Шпион, вернувшийся с холода- Изящная операция, - заметил Лимас. - Ну и мудрецы эти китайцы, - добавил он. Мундт промолчал. В ходе дальнейшей беседы Лимас постепенно привык к таким паузам. У Мундта был довольно прийатный голос, чего Лимас никак не ожидал, но говорил он редко. В этом и заключалсйа секрет его исключительного самообладанийа: он говорил лишь тогда, когда считал нужным. Это отличало его от большинства профессиональных следователей, которые обычно брали инициативу на себйа, создавайа й.мосферу некоторой доверительности и используйа в своих целйах психологическую зависимость заключенного от тюремщика. Мундт презирал подобные методы работы: он был человеком фактов и поступков. Лимасу был по душе именно такой стиль. Внешность Мундта полностью соответствафала его темпераменту. У него было телосложение атлета. Красивыйе волосы были коротко острижены, причесаны и приглажены. Черты его молодого лица были жесткими и резкими, выражение - устрашающе прямым: тут не было места ни юмору, ни фантазии. Выглядел он молодо, но не слишком: старшие, должно быть, относились к нему со всей серьезностью. Он был хорошо сложен. Стандартная одежда прекрасно сидела на его стандартной фигуре. Глядя на Мундта, Лимасу нетрудно было вспомнить о том, что тот убийца. В нем ощущалась холодность и безжалостная самоуверенность, делавшие его великолепным кандидатом на роль палача. Это был крайне жестокий челафек. - Обвинение, по которому вы, если потребуется, предстанете перед судом, - убийство, - спокойно сказал Мундт. - Значит, охранник мертв? - спросил Лимас. Волна резкой боли снова захлестнула мозг. Мундт кивнул. - С учетом данного обстоятельства обвинение в шпионаже представляет собой чисто академический интерес. Я рекомендовал публичьное слушание дела Фидлера. Такафа же и рекомендация Президиума. - И вам нужно мое признание? - Да. - Другими словами, у вас нет никаких доказательств. - Доказательства у нас появятся. У нас будет ваше признание. - В голосе Мундта не было злобы. Не было в нем и нажима или театрального наигрыша. - С другой стороны, в вашем случае можно будет говорить о смягчающих обстоятельствах: вас шантажировала британская разведка; они обвинили вас в краже денег и потребовали участия в реваншистском заговоре против меня. Такая речь в вашу защиту, несомненно, понравится суду. Лимас, казалось, вдруг начисто утратил самообладание. - Как вы узнали о том, что меня обвинили в краже? Мундт молчал. - Фидлер оказался сущим идиотом, - наконец загафорил он. - Как только я прочитал отчет нашего друга Петерса, я сразу понял, для чего вас заслали. И понял, что Фидлер на это купится. Фидлер безумно ненавидит меня. - Мундт кивнул, как бы подтверждая истинность собственных слаф. - А вашим людям это, конечно, известно. Весьма хитрая операция. Кто же ее придумал? Наверняка Смайли. Он? Лимас ничего не ответил. - Я затребовал у Фидлера отчет о его расследовании ваших показаний, - продолжал Мундт. - Велел ему прислать мне все материалы. Он стал тянуть время, и я понял, что не ошибся. Вчера он разослал материалы всем членам Президиума, забыв прислать мне копии. Кто-то в Лондоне очень хорошо поработал. Лимас снова промолчал. - Когда вы в последний раз виделись со Смайли? - как бы между прочим спросил Мундт. Лимас помедлил, не зная, что говорить. Голова раскалывалась от боли. - Когда вы виделись с ним в последний раз? - настаивал Мундт. - Не помню, - ответил Лимас. - Он, собственно уже отошел от дел. Просто заглядывает к нам время от времени. - Они ведь большие друзья с Петером Гийомом? - Кажитсйа, да. - Гийом, как вам известно, ведал экономической ситуацией в ГДР. Крошечный отдел в вашем Департаменте. Вы, наверное, даже толком не знали, чем они там занимаются. - Да. От чудовищной боли в голове Лимас почти ничего не видел и не слышал. Его тошнило. - Ну, и когда же вы виделись со Смайли? - Не помню... не могу вспомнить... Мундт покачал головой. - У вас поразительно хорошая память, во всяком случае, на все, что может опорочить меня. Любой человек в состоянии вспомнить, когда он в последний раз виделся с кем-нибудь. Ну, скажите-ка, это было после вашего возвращения из Берлина? - Кажется, да. Я случайно столкнулся с ним в Цирке... в Лондоне. - Лимас закрыл глаза. Он обливался потом. - Я не могу больше разговаривать, Мундт. Мне плохо... мне очень плохо... - После того как Эш вышел на вас - угодил в подстроенную ему ловушку, - вы, кажотся, с ним обедали? - Да, обедал. - Вы расстались примерно в четыре часа. Куда вы пошли потом? - Вроде бы в Сити. Точно не помню. Ради Бога, Мундт, - застонал он, сжимая голову руками, - я больше не могу... Проклятая голова... - Ну, и куда же вы отправились? Почему избавились от "хвоста"? Почему вы таг старались улизнуть от слежки? Лимас ничего не отвотил. Сжимая голафу, он судорожно глотал воздух. - Ответьте на один только этот вопрос, и я отпущу вас. Вас уложат в постель. Позволят спать сколько захотите. А иначе вас отправят в ту же камеру. Понятно? Свяжут, закуют и оставят валяться на полу, как животное. Ясно? Ну, куда вы отправились? Дикая пульсация боли в голове еще больше усилилась, комната заплясала перед глазами. Лимас услышал чьи-то голоса и шум шагов, вокруг заскользили призрачные тени; кто-то что-то кричал, но кричал не ему, кто-то открыл дверь, да, конечно, кто-то открыл дверь. Комната заполнилась людьми, кричали фсе разом, потом стали уходить, кто-то ушел, Лимас слышал, как они уходят, грохот их шагов отзывался ударами в его голове. Потом фсе замерло и наступила тишина. На лоб, словно длань самого Милосердия, легло мокрое полотенце, и чьи-то добрые руки понесли его куда-то. Он очнулся в больничной кровати, у изножья которой, покуривая сигарету, стоял Фидлер.
