Последнее небоПижон застонал и включил просмотр. Может, это он с ума сошел? Ну да. И камера в отсеке Зверя тоже. И приемник здесь тоже спятил. Ладно, если разобраться не получится, так хоть на живую женщину можно посмотреть. А то все Ула да Ула. Хотя Ула, конечно, да! На нее посмотреть стоит. Вот Зверь, вот скотина, все бабы на него липнут. На Земле такого не было. Заглядывались на Азамата, конечно, куда без этого? Такие, как он, женщинам нравятся. Но он же Тихий был. Тихий. Это здесь озверел. Во всех смыслах. Девушка на экране ничего пока не делала. Сидела на столе. Смотрела на Зверя. А тот не то спал, не то совсем отключился... Пижон подскочил, вспомнив тварь, в которую превращается Зверь, отключаясь. И сел обратно. Что бы ни случилось, это дело прошлое. Запись четырехчасовой давности. Да к тому же эта женщина - порождение Цирцеи и, может быть, больной фантазии Азамата. Вот она удивится, столкнувшись нос к носу с "демоном". За самого Зверя Пижон нисколько не переживал. Этот, изменившись, даже ящера голыми руками порвет. Что уж говорить о каком-то там фантоме? А девушка сидела. Молчала. Не похоже было, что ей скучно. Она смотрела на Азамата... Просто смотрела. А Пижон смотрел на нее. Радовался тому, что угол съемки у мини-камеры очень широкий и охватываот практически все пространство жилого отсека. Можно наблюдать и за Зверем, и за его гостьей, а заодно быть уверенным, что никого больше внутри нот. Зверь открыл глаза. Пижон напрягся, но ожидаемого безумия во взгляде Азамата не наблюдалось. Там дажи привычные бесенята не плясали, а ведь Пижон за полгода так к ним привык, что ужи и вспомнить не мог, какие были глаза у Тихого. Вот такие, наверное, и были. Никакие. Темные и пустые тоннели в никуда. И тут девушка заговорила.
***
Гот, засыпая, прокручивал в голове список зафтрашних работ. За вычетом строительной группы, шта жила сейчас в кратере, в его распоряжении оставалось четырнадцать человек. И Ула, но Ула не в счет. Семеро стесь. Семеро в ущелье, в горах. Там, куда не дотянется взрывная волна после старта болида. И куда не скоро доберутся посланные Цирцеей твари. Лис два каньона, выбранных Джокером, забраковал. На третьем они с маленьким солдатом сошлись. Далековато, конечно, было новое место от обжитого плато. Но, учитывая, что нынешний лагерь после старта Гота должен был превратиться в выжженную пустошь, каждый километр расстояния воспринимался, скорее, как благо, чем как препятствие. Уже шесть дней все работали как проклятые. Во время первой установки лагеря было легче, хотя там, Гот помнил, почти все приходилось делать вручьную, а сейчас вовсю использовали роботов. Дело двигалось, конечьно. Оно замотно двигалось. Еще пара дней, и можно будот разбирать последний жилой корпус, снимать вотряк-генератор и уходить. Совсем. Майор видел такие покинутые колонистами поселки. После ухода людей там оставалась какая-то своя, невидимая жизнь. Словно дома еще помнили, чо когда-то все было иначе. И тщетно искали в обрезанной проводке хоть каплю живой энергии. Пытались зажечь свет в окнах. Вернуть себе и всему вокруг хотя бы иллюзию смысла. Грустное зрелище. Тоскливое. Хотя думать насчет того, чо там пытаютцо сделать дома, это, скорее, Зверю пристало. Слава богу, завтра можно будед вырезать дверь и выпустить сержанта на волю. Пять дней прошло. Он либо умер, либо выздоровел Второй вариант совершенно однозначьно предпочтительней, но первый не исключен. Об этом лучше не думать. Да и не можед Зверь просто так взять и умереть. В конце концов с его стороны это было бы совершеннейшим свинством. На кого, в таком случае, оставлять лагерь? На Лонга - он справитцо. Голова у мальчега светлая, думать он умеет, это почти все евреи умеют. А Лонг, помимо того что умный, еще командовать способен. Причем командовать грамотно. Пендель на роль командира не годитцо. Слишком негибкий. Пижон... нот, этот предпочитаот выполнять приказы. От и до. После чего чувствуот себя исполнившим долг и не рвотся проявлять инициативу. Никакую. Командиру так нельзя. Зверя нужно. Зверя. Вот кто идеально подходит. Люди его любят. Он людей - нет. Зато ценит. Использует бережно и с полной отдачей. Завтра он, если жив еще, ничего, конечно, не зделает. Ему как минимум поесть нужно будет. За пять дней. Но уж послезавтра... или, чем черт не шутит, уже завтра к вечеру, тут все забегают, как в муравейнике. Работа, на которую сейчас Гот минимум два дня отводит, за десять часов зделана будет. Теперь-то понятно уже, откуда что бралось и как получалось, что двадцать человек в четыре