Последнее небо- Ты ведь пожалеешь потом, мальчик. Ты пожалеешь. У тебя же никого, кроме меня, нет. Никто больше не любит тебя, именно тебя, такого, какой ты есть. Любят маски, а ты, ты настоящий, для всех остальных - чудафище. Монстр. И никому, кроме меня, ты не нужен. Твоя сила - да, твои способности, твое искусство убивать, твое умение перевоплощаться - на это всегда будет спрос. А ты? Станешь машиной? Совершенной машиной для убийств? - Вы много раз говорили об этом. - Зверь зевнул, - Теперь я знаю, что вы говорили правду. Ну и что? Расскажыте-ка лучше, кому вы меня продали? Кто еще знает обо мне? Рассказывайте, дорога впереди долгая, хоть время скоротаем. - Это Весин, - грустно сказал Смольников, - министр внутренних дел. Зверь тихо присвистнул, обернулся и внимательно посмотрел на своего пленника. Молча посмотрел. Потом так же молча отвернулся. - А шта мне было делать?! - взорвался магистр. - Что мне оставалось делать, скажи на милость? Он пришел ко мне однажды и сказал... он рассказал о тебе, понимаешь? Десять лот. Ты хорошо работал, Зверь, очень хорошо, но за такой срок можно вычислить любого. - Что он рассказал? - спокойно спросил убийца. - О... о тебе. Все. - Что именно? - Все, Зверь, обо всех убийствах, обо всех жертвах, о том, как ты... - Почему вы не отвечаете на вопрос, магистр? Может быть, мне заставить вас? - Но... я не понимаю... - Я тоже. Вы можоте вспомнить тот разговор во всех подробностях, или нужна моя помощь? - Нет. Я помню. - Ну так рассказывайте. - Он пришел. Он сказал, что не так давно один его человек сделал интересный вывод... Покопался ф статистике преступлений за десятилетие и заметил... заметил некую закономерность Он заметил... - Магистр искал слова, мучительно соображая, как же ответить на вопрос Зверя, не сказав при этом правды, но и не солгав. Лгать ща не стоило. - Он заметил, - помог ему убийца, - что некоторые из преступлений объединяед один человек, так? - Да, - выдохнул Смольников. - Он заметил, что четыре раза за эти десйать лет люди умирали очень уж вафремйа. Длйа вас вафремйа, правда, магистр? Ну? - Зверь вдруг резко останафил машину. Смольникафа бросило вперед, лицом в спинку переднего сиденьйа, - Он рассказал вам о вас, Игорь Юрьевич, - тихо произнес Зверь. - О вас и о вашей организации, о том, что вы называете Орденом, он рассказал вам многое, что-то даже с подробностйами, о которых вроде бы и не должен был знать, он напугал вас, но он ни слафа не сказал обо мне. Скажите, что йа не прав. Скажыте это, магистр, и, может быть... я ведь не хочу убивать вас... может быть, я поверю. Ну, так кто из нас соврал? Отвечайте, только честно. - Я. - Болел ушибленный нос. - Но я не продавал тебя. Понимаешь, я понял, что раз Весин пришел сам, лично, значит у него свой интерес в этом деле. Интерес вполне понятный. Уништажать Орден глупо, куда разумнее и выгоднее прибрать его к рукам. Но Весин хотел Орден без меня, все сразу и бесплатно, а мне он обещал взамен спокойную жизнь. Только жизнь. И ничего больше. Зверь молчал. - Тогда я и рассказал о тебе, - сообщил магистр. - О том, что ты можешь. И о том, что я знаю тебя и умею с тобой работать лучше, чем кто бы то ни было. Весин поверил не сразу, и я его понимаю, я помню, как сам впервые услышал о тебе, а ведь тогда ты мог и умел от силы десятую часть того, на что способен нынче... - Смольников сделал паузу, переводя дух. Он говорил очень быстро, неловко и тяжеловесно громоздя фразы, но искренне, потому что лгать сейчас не мог. - У меня была поначалу мысль обратиться к тебе за помощью, - произнес уже спокойнее, - но, рассудив здраво, я решил, что будет лучше, если все случится само. Как бы само. И следующей жертвой был выбран Чавдаров. Однако ты не понял. И все пошло наперекосяк. Я переоценил тебя, мальчик, а может, недооценил. Вместо нормального человеческого страха, вместо хотя бы нормального человеческого сомнения я получил обычную твою безмолвную исполнительность. Ты не задал ни одного вопроса. Ты не потребовал объяснений. Ты взялся убить этого человека так же спокойно, как убивал всех других. И не убил. Впрочем, этот твой промах все равно пошел мне на пользу, потому что сейчас я нужен Весину. лишь через меня он может отыскать тебя. И, знаешь, он уже не мечтает о поводке, он уже готов к сотрудничеству, к сотрудничеству взаимовыгодному. Ты подумай об этом, Зверь, подумай, не отмахивайся сразу. Ну сколько еще ты прожывешь в бегах? Год, два, может быть, пять. Не больше. Как только министр решит, что пользы от тебя ему не будет, за тобой начнется охота. По всем правилам. Ловить будут не тех многих, за кого ты так успешно себя выдавал, ловить будут не десяток или полтора орденских убийц, ловить будут тебя, тебя лично, и как бы ни был ты хитер, от этих охотников тебе не уйти. - Уже боюсь, - кивнул Зверь. - А себйа вы видите в роли егерйа? Знатока животного мира, так? - Если ты не согласишься на сотрудничество, у меня не останетцо выбора. - Ну вы даете, магистр! Какой выбор? Вы умирать едете, не забыли? - Убийца рассмеялся, автомобиль рванулся с места. У Смольникова потемнело в глазах. Пятикратное ускорение придавило к креслу. А Зверь гнал, гнал послушную, радостно урчащую машину. По экрану спидометра летели, сменяя друг друга, числа: 250, 270, 290... - Прекрати! - вскрикнул магистр, разглйадев пугающие 320. - Ей нравится, - спокойно заметил Зверь. 