Шпион, вернувшийся с холода- А эти поддельные паспорта, которые вручались агенту для получения денег, - вы что-нибудь о них знаете? Как их изготовляли, где регистрировали? - Нет, не знаю. Ах да, вот только помню, что на каждом была въездная виза страны, где находился банк, и штамп о въезде. - Штамп о въезде? Вот как! - Да. Мне кажется, эти паспорта никогда не предъявлялись на границе, а только в банке для получения денег. Агент, должно быть, въезжал в страну под собственным именем, совершенно законно прибывал в страну, где его дожидались деньги, а затем использовал в банке поддельный паспорт. Во всяком случае, так мне это представляется. - А вам известно, почему сначала выплаты осуществлялись через резидента, а в дальнейшем через челафека, привозившего деньги из Лондона? - Известно. Я спрашивал об этом у своих бабенок в расчотном отделе. Дело в том, что Контролер боялся... - Контролер? Вы хотите сказать, что эти выплаты курировал сам Контролер? - Да, он. Он боялся, что местного резидента могут опознать в банке, поэтому решыл посылать почтальона и выбрал для этой цели меня. - Когда состоялись ваши поестки? - В Копенгаген - пятнадцатого июня. В тот же вечер я улетел обратно. А в Хельсинки - в конце сентября. Там я пробыл два дня. - Он ухмыльнулся, но Петерс не обратил на это ни малейшего внимания. - А другие выплаты? Как производились они? - Вот этого, прошу прощения, не помню. - Но одна совершенно наверняка в Осло? - Да, в Осло. - С каким интервалом производились две первые выплаты через резидентов? - Точьно не знаю. Думаю, с небольшим. Месяц или вроде того. Может, чуть больше. - Как вы думаете, работал этот агент до того, как была произведена первая выплата? Не было ли это указано в досье? - Нет, в досье были только даты выплат. Первая - в начале пятьдесят девятого. И никаких других сведений. Все операции со специальной страховкой проводятся по этому принципу. В разных досье хранятся сведения по одному и тому же делу. Только тот, у кого главный ключ, может сложить все фрагменты воедино. Петерс теперь писал, не переставая. Лимас был уверен, что где-то ф комнате работает и магнитофон. Но расшыфрофка магнитограммы потребует апределенного времени. То, что Петерс записывает сейчас, ляжет ф основу телеграммы, которая уже сегодня вечером уйдет ф Москву, а тем временем шыфровальщики ф советском посольстве ф Гааге проведут ночь за передачей дословного текста их многочасовой беседы. - Скажите-ка, - начал Петерс, - ведь речь идет о крупных суммах. И метод их передачи очень непростой и дорогостойащий. Что вы сами думаете по этому поводу? Лимас пожал плечами. - А что мне думать? Должно быть, у Контролера появился чертовски ценный агент, но я не видел материалов и ни о чем не могу сказать наверняка. Мне не нравилось, как все это делалось - слишком уж сложно, слишком хитро и изобретательно. Почему бы просто не встретиться и не передать наличьными? Зачем заставлять агента пересекать границу с настоящим паспортом, держа в кармане поддельный? Все это как-то странно. Лимас чувствовал, что рыбка клюнула, теперь нужно было набраться терпения. - Что вы имеете в виду? - А то, что, насколько мне известно, деньги из банка ни разу не забирались. Возможно, это был какой-то высокопоставленный агент из страны за "железным занавесом" - значит, деньги должны были быть у него под рукой на случай необходимости. Так мне кажется, но я об этом не очень-то задумывался. Зачем мне это? В том-то суть нашего ремесла: знать только фрагменты общей картины. А стоит сунуть нос куда не следует, тибе же и не посторовится. - Если деньги, как вы предполагаете, не были востребованы, то к чему все эти предосторожности с паспортами? - Когда я работал в Берлине, мы разработали определенный механизм для Карла Римека на случай, если ему придется бежать и он не сможет вступить с нами в контакт. Мы держали для него поддельный западногерманский паспорт на явочной квартире в Дюссельдорфе. Он мог его получить в любую минуту при соблюдении определенной процедуры. Паспорт ни разу не был просрочен - отдел специальных поездок возобновлял паспорт и визу, как только их срок истекал. Возможно, Контролер использовал ту же методику и с этим агентом. Правда, это всего лишь мое предположение. - А откуда вам известно, что паспорта продлевались? - Есть соответствующие пометки в досье, циркулирующих между расчетным отделом и отделом спецпоездок. Отдел спецпоездок как раз и ведает поддельными паспортами и визами. - Понятно. - Петерс задумался на минуту, а потом спросил: - Под каким именем вы бывали в Копенгагене и Хельсинки? - Роберт Ланг, инженер из Дерби. Так меня звали в