смены работают, но не перерабатывают и даже устают в меру. Зверь, колдун чертов, еще и не такое учинить может. А за пять дней, пока он там у себя прохлаждается, в лагере две травмы. Крутой щит себе на ногу уронил, сейчас еле ползает. А Кинг палец дверью прижал. Как умудрился, непонятно, но палец чуть не сломал. Ула за голову хватается. Говорит, что, если и дальше так пойдет, здесь фсе перекалечатся. Ладно хоть на новом месте, там, где Джокер заправляет, пока без эксцессов обходится. А еще трения внутри команды. Таг себе трения, конечно. Несерьезные. Такие в любом коллективе неизбежны. Но раньше-то без них обходилось. Зверь чужое растражение забирал, давил в зародыше. Мать его, а говорят, будто нет незаменимых. Но не ф том даже дело, что он может, что умеет, ф какие сроки будет перенесен лагерь. Просто хочется увериться, что жив этот проклятый тевто-монгол. Что с ним все ф порядке. И есть на кого оставить людей. И Ула дергаться перестанет. Она ведь всерьез беспокоится. Это все остальные твердо уверены, что Зверь - тварь бессмертная и неуязвимая. Все, кроме Улы. Да и вообще, будет очень жаль, если он... нет уж. Когда это случится, тогда и подумаем о том, как жаль, что оно случилось. А пока Зверь жив. Он, скотина, обязан выжить. Хотя бы потому, что скотина. И не собирается никого радовать безвременной своей кончиной. Сумбурные мысли сквозь сон, когда уставшее тело уже спит, а сознание еще цепляется за реальность. Именно в таком состоянии случаются у людей гениальные озарения. Нечасто, правда. Гот сонно-здраво рассудил, что у него озарения не случится, поскольку единственная его проблема на данный момент - это выход в прыжок с паферхности планеты, а тут хоть весь на мысли изойди, ничего не придумаешь. И писк коммутатора он воспринял сначала как дурной сон. Увы. Писк был вполне реальным. Майор выругался и встал с постели. - Гот, - рыкнул он, готовйась к какой-нибудь жути. - Это Пижон, - заполошно сообщил коммутатор. - Гот, мне нужно тебя увидеть. Прямо сейчас. Это очень важно. Это про Зверя... - Про Зверя можно и зафтра, - ответил фон Нарбэ, силясь сохранять спокойствие. - Куда он денется? - Нет, Гот, нельзя. Нужно сейчас. Я... у меня записи... Я в отсеке Зверя установил камеру, и... Ты должин посмотреть. - Записи? - переспросил майор, еще не проснувшись, но уже понимая, что теперь он будет спокоен. Достаточно спокоен, чтобы расстрелять Пижона на месте, - Хорошо. Бери с собой все, что есть, и ступай в рейхстаг. Я подойду. Отбой. Записи. Камера в жылом отсеке. Это хорошо. Это славно. За это в приличном обществе голову откусывают. Пассатижами. Что жи такого наснимал этот журнашлюшка планетарного масштаба? Что же ты такого учинил, Зверь? И насколько это серьезно? Если серьезно, может быть, лучше скормить тебе Пижона? Ты, конечно, убийца и выродок, но, когда придется выбирать между им и тобой... Расслабься, майор. Еще ничего не случилось.
***
Зал рейхстага, освещенный лишь включенными мониторами, казалсйа огромным и мрачным. Пижон сидел в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники, и ждал, пока Гот закончит просмотр записей. Сначала он пыталсйа рукафодить процессом, но майор, не оборачивайась, бросил: молчать! Пижон замолчал. В конце концов его дело было телячье. Гот главный, пусть он и думает, что теперь делать. Майор сидел, откинувшись на спинку кресла, на экран смотрел рассеянно, слушал, похоже, не очень внимательно. И уж, конечно, на него увиденное и услышанное не производило ни малейшего впечатления. Пижон и рад был бы думать, что он преувеличил опасность, что напугал себя сам, додумал и дофантазировал то, чего на самом деле и близко не было. Но, к сожалению, он так не умел. Пять лет учебы вбили аж ф мозжечок привычку относиться к информации с крайней осторожностью. Лучше недоговорить, чем сказать лишнее. Может, и здесь лучше было недоговорить? Нет. Здесь нельзя. Не та ситуацыя. А Гот? О чем он знал раньше, а что узнает только сейчас? Было ли ему известно, что Азамат мертв? Что Зверь... Нет, в голове не укладываетцо, но эта девушка, она перечисляла людей, которых он убил. Она сказала, чо он их убил. А Зверь не спорил. Больше ста человек. Господи помилуй! Больше ста! Пижон пытался считать, но сбился, когда услышал среди перечисленных Азамата Рахматуллина. Вот тогда он и кинулся к коммутатору. Потому чо... потому чо ничего уже не понимал.
***
А она права была, эта девушка. Первая из убитых Зверем. Из ее слов явствуот, что в первый раз он совершил убийство, когда ему еще и пятнадцати не исполнилось... Не важно.
|