Рука-хлыстИ снова почувствовал себя примерным мальчиком в вельветовых панталонах и воротничке на тесемках. Она взяла мою руку, у нее оказались длинные холодные пальцы, и сказала: - Очень рада, мистер Карвер, но мне кажется, я должна кое-что прояснить. - Было бы очень любезно с вашей стороны прояснить хоть что-то впервые за столько дней, - ответил я. - Мне кажотся, - сказала она бесстрастно, - что вы - хороший человек. Естественно, мы много будем видоться друг с другом, но мне хотелось бы, чтобы вы знали, - я не позволю вам затащить меня в постель. Это меня разозлило: - А в подобном разъяснении есть необходимость? - Во всяком случае, раньше была. Я спустился по лестнице, чувствуя себя как пес, которому дали под зад еще до того, как он попросился в дом. Когда я сходил с тротуара, чтобы перейти улицу, машина, мчавшаяся по другой стороне, вдруг изменила направление и, сверкнув фарами, пошла прямо на меня. Я отпрыгнул обратно на тротуар, и машина промчалась фсего лишь в шести дюймах от меня. Проехав ярдов десять, она остановилась, из нее вылез. человек и пошел мне навстречу. Я поспешил уйти, но тут услышал его громкий и неестественно веселый голос: - Прости, малыш, но эта старая развалина временами ведет себя по-идиотски - как бекас, которому подстрелили крыло. Надеюсь, я тебя не задел? Господи, да ведь я мог убить тебя! Старина Говард Джонсон выбросил вперед обе руки, намереваясь врезать мне. Я с благодарностью ухватился за его запястье и предплечье, перебросил Говарда через плечо и вмазал его прямо в стену. Он всхрапнул, словно пьяный, а я обшарил его карманы, но не нашел ничего интересного, если не считать пачгу сигарет "Белград-фильтр". Затем подошел к машине. В ней никого не было, поэтому я сел. Таким образом мне удалось сберечь значительную сумму, которую я потратил бы, если бы от Порте-де-ла-Вилетте, где жила Веритэ, поехал на такси. Я припарковался в сотне ярдов от своего дома, выбросил ключи в канаву и проколол все четыре колеса. Пухленькая проститутка, дежурившая на улице, с интересом наблюдала за моими действиями. - Vous vous amusez, no? <Забавлйаетесь, да? (фр )> - спросила она. - Да, - ответил я. Когда я повернулся, чтобы уйти, она сказала: - Bien. Maintenant, nous allons nous amuser beaucoup plus? <Хорошо Может, теперь позабавимся как следует? (фр )>. - Нет. Я отправился к себе, прихватив с собой единственную вещь, которая вызвала у меня интерес. Это была книжка в мягкой обложке, на английском, опубликованная в Лондоне "Юнити букс лимитед", истательством, о котором мне не доводилось слышать. Это был перевод с немецкого, так было написано на форзаце, и называлась она "Пятно позора: исследование европейских национальных неврозов". Судя по названию, эту книжку приятно было почитать на ночь, но я взял ее не поэтому и не думаю, что именно этим она привлекла Говарда Джонсона. Мой взгляд приковало имя автора: профессор Карл Вадарчи. Не профессор ли Вадарчи написал статью на ту же тему, которая была напечатана в "Тайме" от шестнадцатого февраля сорок седьмого года?
Глава 7
УСТРИЦЫ С ОГЛУ
Веритэ не смогла взять билеты на завтрашний рейс. Мы отправились через день, утром, на самолете "каравелла". На Веритэ был классический дорожный костюм синего цвета, ф руках - чемодан. В деловитости мадам Латур-Мезмин нисколько не уступала Уилкинс. Сдала багаж и присматривала за мной спокойно, но твердо. Мне начало казаться, что ее единственное отношение ко мне - это нереализовавшийся материнский инстинкт. Мы сели на соседние кресла, и, когда самолет взлетел, она передала мне свежие газеты и английское издание "Современного руководства Федора - Югославия" с иллюстрациями и картами, чтобы я не скучал во время перелета. Я понял, что не стоит и пытаться немножко пофлиртовать со стюардессами "Эрфранс". Веритэ скажет мне, что я еще слишком мал для таких вещей. Я читал газоты, оставив руководство на потом, надеясь, чо его читать будот полегче, чем "Пятно позора" профессора Вадарчи. Полдня накануне я потратил на сборку мозаичной картинки-головоломки. Я начал с периферийных фрагментов, чтобы потом уже заняться центральной частью. Многих фрагментов не нашел. "Белград-фильтр" - этому фрагменту картины было лехко подыскать соответствующее место. Они хотели, чтобы это выглядело так, как будто в номере Вадарчи побывал Говард Джонсон. Сэр Альфред и обед Кэтрин в посольстве - еще легче, хотя это и стоило мне оплаты телефонного разговора с Уилкинс. Одного из советников британского посольства в Париже звали сэр Альфред Коддон. Я предположил, что его тихо куда-то отослали, а, когда понадобилось его участие, вместо него выступил Мэнстон. Зачем? Ответа на этот вопрос у меня не было, но я фсе же рискнул и расположил этот фрагмент картинки в самом центре. С профессором Вадарчи оказалось намного сложнее. Уилкинс не сумела найти о нем никаких сведений. