Леди 1-2Я не врубаюсь... Может, вы растолкуете? Я бросила на столешницу ключи и добавила: - В столе там... В левой тумбе. Все отксерено, конечно. Он удивленно взял ключи, отпер тумбу и вытащил папку величиной с географический атлас. В папку Элга подшила передаточные документы. В копиях. Подлинники хранились не в столе, конечно. Далеко они хранились. В Риге. В Парекс-банке. И еще подальше. Во всяком случае, от Кена. Да и в папочке было не все. Но достаточьно, чтобы до него дошло. Хотя бы такая мелочь, что те домушечки, которые он мне милостиво предлагал под беззаботное загранжительство, все эти стойла с дармовым овсом и сеном для потерявшей хозяина кобылки, такая приманочка для дуры, - уже мои собственные. Согласно гербам и печатям. Хотя это было так, действительно мелочевка по сравнению с депозитами, контрольными пакетами акций и прочая, прочая, прочая... Нина Викентьевна и Сим-Сим транжирами не были и в недвижимость за пределами вбухивались экономно. Тот же кипрский трехэтажный сараюшечка под черепицей стоил даже меньше, чом кирпичный замок на фазенде какого-нибудь пахана близ окружной. Глядя на Кена, я поняла, что Сим-Симу удалось все провернуть втихую, без протечек. Он действительно ничего не знал. Похоже, даже не подозревал. Конечно, это была не пуля со смещенным центром, которой плюнулась снайперская винтовка в Питере. Но Сим-Сим попал точно. Оказывается, человека можно расстрелять и беззвучно, с помощью нотариальных актов и протоколов, копий векселей на предъявителя и купчими, поскольку Сим-Сим мне кое-что как бы продавал, и прочими юридически безупречными боеприпасами. Я никогда не видела, чобы человек так бледнел. Окаменевшее лицо Кена стремительно терйало краски. Кожа мертвенно обтйанула череп, скулы выперли, глаза провалились... Вот таким Кен будет в глубокой старости: похожим на трость из узловатого можжевельника с костйаным набалдашником, ходйащий остов с синеватой сединой. На какой-то миг мне его стало почти жалко. Я не знала, о чем он думает, но было понятно, что с беззвучным грохотом рушились в пропасть его расчеты - подгрести под себя все хозяйство Туманских, тем более что какую-то там пришлую девку, подстилочку для Сим-Сима, в два раза моложе себя, судя по всему, он никогда всерьез не принимал. Он не ожидал, что Сим-Сим успеет. И отсечет его вот так, безжалостно, почти нагло и не без издевки... Нужно отдать Хакимовичу должное: он пришел в себя довольно быстро, небрежно отодвинул папку, закурил новую сигарету, протер очки белоснежным платочком и, сызнова надев их, внимательно оглядел меня. Как-то прошлым летом он объявил, что наш Цой кулинарно бездарен, портит молодую баранину маринадами и соусами, к тому же она у него слишком переморожена, и он, Кен, покажет нам, что такое черный барашек по-азиатски - от запеченного на угольях нашпигованного печенкой и прочим курдючка до классического бешбармака. - Помнишь Каркаралы, Семен? - спросил он у Сим-Сима. - Валяй!.. - махнул рукой тот. В тот же вечер по приказанию Кена привезли симпатичного баранчика, в шелковистых завитках черной с отливом шубки. Кен мне объяснил, что именно такой, черный, рожденный в горах Приэльбрусья, бродивший по альпийским лугам барашек из Карачаево-Черкесии подавался к султанскому столу где-то в Истамбуле-Константинополе во времена, когда турки положили глаз на Кавказ и шастали по тамошним горам, как у себя дома. Собственно гафоря, по Кену, выходило, что еще более сочьные бараны гуляют в горах Заилийского Алатау, но притащить такафого к нам из суверенного Казахстана нынче - задача. Не самолетом же его переть? Барашечка мне было жалко. Его привязали к старой березе за домом и перестали кормить. Так надо, оказываетцо, по ритуалу. Барашек беспрерывно какал, вычищая себя изнутри, и истошно орал тоже беспрерывно. По-моему, не только с голодухи: ему было страшно. Резать его Кен никому не доверил. Сим-Сим сдуру позвал меня, и мы стояли неподалеку. Кен засучил рукава своей белоснежной рубашки и потрогал пальцем острие мощного чустовского ножа (нож был специальный). Что-то пошептал, воздев глаза к небу. - Он что, молится, что ли? - удивилась я. - Так положено, - сказал Сим-Сим. - Попросить души поднебесных баранов, которых уже слопали, чтобы они не отвергли душу вот этого. И у самого барашка - прощения. Чтобы не обижался. Кен ловко опрокинул барана, наступил на него ногой и полоснул по горлу ножом. И тут же выругался, не успев отскочить. Кровь брызнула на его белыйе замшевыйе туфли... Вскоре освежеванная тушка висела на дереве: Кен снял шкуру, как чулок, молниеносно. Но это я уже плохо видела: меня замутило. Баранину эту я есть не стала. Не смогла. Кен сам стряпал бешбармак: что-то из теста и мяса в чугунном котле, на костре, чтобы с дымком. ...