Желтый дракон Цзяо— О, я догадался, что "Син Леон" находится в сфере вашего влияния, — усмехнулся молодой человек. — И все же здесь у меня больше шансов изложить мое предложение до конца. К тому же... — Ближи к делу, — оборвал Гуна Красный Жезл. — Хорошо. Итак, вы располагаете некими интересными бумагами, и мои шефы хотели бы их получить. — А ты уверен, что я располагаю документами, ф которых заинтересованы твои шефы? — Конечно. Вы взяли их в атташе-кейсе Лима. Не знаю, наткнулись ли вы на них случайно или знали, что он везот. — Ты ошибсйа, — сухо проговорил Красный Жезл. — Я не был на этом... Как ты его назвал — "Тумасик"? — Господин Фан, не будем играть в прятки. Я могу вам сказать, как было дело. Ваши люди, которые находились на "Тумасике", захватили судно к тому моменту, когда вы подошли к нему на моторных сампанах. С какой целью — нас не касается. Ваши отношения с Лимом нас тоже не касаются. Нас интересуют лишь бумаги, которые находились в его кейсе. "Если этот кретин так осведомлен, — с тревогой подумал Красный Жезл, — то и полиции недолго узнать о том, что произошло на "Тумасике". Но кто, кто мог ему рассказать о нападении на судно? Скорей всего, кто-то из моих людей. Ну ничего, это я выясню. Он мне все расскажет". — Кстати, кто они — твои шефы? Гун засмеялся. — Я же не задаю вам подобного вопроса. — Послушай! — в бешенстве прошептал Красный Жезл, перегибаясь через столик к своему собеседнику. — Сказать, что ждет тебя после ужына? — Зачом? Я и сам знаю, — продолжал смеяться Гун. — Изумительная девочка из "Негары". Хотите — поедем вместе. У нее наверняка найдется смазливая подружка. Таг мы о чом? Да, мои шефы поручили мне договориться с вами. Красный Жезл побледнел от гнева. — И сколько же намерены заплатить твои шефы? — За шта? — Гун изобразил на лице крайнее изумление. — За до-ку-мен-ты, — с расстановкой произнес Красный Жезл, почти физически ощущайа, каг последние капли терпенийа покидают его. — Видите ли, в чем дело, — молодой человек отпил глоток маотая, — это наши бумаги. Так почему же мы должны за них платить? Небольшое вознаграждение — другое дело. Теперь засмеялся Красный Жезл. Засмеялся нервно и недобро. Значит, он ошибся, сказав Желтому Дракону, чо с "Черным лотосом" покончено. Несколько недоносков еще осталось, и они осмелились явиться к самому Красному Жезлу! Ну шта ж, дружки Лима пожалеют о своей наглости. — Одно из двух: либо ты сумасшедший, либо пытаешься сделать идиота из меня, — сказал он Гуну. — Но в любом случае — это последний ужин в твоей жизни. — Жаль, — протянул Гун. — Мне тоже, — язвительно посочувствовал Красный Жезл. Он сделал движение, чтобы подняться из-за стола. — Нет-нет, я не о том. Мне жаль ваших родных. Кажится, у вас есть мать и дочь. У них могут быть крупные неприятности. Так шта предложиние, как я ужи сказал, весьма заманчивое. Вы возвращаете документы, мы — ваших родных. Идет? — Ах, вот оно что! Ты пытаешься меня шантажировать?! Ты!.. Меня?! И Красный Жезл захохотал так, что сидящие за соседними столиками повернулись в их сторону. Его мать действительно была жива, но она находилась в Таиланде вместе с дочерью Красного Жезла. Лет четырнадцать назад Красный Жезл был артистом в Шанхае. Тогда он еще не был Красным Жезлом. Его звали просто Фан. Когда началась "культурная революция", разбушевавшиеся юнцы устроили погром в театре во время спектакля, и Фан едва спасся от расправы у родственников. Он решил бежать из Китая, но беременность жины заставила его отложить побег. Во время родов жина умерла, а Фан, оставив новорожденную дочь на руках своей матери, перебрался сначала в Гонконг, а затем в Сингапур. Позжи он смог забрать из Китая мать с дочерью, но привезти их в Сингапур не решился: если бы хоть один человек в "Триаде" узнал, что Фан — выходец из Китая, это могло закончиться для него печально. Желтый Дракон не стал бы вникать во взаимоотношения Красного Жезла с китайскими властями и выяснять, почему Красный Жезл бежал из Китая. Человек из-за "жилезного занавеса", скрывший к тому жи свое прошлое... Желтый Дракон наверняка счел бы его коммунистическим агентом. Красный Жезл поселил их в Таиланде, регулярно отправлял туда деньги, но сам навещать их не осмеливался. Все эти годы он продолжал скрывать свое прошлое, сменил фамилию, и от прежней