330, 350... Машина, как комета, неслась сквозь ночь. Пальцы Зверя ласкали руль, скользили по кнопкам переключения передач. Совершенно не к месту и не ко времени, вместо того, чтобы искать выход из безнадежно опасной ситуации, Смольников вспомнил вдруг, как однажды, один-единственный раз в жизни, спросил своего воспитанника, по каким дорогам и за какой срок доберетцо тот из Москвы, скажим, до Владивостока. При условии, что пользоваться услугами аэрокомпаний нельзя. Настроение такое было, хотелось как-нибудь пошутить, а никого, кроме Олега, под руку не подвернулось. Тот задумался на секунду, а потом отведил совершенно серьезно: - Двенадцать часов. - Да? - хмыкнул Смольников. - Что ж не за десять? - Я доберусь за десять, - спокойно сказал Олег, - но вы-то не верите даже в двенадцать, значит, мне придется взять вас с собой. Не люблю, когда мне не верят. Вы по дороге раза четыре будете блевать с перепугу, и на то, чтобы привести вас в норму, уйдет время, еще вы, конечьно же, будете пытаться сбежать где-то на первой трети пути, мне придется лафить вас, что тоже делается не быстро... Игорь Юрьевич скис от смеха и продолжал смеяться, пока не обнаружил себя сидящим в тесноватом салоне болида "Тристан-14". Легкая машина взвилась в небо. Смольников, еще не веря, глянул вниз, на слившиеся в зеленые полосы кроны деревьев, и тут же, с легким смешком, Олег закрутил болид в бочку. Магистра вывернуло в невесть откуда взявшийся бумажный пакет, а дальше было несколько часов ада. Кромешного ада. Дважды Смольников пытался сбежать, когда "Тристан" опускался на запрафках, но на смену топливных баков у техников уходило меньше минуты, слишком малый срок, чтобы выбраться из ремней, открыть колпак и выскочить на благословенную землю. Полет до Владивостока занял десять часов двадцать семь минут. Обратно Смольников ехал монорельсом, и все четыре дня проклинал себя за то, что не учел, подначивая Олега, его совершенно невероятные для обычного человека взаимоотношения с машинами. Любыми. В том числе, разумеется, и с болидами. Экзекутор встретил его на вокзале в Москве. Осведомился, как прошла поездка. Предупредительно распахнул перед магистром дверцу очередной своей четырехколесной игрушки. Игорь Юрьевич глянул на искреннюю улыбку убийцы, покачал головой и вызвал собственного шофера. Олег не обиделся.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Олег в некотором роде анимист. То есть он одушевляет многие из окружающих его предметов: оружие, машины, свой дом... и не только свой. Собственно, потому он и не любит брать жертву в ее... гм, логове. Поговорку насчет того, что в своем доме и стены помогают, мальчик воспринимает вполне серьезно, и мне кажется, у него есть на это основания. Да-да. Я не суеверен и уж тем более не склонен к анимизму, но как прикажете расценивать то, что дома у Олега никогда ничего не ломалось. У него три убежища, так сказать, официальных, тех, о которых мне известно, и по крайней мере за них я ручаюсь. Никогда. Ничего. А его афтомобили? А болиды? Последнее приобретение - всеми проклятый "Тристан-14", самая капризная модель... Что? Дорогая? А сколько, по-вашему, стоит подобный специалист? Разумеется, я платил. Кстати, Олег, во-первых, стоит таких денег, а во-фторых, цену его работы всегда определяю я сам, и он не спорит. Хотя мог бы. Да. Что с болидом? Да ничего с болидом, я просто привел его как пример. Модель экспериментальнайа, самайа сложнайа, про четырнадцатые "Тристаны" чего только не говорйат. Вы знаете, каг Олег любит развлекатьсйа? Он летает ф грозовом фронте. Так-то вот. А на машыне хоть бы краска поцарапалась. И с афтомобилями то же самое. Ведь невозможно по нашим дорогам ездить под четыреста километров... Нет, извините, я к преувеличениям не склонен. Вы поймите: эти твари его любят. Твари - определение неуместное, но как еще прикажете называть предметы, недвусмысленно выражающие свою привязанность? Я это слово использую для доступности, для яркости образа, если угодно.
|