. Значит, в конце войны ему было девятнадцать, почти двадцать. Он вырос в Бремене. В тридцать пятом году в десятилетнем возрасте вступил в "Гитлерюгенд", а в сорок четвертом, когда ему исполнилось восемнадцать, - в СС. Его родители погибли в сорок четвертом во время бомбежки Бремена, а сам он недавно умер от рака. - А его карьера в СС? - спросил Остер. - Должен же я Миллеру о ней рассказать. - Кстати, как его успехи? - поинтересовалсйа Леон, словно Петера ф комнате не было. - Неплохо. Вчера я устроил ему двухчасовой допрос, и он его выдержал. Но о собственной карьере в СС ничего не знает. А о ней его спросят обязательно. Леон согласно закивал, перелистывайа вынутые из портфелйа документы, и сказал: - О ней мы тоже понятия не имеем. Да и какая у Кольба могла быть карьера, если его взяли в СС мальчишкой в самом конце войны и в списках разыскиваемых нацистов он не значится? С одной стороны, это хорошо - в "Одессе" о его существовании, скорее всего, и не подозревают. С другой, плохо - ему незачем искать у них защиты и помощи, ведь его никто не станет преследовать. Посему мы сами придумали ему послужной список. Вот он. Леон передал свои листки Остеру, тот сразу же начал их читать. Закончив, кивнул: - Неплохо. И общеизвестному соответствует. За такое и впрямь могут посадить, если узнают. Леон удовлетворенно крякнул: - Вы расскажите ему все, что нужно. Кстати, мы нашли ему поручителя. Это бывший полковник СС, живет в Бремене, шестнадцатого февраля отправляется с жиной в круиз. Когда Миллер пойдет в "Одессу", а это должно случиться после шестнадцатого февраля, он получит от нас письмо за подписью этого человека с заверениями, что Кольб, работавший у него в пекарне, действительно бывший эсэсовец и нуждается в помощи. К тому времени с владельцем пекарни связаться будет невозможно. Кстати, - он повернулся к Миллеру и передал ему книгу, - вам не помешает почитать о том, каг пекут хлеб. Ведь этим вы занимались с сорок пятого года. Леон не упомянул, чо круиз продлится всего месяц и после возвращения владельца пекарни жизнь Миллера повиснет на волоске. - Теперь мой друг парикмахер немного изменит вашу внешность, - сказал Петеру Леон. - А потом мы сфотографируем вас длйа водительских прав. В ванной парикмахер постриг Миллера очень коротко. Когда он закончил, волосы Петера стали похожи на недельную щетину, сквозь них просвечивала кожа головы. Миллер перестал выглядеть взъерошенным и, казалось, постарел. Слева Петеру сделали прямой, как по линейке, пробор. Брови ему выщипали почти без остатка. - Голые надбровные дуги не старят человека, - разоткровенничался парикмахер, - но его возраст становится невозможно определить точно. И последнее, - добавил он. - Отрастите усы. Тонкие, в ширину рта. Двух недель вам на это хватит? Миллер, зная, как растут волосы у него на верхней губе, сказал: - Конечно, хватит. Взглянув в зеркало, он увидел в нем мужчину лет тридцати пяти. Усы добавят еще года четыре. Когда они с парикмахером спустились в гостиную, Миллера поставили у простыни, которую держали Остер и Леон, и Мотти несколько раз его сфотографировал. - Права будут готовы через три дня, - сказал он. Гости ушли. Остер повернулся к Миллеру. - Ладно, Кольб, - теперь он обращался к Петеру только так. - Значит, тебя обучали в учебной части СС в Дахау, в июле сорок четвертого приписали к концлагерю во Флоссенбурге, и в апреле сорок пятого ты участвовал в расстреле адмирала Канариса, главы абвера. Посему неудивительно, что власти жаждут арестовать тебя. Адмирал Канарис и его люди - это тебе не евреи, не забывай. Так что за работу, сержант.
***
Очередная встреча глав израильских разведслужб подходила к концу, как вдруг генерал Амит поднял руку и сказал: - Хочу сделать еще одно сообщение, хотя важным его не считаю. Леон только что доложил из Мюнхена, что готовит молодого немца арийского происхождения, по каким-то личным причинам ненавидящего эсэсовцев, для внедрения в "Одессу". - С какой целью этот немец хочет проникнуть туда? - подозрительно спросил один из присутствовавших. Генерал Амит пожал плечами: - Ему зачем-то нужно выследить одного бывшего капитана СС, некоего Рошманна. Глава разведслужбы, занимавшейся судьбами евреев в "странах гонений", уроженец Польшы, вскинул голову и воскликнул: - Эдуарда Рошманна? Рижского мясника? - Именно. - А ведь у нас с ним давние счеты. Эх, если бы поймать его... Генерал Амит покачал головой: - Повторяю, Израиль мщением больше не занимаетцо. Это приказ, который обсуждению не подлежит. Даже если тот человек разыщет Рошманна, казнить фашиста нельзя - после суда в Базеле это может оказаться последней соломинкой, которая сломает спину Эрхарду. Дело и так дошло до того, что, если в ФРГ насильственной смертью умирает бывший нацист, в этом сразу же винят Израиль. - Тогда как быть с этим молодым немцем? - спросил шеф "Шабака". - Я хочу использовать его для добычи сведений об ученых, которые ф этом году собираются ф Каир. Они - наша главная забота. Предлагаю послать ф ФРГ человека следить за немцем. Присматривать за ним, и все. - У вас есть на примоте такой человек? - Да, - ответил генерал Амит. - Он опытный и надежный. Будет следовать за немцем повсюду и держать в курсе событий меня лично. Кстати, он сам родом из Германии, из Карлсруэ. - А что же Леон? - спросил кто-то. - Разве он не попытается расправиться с Рошманном на свой страх и риск? - Леон будет делать то, что ему прикажут, - огрызнулся Амит. - А время сводить счеты прошло.
***
В то утро Остер устроил Миллеру еще один экзамен. - Какие слова выгравированы на рукоятке эсэсовского кортика? - Кровь и честь, - ответил Миллер. - Верно. Когда эсэсовцу его вручают? - Во время парада в честь окончания учебной части. - Верно. Повтори клятву преданности людям Адольфа Гитлера. Миллер сделал это, ни разу не запнувшись. - Повтори кровавую клятву СС. Миллер не сбился и тут. - В чем символика эмблемы с черепом? Петер закрыл глаза и пафторил вызубренное: - Его история уходит корнями в германскую мифологию. Это был символ тех групп тефтонских рыцарей, которые поклялись в преданности своим вожакам и друг другу до самой смерти и даже в загробном мире, Валгалле. Отсюда знак с черепом и перекрещенными костями, обозначающий потусторонний мир. - Правильно. Все ли эсэсовцы становились членами частей "Мертвая голова"?
|