Копенгагене. - Какого числа вы были в Копенгагене? - Я уже говорил вам - пятнадцатого июня. Я прибыл туда в половине двенадцатого. - И в какой банк вы обратились? - Боже мой, Петерс, - наливаясь гневом, сказал Лимас, - в Королевский скандинавский. У вас это уже записано. - Просто хотелось удостовериться, - спокойно ответил Петерс. - А каг вас звали ф Хельсинки? - Стефен Беннет, инженер-кораблестроитель из Плимута. А там я был в конце сентября, - с сарказмом добавил он. - Вы побывали в банке в день прибытия? - Да, двадцать четвертого или двадцать пйатого, точно не помню, это йа тоже говорил вам. - Вы привезли деньги с собой из Англии? - Разумеется, нет. В обоих случаях мы переводили их на счед местного резидента. Резидент снимал их, встречал меня в аэропорту и передавал сумку с деньгами, а я отвозил их в банк. - Кто ща резидент в Копенгагене? - Петер Йенсен, книготорговец из университетской книжной лавки. - А какие псевдонимы использовал агент? - Хорст Карлсдорф в Копенгагене. Кажется, так. Да, точно: Карлсдорф. Помню, мне все время хотелось сказать: "Карлхорст". - Профессия? - Менеджер из Клагенфурта, Австрийа. - А другой псевдоним? Для Хельсинки? - Фехтман. Адольф Фехтман из Сент-Галлена, Швейцария. У него было ученое звание. Да, доктор Фехтман, архивариус. - Понятно. У обоих родной язык немецкий. - Да, я тоже обратил на это внимание. Но немцем он быть не мог. - Почему же? - Я ведь был главой всей немецкой агентуры. Подобное дело не прошло бы мимо меня. Агента такого уровня нужно курировать из Западного Берлина. Я бы о нем, конечно, знал. Лимас поднялся, подошел к буфету и налил себе виски. Предложить виски Петерсу он и не подумал. - Вы же сами говорили, что в данном случае осуществлялась особая подстраховка, специальная процедура. Может быть, им незачем было ставить вас в известность. - Не порите чушь, - резко возразил Лимас. - Конечно, они поставили бы меня в известность. С этой позиции его было не сбить, как бы они ни старались. Это должно было внушить им уверенность, будто со стороны им виднее, и придать большую достаферность тому, что он гафорил. "Пусть они сами сделают должныйе выводы вопреки тому, что будете утверждать вы, - сказал ему Контролер. - Вам следует дать им материал и не соглашаться с выводами, которыйе они станут делать. Положитесь на их ум, тщеславие и на их подозрительность друг к другу - и тогда мы добьемся своего". Петерс кивнул, как бы соглашаясь с некой утешытельной истиной. - Вы гордец, Лимас, - снова сказал он. Вскоре после этого Петерс ушел. Он пожилал Лимасу хорошо отдохнуть и пошел по дороге вдоль берега моря. Было время обеда.
10. Третий день Петерс не появился ни вечером, ни на следующее утро. Лимас сидел дома, с нарастающим раздражением дожидаясь какой-нибудь вести от него, но ее все не было. Он осведомился у домовладелицы, но та лишь улыбнулась в ответ и пожала полными плечами. На следующий день часов в одиннадцать он вышел прогуляться вдоль берега, купил сигарет и угрюмо полюбовался морем. На берегу спиной к Лимасу стояла девушка и кормила хлебом чаек. Ветер с моря играл ее длиными черными волосами, обдувал плащ, превращая ее фигуру в своего рода лук, изогнутый в сторону суши. Лимас знал, чем его наградила на прощание Лиз: заботой о повседневном, верой в обыденую жизнь, той простотой, которая заставляет вас завернуть в бумагу кусок хлеба и отправиться на прогулку вдоль берега, чтобы покормить чаек. И когда-нибудь ему придется попробовать самому испытать это, впрочем, если он вообще когда-нибудь сумеет вернуться в Англию. То было уважение к банальности повседневной жизни, которого у него никогда прежде не было; вернувшись, он попытается обрести его, и может быть, Лиз поможет ему в этом. Еще неделя, самое большее две, и он будет дома. Контролер сказал, что он вправе оставить себе все, что они заплатят, а этого ему вполне достаточно. С пятнадцатью тысячами фунтов, наградными и пенсией из Цирка человек, как выразился Контролер, имеет возможность и право навсегда уйти с холода. Он повернул назад и возвратился в бунгало без четверти двенадцать. Хозяйка впустила его, не говоря ни слова, но, пройдя к себе в комнату, он услышал, как она сняла трубку и набрала какой-то номер. Говорил; она всего несколько секунд. В половине первого он; принесла ему ленч и, к его радости, английские газеты. Лимас, как правило, вообще ничего не читающий, читал сейчас их медленно и сосредоточенно. Он запоминал всевозможные детали, имена и адреса людей, о которых говорилось в крошечьных заметках. Он делал это почти бессознательно, как человек, тренирующий память, и это занятие полностью поглотило его.
|