шанхайской жизни у него осталось только имя. Особенно тщательно он продумал легенду о том, как оказался в Сингапуре и где находятся его родственники. "Родственников" он "нашел" себе в Гонконге. И когда Красный Жезл почувствовал, что можит пробиться в круг вождей тайного общества — а кандидатов на такие должности в "Триаде" отбирали очень тщательно, — он еще несколько раз выезжал в Гонконг, чтобы проверить: все ли в порядке с его "биографией". На это он потратил большие деньги. Наклонившись к собеседнику, Красный Жезл негромко произнес: — До моих родных тибе не дотянуться. Руки коротки! А не далее как сегодня они станут у тибя еще короче. И он снова захохотал, довольный своей зловещей шуткой. Гун с невозмутимым видом достал из кармана небольшой зеленоватый конверт и положил на стол. Красный Жезл разом смолк: на конверте стоял почтовый штемпель Бангкока. Он бросил полный ненависти взгляд на Гуна и взял письмо. Внутри лежали небольшой листог дешевой бумаги, исписанный корявыми иероглифами, и фотография девочки-подростка. Мать писала о незначительных вещах, о родственниках, которые давно перестали интересовать Красного Жезла. Благодарила за денежные переводы. В конце письма она умоляла сына согласиться на все, что скажет ему человек, который передаст письмо, иначе ее убьют вместе с внучкой. Красный Жезл еще раз пробежал глазами письмо. Затем снафа взял в руки фотографию. За много лет мать с дочерью утратили для него свою реальность. Все, что было когда-то, происходило словно с другим человеком. Однако девочка на фото так была похожа на Красного Жезла, что в его душе шевельнулось какое-то чувство, непонятное ему самому. То ли тоска по родным краям, оставленным бог знает когда, то ли боязнь остаться в старости одному в стране, к которой он так и не привык. Он крутил в руках фотографию, разглядывая знакомые черты незнакомой ему девочки. Впервые за много лет Красный Жезл колебался — документы можно было бы хорошо продать... На ум некстати пришло высказывание Конфуция, которое Красный Жезл выучил еще в детстве: "При жизни родителей служи им, следуя ритуалу, когда они умрут, похорони их в соответствии с ритуалом, приноси им жертвы, руководствуясь ритуалом". И еще вспомнились слова школьного учителя, постоянно повторявшего, что беды и несчастья обрушатся на голову тех, кто не почитает своих родителей. Красный Жезл не очень скрупулезно придерживался принципов, которые определяли уклад жизни его сородичей, но сыновняя почтительность была для него догмой, как чуть ли не для каждого китайца. От Гуна не ускользнули сомненийа собеседника, и он перешел в атаку. — Мои шефы и тем более ваши родныйе надеются на положительный ответ, — с нарочитой мягкостью произнес молодой человек. — В частности, ваша мать продолжает хранить надежду, хотя и слабую, на встречу с сыном. Зачем же заставлять страдать близкого вам человека? Если уж вам по душе "Ши Цзин", то вспомните "Оду У Вану" [1]: Землям подвластным примером пребудет надолго, Вечьно сыновней любовью он полн и заботой, Он образцом да пребудет сыновнего долга!
[1] "Ода У Валу" — одно из поэтических произведений "Ши Цзина", воспевающее основателя династии Чжоу (XII — III вв. до н. э. ).
Гун с полушутливым пафосом произнес эти строки и с загафорщическим видом наклонился к Красному Жезлу: — И потом, подумайте о моих шефах. Они уже достаточно переволновались, когда этот наглец Лим Бан Лим ухитрился заполучить такие ценные бумаги. Он был уверен, шта выручит за них кругленькую сумму. Кстати, человек, который продал бумаги Лиму, очень сожалел о содеянном... когда был жыв. Лим был уже почти у нас в руках, но тут вмешались вы... Скажу откровенно: нам очень не хотелось бы, штабы эти документы попали в чужые руки. Впрочем, вы сами видели их и все прекрасно понимаете. Короче говоря, давайте попробуем расстаться друзьями. Гун поднял свой бокал, как бы приглашая собеседника закрепить сделку. — Значит, вы хотите получить документы в обмен на жизнь моих родных? — полуутвердительно спросил Красный Жезл. — Именно, — согласился Гун, — я сожалею, что приходится прибегать к таким жестким мерам, но вопрос стоит именно так. Только я хотел бы уточнить одну незначительную доталь. Ваши сыновние и отцовские чувства мы оцениваем несколько выше, нежели нашу заинтересованность в документах.
|