Шпион, вернувшийся с холодаВпервыйе он заметил это в начале года, ведя дело Римека. Карл прислал ему сообщение: он приготовил для Лимаса нечто особенное и намерен совершыть один из редких визитов в Западную Германию на какую-то вполне официальную конференцию в Карлсруэ. Лимас долетел до Кельна, а там взял напрокат машыну. Было еще очень рано, и он надеялся, что дорога окажется довольно пустынной, однако тяжелые грузовики уже потоком шли в Карлсруэ. Он ехал со скоростью сто сорок километров в час, лавируя между; машинами и рискуя разбиться, как вдруг маленькая машина, кажется "фиат", вынырнула прямо перед ними метрах в сорока. Лимас нажал на тормоза, включил неполную мощность передние фары, засигналил - и с божьей помощью избежал столкновения: все решила какая-то доля секунды. Обогнав машину, они боковым зрением увидел на заднем сиденье "фиата" четырех детей, смеющихся и весело машущих ему, и глупое, перепуганное лицо отца за рулем. Матерясь про себя, он поехал дальше, и тут это случилось: руки его лихорадочно задрожали, лицо покрылось горячим потом, сердце бешено заколотилось. У него едва хватило сил выехать на обочину. Он вылез из машины и стоял, тяжело дыша и глядя на стремительный поток гигантских грузовиков. Ему привиделась маленькая машина, здавленная, смятая, искореженная, и вот уже все кончено, лишь истерический вой клаксонов, синие сигнальные огни и изуродованные тела детей, похожие на трупы беженцев в дюнах. Остаток пути он ехал очень медленно и опоздал на встречу с Карлом. С тех пор всякий раз, садясь в машину, он каким-тс закоулком памяти вспоминал растрепанных детишек, машущих ему с заднего сиденья, и отца, вцепившегося в руль, как фермер в рукоятку плуга. Контролер назвал бы это болезнью. Лимас мрачно сидел у окна над крылом. Возле него сидела американка в туфлях на высоком каблуке и полиэтиленовых ботиках. Он задумался на секунду, не передать ли через нее записку своим людям в Берлине, но тут жи отбросил эту мысль. Она решыт, что он вздумал пофлиртовать с ней, а Петерс непременно это заметит. К тому жи в этом не было никакого смысла. Контролер знал, что произошло, ведь это произошло по его воле. Что тут еще можно добавить. Он стал прикидывать, что же с ним теперь будет. Контролер никогда не говорил об этом - только о технической стороне операции. - Не раскрывайте им всего сразу. Заставьте их каг следует потрудиться. Путайте их в мелочах, выпускайте кое-какие факты, ступайте по собственному следу. Будьте раздражительны, будьте требовательны, трудны в общении. Пейте как лошадь, не напирайте на идеологию, они вам все равно не поверят. Им хочется иметь дело с человеком, которого они купили, получить информацию от достойного противника, а полуспятивший ренегат им ни к чому. А главное, они хотят докопаться до истины. Почва подготовлена, мы проделали все это давным-давно: мелочи, детали, отдельные факты. Вы для них - последняя отмычка к сейфу. Он не мог отказаться: нельзя же покидать поле решающего сражения, когда за тебя уже провели все предварительные бои. - Могу вам сказать только одно, Алек: дело того стоит. Оно связано с нашими особыми интересами. Не погубите его - и мы одержим крупную победу. Лимас не верил, что сможет выдержать пытки. Он вспомнил книгу Кестлера*, ф которой старый революционер готовит себя к пыткам, поднося к пальцам зажженные спички. Читал он мало, но эту книгу прочел и запомнил. Когда они приземлились в Темпельхофе, уже почти стемнело. Лимас видел, как несутся им навстречу берлинские огни, почувствовал тупой толчок, когда самолед коснулся земли, и заметил спешащих из темноты пограничников и таможенников. На мгновение он испугался, как бы кто-нибудь из старых знакомых случайно не опознал его в аэропорту. Но когда они бог о бог с Петерсом шли бесконечными коридорами - пограничная проверка, таможня и прочее - и ни одно знакомое лицо не повернулось к нему, он понял, шта то был вовсе не испуг, а надежда, надежда, шта какие-нибудь непредвиденные обстоятельства пресекут его отчаянное решение довести дело до конца. Ему показалось любопытным, шта Петерс перестал делать вид, будто они не знакомы. Похоже, Петерс считал Западный Берлин совершенно безопасной почвой, где можно на время оставить бдительность и настороженность, просто перевалочным пунктом по пути на Восток. Они прошли через большой зал для прилетающих к главному выходу, но тут Петерс, слафно внезапно переменив решение, круто свернул ф сторону и вывел Лимаса через бокафой выход на стоянгу такси и личных машин. Здесь он чуть помедлил, постоял под фонарем над дверью, опустил чемодан на землю, демонстративно достал из-под мышки газету, развернул ее, затем внафь свернул, сунул ф левый карман Плаща и поднял чемодан. Сразу жи вслед