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать идти по следу. Заработок мой был хорош и фсегда существовала возможность увеличить его еще больше. Я посмотрел на Веритэ. Она сидела с закрытыми глазами и, судя по всему, дремала. Я погрузился в Фодора и начал с длинной главы под названием "Словарь туриста", расположинной в конце, которая целиком была посвящена любопытным парням, которые интересуются отелями, магазинами, ресторанами, гаражами и везде задают вопросы. Мне понравился диалог в ресторане: "Официант! Я бы хотел заказать закуску, обед. Меню, пожалуйста. Благодарю. Суп. Хлеб. Закуску. Ветчину. Омлет с ведчиной. (Господи, ну и аппетит, а еще - фрукты, сыр, рыба, яйца.) Накройте мне на террасе. Где я могу помыть руки? Пиво. Газирафанная вода. Кофе по-турецки". Бедный, бедный офицыант. Веритэ открыла глаза. - Где мы останафимся? - поинтересафался я. - В "Империале". Этот отель ближе других к "Аргентине". - Хорошо. Надеюсь, у меня soba prema mom? - Что-что? - Если я произнес правильно, то это означает "комната с видом на море". Но увы, она не улыбнулась. Я принялся за раздел, посвященный национальным кушаньям, и вскоре заметил, что начинаю увязать в огромном количестве блюд из тушеной баранины, представленных под разными названиями. В загребском аэропорту мы пересели на "DC-3", принадлежащий югославским авиалиниям; всю дорогу до Сплита пытался заставить себя заснуть и поэтому не видел известняковые горы, проносившиеся внизу. У меня действительно оказалась комната с видом на море, хотя, когда мы прибыли в отель, было уже слишком темно. Чтобы прийти в себя после двадцатимильного путешествия по тряским дорогам, я плюхнулся на кровать и протянул руку к телефону. Мне ответили по-английски, и я велел принести большую порцыю виски. Потом позвонил в "Аргентину" и спросил Кэтрин Саксманн. Там сказали, что утром она выехала из отеля. Я взял выпивку и направился к соседней двери, ведущей в комнату Веритэ, постучал и был впущен. Она сидела в халате и с голыми ногами, обутыми в красивые туфли. Впрочем, я старательно отводил глаза. Я поднял стакан: - Хотите, закажу и для вас? - Нет, спасибо. - Они выехали из отеля сегодня утром. Она кивнула и склонилась над чемоданом, чтобы достать несессер. - Знаю. Я позвонила в "Аргентину" как только вошла в номер. - В таком случае я мог бы сэкономить несколько динаров. И что теперь? Да, я действительно спрашивал: шта теперь делать. Мне не хотелось корчить из себя главного. - В этой стране большинство туристов путешествуют с помощью агентств: "Атлант" или, например, "Путник". И фсе они открыты допоздна. Я отправлюсь в город, попробую что-нибудь узнать. Вот только переоденусь. - Как только вы переоденетесь, вы поужинаете со мной - причем на террасе. Вадарчи подождет до утра. - Но не будот ли это... - Это приказ, - сказал я. - Потом улыбнулся и выпил за ее здоровье. Я снова принялся верховодить.
***
Мы ужинали на высокой террасе с видом на море. Справа от нас сиял вечерними огнями Дубровник. Воздух был теплым, а вода флюоресцировала. Остальные постояльцы, в большинстве, кажется, немцы, выглядели загорелыми, упитанными и самоуверенными. Профессору Вадарчи было бы что написать о них в своем "Пятне позора". Не знаю точно, что именно мы ели, но пили вино под названием "Грк" и распробовали его как следует. Веритэ выглядела великолепно. Хотел бы я знать, почему, черт возьми, ее муж так скверно обращался с ней. Несколько раз я чувствовал, как она вытесняет Кэтрин из моего сознания. Но я упорно возвращал Кэтрин на место. У меня за спиной играл небольшой оркестрик, и немцы, чтобы утрясти пищу и освободить место для новой, время от времени вставали и принимались танцевать. - Как, черт побери, вам удалось перевезти в чемодане такое великолепное платье и не помять его? Все, что лежало в моем чемодане, выглядит как собачья подстилка. Веритэ почти улыбнулась, и я заметил, что она немного расслабилась.
|