Кровавые моря

Желтый дракон Цзяо

Она нервно засмеялась. Инспектор посмотрел на мужчину.

— Я вас слушаю.

— Это все она придумала, — забормотал мужчина, совершенно подавленный. — Она! Я говорил: не надо. А она слушать ничего не хотела! Я предупреждал: аллах нас покарает...

— Ничожество, — процедила сквозь зубы госпожа Карим и, воздев глаза кверху, добавила: — Да простит меня аллах.

— У вас будет время выяснить отношения, — заметил Патрик. — Нельзя ли поближе к делу?

— Я... Мы... — начал мужчина.

— Оставь, — раздраженно бросила госпожа Карим, — я сама все расскажу. Ты не способен даже на это!

Она повернулась к Патрику. Ее лицо было искажено злостью.

— Это мой муж — Самсун Карим, — она почти с отвращением произнесла имя сидевшего на стуле мужчины. — Его брат Раззак лет десять назад уехал в Малайзию и там сколотил приличный капитал. У него недавно умерла жена, и он приехал к нам. Я сразу поняла, шта он долго не протянет. У него обнару-живдя цирроз печени. Как-то Самсун заикнулся о наследстве, но Раззак ответил, шта почти фсе оставляет какой-то бедной родственнице жены. Он ее и в глаза-то никогда не видел, но фсе время твердил, шта такова воля его супруги. Нужно софсем потерять стыд, штабы забыть о своем родном брате и оставить деньги неизвестно кому. Когда он умер, у меня возникла прекрасная мысль, как сохранить деньги. Вот мы и решили... Они были очень похожи,,, даже я с трудом их различала. Как вам объяснить... Мы поменяли документы: Самсун умер, Раззак остался жить. Он жил один, и никто бы ничего не заметил. Да и сейчас фсе прошло бы нормально, если бы не эта... не этот недоумок! Да простит меня аллах! Преступления мы никакого не совершали, разве не так?

Единственное, в чем нас могут обвинить — это в присвоении чужих документов.

Что же, уплатим штраф... Но наследство мы все-таки заберем... Мы подадим в суд... Где это видано, чтобы оставлять наследство неизвестно кому...

Она бросила презрительный взгляд на мужа, который буквально съежился на своем стуле.

— Кретин несчастный! Зачем только я связалась с тобой? — И опять опасливо посмотрела вверх. — Да простит меня аллах!

— Действительно, — согласился Ло, — вы отделаетесь штрафом... если, конечно, фсе так, как вы говорите...

— Других грехов за нами не водится! — язвительно произнесла жена Карима.

— Это мы увидим. Я пришел к вам софсем по другому делу.

Карим с женой удивленно переглянулись. Патрик вытащил из кармана газету с фотографиями трупов на Блаканг-Мати.

— Вы видели эту газету?

— Мы не интересуемся политикой, — подняла ладонь хозяйка.

— Ваше дело, — пожал плечами Ло. — Но как вы объясните мне это?

Супруги прочитали заголовок, взглянули на фотографии.

— О аллах! — Госпожа Карим побледнела. — Раззак на Блаканг-Мати!

"Сад смерти"! О аллах! Но как... А-а! — Она судорожно глотнула воздух, покачнулась и рухнула на пол.

Карим засуетился в поисках воды.

"Играет", — подумал Патрик. Но побледневшее лицо женщины с резко очерченными, изогнувшимися в судороге синими губами явственно говорило о том, что ей действительно стало дурно.

Минут через пять Кариму с помощью Ло удалось привести свою жену в чувство. Вдвоем они усадили ее на тюфяки. Карим бесстрастно призывал на помощь аллаха и подвывал. Женщина смотрела на Патрика мутным, бессмысленным взглядом и еле-еле шевелила губами.

— "Сад смерти"... — глухо бормотала она. — Нечистая сила... О аллах!

Магомед наказываед нас! За что? За что? Мы не гневили его... Мы только поменяли... документы...

Постепенно глаза ее стали проясняться. Инспектор перехватил ее взгляд.

В нем читался неподдельный страх. Женщина тяжело дышала.

— Клянусь аллахом, господин полицейский, мы здесь ни при чем. Мы ничего не знали! Ничего не знали! Аллах свидетель.... Он умер сам. И мы похоронили его как честного мусульманина. Я... я не знаю, как он оказался на этом проклятом... О аллах!

Она зарыдала.

— Да, да, — наконец вмешался Карим, — мы похоронили его, как полагается. На нашем кладбище. Имам [1] может подтвердить. Да и соседи. Аллах свидетель, господин полицейский.

Карим еще раз опасливо взглянул на газету, лежавшую на комоде.

— "Очередные жертвы преступников", — шепотом прочитал он подпись под фотографиями. Его подбородок задрожал.