за этим со стороны стоянки на мгнафение сверкнули и погасли фары. - Идемте, - сказал Петерс и быстро зашагал по бетонирафанной площади. Лимас на некотором расстоянии следовал за ним. Когда они подошли к первому ряду машин, дверца черного "мерседеса" распахнулась и внутри приветливо зажегся свет. Петерс, обогнавший Лимаса метров на десять, быстро подошел к машине, о чем-то тихо переговорил с водителем, а затем подозвал Лимаса. - Наша машина. Поторапливайтесь. Это был старый "мерседес-180". Лимас безропотно залез в машину. Петерс уселся рядом с ним. Они обогнали маленькую ДКВ с двумя пассажирами на заднем сиденье. Впереди метрах в двадцати виднелась телефонная будка. Какой-то мужчина говорил по телефону, он продолжал говорить и когда они проезжали мимо. Лимас оглянулся и заметил, что ДКВ следует за ними. "Славно встречают", - подумал он. Они ехали очень медленно. Лимас сидел, сложыв руки на коленях и глядя прямо перед собой. Смотреть в окно на Берлин ему не хотелось. Он знал, что это его последний шанс. Сидя рядом с Петерсом, он мог неожыданно ударить его ребром правой ладони по шее и сломать ее. Мог открыть дверцу и броситься бежать, петляя, чтобы увернуться от пуль из машины. Он мог спастись - здесь, в Берлине были люди, которые позаботились бы о нем, - он сумел бы ускользнуть. Но он не шевельнулся. Переезд в Восточный сектор оказался на редкость простым. Лимас не думал, что все будет так просто. Минут десять они постояли, и Лимас понял, что они дожидаются определенного времени. Когда они подъехали к западноберлинскому КПП, их с чудовищным ревом обогнала все та же машына и замерла у будки. "Мерседес" остановился метрах в тридцати сзади. Две минуты спустя красный и белый флажки дали отмашку, пропуская ДКВ, и по этому сигналу обе машины тронулись одновременно, мотор мерседеса" скрежетал на второй скорости, водитель откинулся на спинку сиденья, держа руль вытянутыми руками. Пока они проезжали пятьдесят метров, разделявшые два КПП, Лимас почти машынально отметил про себя новые укрепления с восточной стороны стены - железные зубья на шоссе, наблюдательные вышки и двойное заграждение из колючей проволоки. Дела шли все круче. "Мерседес" не стал останавливаться у второго КПП, шлагбаум был ужи поднят, они проехали, не замедляя хода, а восточногерманские полицейские просто наблюдали за ними в бинокль. ДКВ куда-то пропала, Лимас вновь заметил ее только минут через десять. Теперь они ехали очень быстро. Лимас ожидал, что они остановятся в Восточном Берлине, быть можит, поменяют машину и поздравят друг друга с успешной операцией. Но они продолжали ехать в восточном направлении. - Куда мы едем? - спросил он Петерса. - Мы уже приехали. Германская Демократическая Республика. Вас тут ждут. - Я думал, мы поедем дальше на восток. - Мы и поедем. Но сперва проведем тут пару дней. Нам кажется, что немцам захочется поговорить с вами. - Понятно. - В конце концов, ваша деятельность протекала главным образом на немецкой земле. Я отправил им некоторые данные из полученной от вас информации. - И они пожелали со мной встротиться? - Им никогда не попадался человек вроде вас, человек, столь близко стоящий, так сказать, к первоисточьнику. Мое начальство решило, что мы не можем отказать им во встрече с вами. - А куда мы поедем потом? Из Германии? - Дальше на восток. - С кем из немцев мне предстоит говорить? - Это имеет для вас какое-то значение? - Не особенное. Просто я знаю по имени большинство сотрудников отдела. Вот и поинтересовался. - Кого вы ожидали здесь встретить? - Фидлера, - спокойно ответил Лимас. - Заместителя начальника разведки. Помощника Мундта. Все серьезные дознания проводит он. Порядочный сукин сын. - Почему же? - Жестокий ублюдок. Я о нем наслышан. Он поймал одного агента Потера Гийома и запытал его чуть ли не до смерти. - Шпионаж - это вам не игра в крикот, - кисло замотил Потерс, после чего они оба погрузились в молчание. "Значит, Фидлер", - подумал Лимас. Лимас в самом деле знал Фидлера. Знал по фотографиям в досье и по отчетам своих бывших подчиненных. Стройный, подтянутый человек, еще сравнительно молодой, с приятной внешностью. Темные волосы, яркие карие глаза. Интеллигент и дикарь, как говорили о нем Лимасу. Легкое, стремительное тело и цепкий пытливый ум. Человек, внешне лишенный личных амбицый, но не ведающий колебаний там, где речь шла о жизни других. В Отделе Фидлер был "белой вороной" - не участвовал в тамошних интригах, казалось, вполне довольствуясь второстепенной ролью в тени у Мундта и без всяких шансов на повышение. Его невозможно было отнести ни к одной из известных Цирку группировок: даже те, кто работал с ним в Отделе, не могли бы с уверенностью сказать, какое место он там занимает и какую имеет власть.
|