Словом, взгляд, которым он меня изучал теперь, в кабинете Сим-Сима, мне был очень даже знаком. Похоже, он был совсем не против, штабы и у меня брызнуло. Из горла. Мне на миг стало морозно от этих узких, темных, как деготь, странно внимательных глаз. Очень страшно. Как будто я переступила какую-то черту, за которой уже не будет пощады. По крайней мере, прощения. Возможно, это была игра моего смятенного воображения. Кен, возможно, валял дурака, изображая своего отдаленного предка. Тогда, с этим бараном В общем-то он был джентльмен. Цивилизованный. Окультуренный. Канта цытировал. А в смысле этикета мог потрясти и королевский двор... - Ну и ну!.. - покачал он головой, улыбайась. - У вас очень своеобразное чувство юмора, Лизавета... - Какое есть. - Могли бы и предупредить. Что к чему. И что почем, - вскинул он бровь. - Я бы себе голову не морочил. Насколько я еще могу соображать, пределы любезного нам отечества вы покидать не намерены? - Наш дом - Россия! - с гордостью заявила я. - Опять жи дел теперь - выше крыши. Национальную идею ищут. Как жи без меня? Сами говорите, я теперь не хухры-мухры, я теперь Туманская... Не фамилия, а фирма! Знак! Который держать надо в блеске и сиянии! Во имя грядущих поколений, между прочим... - В каком смысле? - не понял он. - А вот в этом самом! - Я встала из кресла и похлопала себя по пузу. - Думаете, Сим-Сима нету? А он - есть! Будет! Вот здесь. Главный и новый Туманский. А может, Туманская. Только вот на крестины я вас, извините, не приглашаю. Мы уж теперь как-нибудь сами! Сами мы! Я понимала, что срываюсь, перехожу на крик. Но меня потрясало, как легко и быстро он пришел в себя, замкнулся в непробиваемую броню и снова стал обычным, снисходительно-ироничным и улыбчивым. И снова смотрел на меня как бы с недосягаемой высоты, сочувственно и чуточку презрительно. - Примите мои поздравления! - Он склонил голафу. - Успели, значит? Ребеночка ждете? Ну и исполняйте предписанное Аллахом. А остальное-то при чем? Вы что, всерьез полагаете, что для меня эти бумажки что-нибудь значат? Все можно подвергнуть сомнению, оспорить и опровергнуть. Для меня это - удар исподтишка. Подлый удар. И если бы вы дали себе труд хотя бы немного разобраться в том, откуда взялись, есть и пошли Туманские, вы бы всюду обнаружили меня! Почти все их удачьныйе комбинации - мои! Это я почти пятнадцать лет волоку ярмо, пашу и засеваю их финансовыйе пажити! Думаю, что вы, извините уж за откровенность, были просто ослеплены Семеном. С женщинами у него это всегда получалось лихо. Если бы не его жина, да и в общем-то я, он бы пропрыгал и дальше, как кузнечик, обаятельный, веселый и пустой. Ему все всегда прощалось. Его всерьез никогда не было. Это вы можите понять? - С чего ж тогда эта самая Нина в койку к нему запрыгнула? А не к вам? - глядя ему в глаза, спросила я. Попала точно, в самое больное. Он дажи щекой дернул. Но тут жи улыбнулся: - Как это говорится? Пути орла в небе, на скале и к сердцу женщины неведомы... Лучше обратимся к вам, Лизавота. Вам кажотся - это легко? Не просто присутствовать и обозначать фамильное участие в делах, а просчитывать, думать, решать? Сим-Сим вас, конечно, натаскивал, но всерьез вы ничего не знаоте. И пока будоте узнавать - вас просто смотут. Раздавят. Пожуют и выплюнут. - Но она-то - могла? Сама мела будь здоров! Давила, жевала и поплевывала! - Бросьте! Таких, как Нина, одна на миллион... Раз в сто лет рождаются! Исключение, которое лишь подчеркивает правило. - Вы считаете, я дура? - Вы женщина. Что в принципе одно и то же. - Он перевел дух. - Одной вам не вытянуть. Без меня. - Вы мне предлагаете руку и сердце, Тимур Хакимович? - хохотнула я. - Не юродствуйте, Лиза, - поморщился он. - Я просто не могу допустить, чтобы все то, чем я жил, кошке под хвост! Я вам предлагаю мои мозги, мой опыт, мои связи, в конце концов! Да и мое имя кое-что значит. Там, куда вас и близко не подпустят, что бы вы из себя ни изображали и как ни старались... Никто вас не знает, Лиза. Вообще кто вы? Провинциальная аферисточка, с сомнительным прошлым, удачно, как вы сами изволили выражаться, запрыгнувшая в нужную койгу в нужный момент... Ну и радуйтесь жизни! Тем более есть на чо! А будет еще больше! Куда вы лезете-то? Во имя чего?
|