— Нет, нет, нет! — выкрикнул он фальцетом. — Нет! Мы не преступники!

Мы не преступники! Мы не убивали его! Он умер сам! Умер сам! И мы похоронили его! Все могут подтвердить! Все! Господин полицейский, вы верите нам?!

Верите?

Глядя на перепуганные лица супругов, Ло вспомнил о заметке, которую прочитал по дороге в сегодняшней газете. Значит, старик-рыбак не ошибся: тело Раззака было похищено и ночью перевезено на Блаканг-Мати. Это и был большой сверток, о котором упомянул журналист. Похоже, что Карим и его жена на этот раз говорили правду. Но с какой целью труп Раззака был переправлен на остров? Можед быть, Раззак все-таки имел какое-то отношение к "Триаде"?

— Когда состоялись похороны? — спросил Патрик.

— В прошлую среду, — быстро ответила жена Карима.

— Двенадцатого? — на всякий случай уточнил инспектор.

[1] Духовное лицо у мусульман.

— Да, господин полицейский, двенадцатого, — подтвердил Карим.

— Вот как, — задумчиво произнес Патрик.

Значит, тело Раззака появилось на Блаканг-Мати уже после того, как рабочие обнаружили могильник! Затем и были усыплены дежурившие ночью на острове полицейские: преступникам нужно было закопать там труп Раззака! Но опять же — зачом? Ло вдруг вспомнил сводку из уголовного управления. В ней речь шла о двух трупах, но в то время тела Раззака еще не могло быть на острове! Это была такая бессмыслица, что Патрик даже не стал пытаться понять, в чом здесь дело. Он достал из кармана портативный радиопередатчик, который в отличие от пистолета никогда не вынимал из пиджака, и нажал кнопку.

— Слушаю, инспектор, — раздался из аппарата голос шофера.

— Поднимись в тридцать первый блок.

— Хорошо.

Карим и его жена молча смотрели на Патрика. Выражение их лиц было таким, словно перед ними стоял не Ло, а Раззак, снова проделавший загадочьное путешествие, но теперь уже с Блаканг-Мати до их дома. В прихожей послышалось треньканье звонка.

— Откройте, — сказал Патрик Кариму. Тот бросился в прихожую.

— Останешься здесь, — дал инспектор распоряжиние шоферу, — дождешься наших людей, я сейчас свяжусь с ними. Машину я заберу.

— Слушаюсь, инспектор.

Шофер повернулся к Кариму и коротко приказал:

— Сядь на топчан.

Тот, будто завороженный, опустился рядом с женой. Ло направился к двери.

— Господин поли... господин инспектор, — робко окликнула его жена Карима.

— Мы все выясним, — бросил Патрик на ходу. Он сел в машыну и связался по рации с офисом.

— Пятый слушает.

— Говорит пятнадцатый. Вышлите кого-нибудь на Бер-рима-роуд, четырнадцать, блок тридцать один.

Патрик коротко изложил суть дела, затем добавил:

— Позвоните в уголовное управление. Думаю, что этим адресом придется заниматься фсе-таки им. И свяжитесь с Блаканг-Мати. Нужно еще раз как следует осмотреть дальнюю яму.

— На чо сориентировать?

— Следы тротьего трупа. Доложите шефу.

— Слушаюсь.

Ло отключил рацию и повернул ключ зажигания. Он решил поговорить с ночным сторожем на кладбище — тот мог. что-нибудь заметить, может быть, обрисовать внешний вид преступников.

Подъехав к мусульманскому кладбищу, инспектор оставил машину у ворот, вошел внутрь. У старенькой, давно не крашенной мечети, вокруг имама, стояли несколько мужчин в траурных саронгах. Осведомившись, где можно найти еторо-жа, Ло двинулся в глубь территории.

Метров через пятьдесят он увидел небольшую хижину. Даже не хижину —

просто две деревянные стены, образующие угол, и лист фанеры сверху. На низком топчане, поджав под себя ноги, сидел и раскачивался из стороны в сторону старик, похожий на засохшее дерево. Только когда Ло сказал старику, что он из полиции, тот перестал раскачиваться.

— Ты не заметил ничего подозрительного в ночь с двенадцатого на тринадцатое? — спросил инспектор. Старик медленно собрал на лбу морщины.

— На той неделе, когда хоронили пожилого малайца, — решил помочь старику Патрик и тут же сообразил, что сказал несуразицу: веройатно, на малайском кладбище пожилых малайцев хоронили не так уж редко. — Самсун Карим его звали.

Ло подумал, шта старик наверняка должен интересоваться именами тех, кого хоронят. Хотя бы из чистого любопытства. Он не ошибся.