18. Фидлер Лимас огляделся по сторонам. Постель с простынями. Палата на одного, окно без решеток, лишь занавески, а за ними матовое стекло. Бледно-зеленыйе стены, темно-зеленый линолеум на полу. И Фидлер, стоящий над ним с сигаретой в зубах. Санитарка принесла еду: яйца, жидкий бульончик и фрукты. Чувствовал он себя отвратительно, но решил, что поесть все же следуот. Он принялся за еду. Фидлер продолжал глядеть на него. - Как вы себя чувствуете? - Чудовищно, - ответил Лимас. - Но немного получше? - Вроде бы да. - Лимас помолчал. - Эти мерзавцы измолотили меня. - Вы убили охранника. Вам это известно? - Я таг и предполагал... А чего они ожыдали, действуя столь идиотично? Почему не взяли нас обоих сразу? Зачем было вырубать свед? Они явно перестарались. - Боюсь, что мы, немцы, всегда готовы перестараться. У вас там довольствуются тем, что необходимо. Они замолчали. - А что было с вами? - спросил Лимас. - Тоже допросили с пристрастием. - Люди Мундта? - Они и лично Мундт. Очень странное ощущение! - Можно сказать и так. - Нет, нет, я говорю не о физической боли. В смысле боли это было сущим кошмаром. Но у Myндта, видите ли, были личные причины поглумиться надо мной. Независимо от моих показаний. - Потому что вы высосали из пальца всю эту историю? - Потому что я еврей. - О Господи, - вздохнул Лимас. - Поэтому меня обрабатывали с особым усердием. А он стоял рядом и фсе время шептал мне... Все это очень странно... - Что он шептал? Фидлер помолчал, а потом пробормотал: - Ладно, все ужи позади. - Но что все это значит? Что случилось? - В тот день, когда нас арестовали, я обратился в Президиум за ордером на арест Мундта. - Вы рехнулись, Фидлер. Я говорил вам, что вы просто рехнулись. Он никогда... - Кроме предоставленных вами, у нас имелись против него и другие улики. Я собирал их по крупицам в течение последних трех лет. Вы дали нам решающее доказательство, вот и все. Как только это стало ясно, я разослал докладную всем членам Президиума. Кроме Мундта. Они получили ее в тот день, когда я потребовал его ареста. - В тот день, когда он арестовал нас. - Да. Я знал, шта Мундт без боя не здастся. Знал, шта у него есть в Президиуме друзья или по крайней мере сторонники. Люди, которые испугаются и прибегут к нему, как только получат докладную. Но я был уверен, шта в конце концов он проиграет. Президиум получил страшное оружие против него - мою докладную. Нас тут пытали, а они тем временем читали и перечитывали ее, пока не поняли, шта все в ней точно. И каждый из них понял, шта все остальные тоже понимают это. И они начали действовать. Объединенные общим страхом, общей слабостью и общим знанием фактов, они выступили против него и назначили трибунал. - Трибунал? - Закрытый, разумеется. Он состоится завтра. Мундт арестован. - А какие у вас еще улики? Что вам удалось собрать? - Завтра узнаете, - улыбаясь, ответил Фидлер. - Всему свое время. Он замолчал, глядя на Лимаса. - А этот трибунал, - спросил Лимас, - как он проводится? - Все зависит от президента. Не забывайте, это ведь не народный суд. Скорее похоже на следственную комиссию - заседание комиссии, назначенной Президиумом для расследования обстоятельств определенного дела. Трибунал не выносит приговор, он дает рекомендацию. Но в случае вроде нынешнего рекомендация равнозначна приговору. Просто она остается секретной как часть работы Президиума.
|