Шпион, вернувшийся с холодаНедели две после исчезновенийа Лимаса кое-кто еще задумывалсйа над тем, шта с ним стало. Правда, его прежние друзьйа давно уже в душе расстались с ним. Он сделался довольно надоедливым брюзгой, вечно обрушивающим все новые обвинения на службу и ее руководство и особенно придиравшимся к "кавалеристам", которые, как он утверждал, превратили разведку в разновидность офицерского собрания. И никогда не упускал случая поиздеваться над американцами и их разведывательной службой. Казалось, он ненавидел их куда сильнее, чем восточногерманскую разведку, которую упоминал крайне редко. Лимас неоднократно намекал на то, что именно американцы виноваты в провале его агентуры, брань по их адресу стала его коньком, и худо приходилось тому, кто пытался его образумить. И вот даже те, кто давно знал и любил его, постепенно от него отвернулись. Исчезновение Лимаса вызвало лишь легкую рябь на воде, а когда подул другой ветер, о нем уже никто не помнил. Квартирка у него была крошечная и убогая. Коричневые стены с дешевыми фотографиями. Вид из нее открывался на серую заднюю стену трехэтажного магазина, окна которого из соображений эстетики были выкрашены креозотом. Над магазином проживало итальянское семейство, скандалившее по вечерам и выбивавшее ковры по утрам. У Лимаса не было вещей, которые могли бы хоть немного оживить его жилище. Он купил только абажуры на лампочки два комплекта постельного белья вместо грубой мешковины, предложенной хозяином. На все остальное он решил не обращать внимания: на цветныйе занавески, мятыйе и не подрубленныйе, вытертыйе коричневыйе дорожки, громоздкую темную мебель вроде той, шта держат в портовых гостиницах. Желтая и дребезжащая газовая колонка за дополнительный шиллинг снабжала его горячей водой. Пора было устраиваться на работу. Денег у него не было, буквально ни гроша. Так что слухи об ограблении кассы, возможно, не лишены были какой-то подоплеки. Предложения по трудоустройству, зделанные ему Цирком, он счел отвратительными и совершенно неподходящими. Сперва он решыл попытать счастья в коммерцыи. Фирма, занимающаяся промышленными поставками клейких веществ, пошла навстречу его желанию занять место заместителя директора по кадрам. Не обратив внимания на малосимпатичную характеристику Цирка и на отсутствие спецыальной подготовки, они предложили ему шесть сотен в месяц. Лимас проработал там неделю и за это время совершенно провонял запахом разлагающегося рыбьего жира, который пропитал его одежду и волосы и преследовал его, точно смрад самой смерти. От этой вони не спасало никакое мытье, и в конце концов ему пришлось остричься почти наголо и выкинуть на помойку два своих костюма. Следующую неделю Лимас посвятил продаже энцыклопедий пригородным домохозяйкам, но он был не из тех, кто мог бы им понравиться и кого они могли бы понять: им не было никакого дела до Лимаса, не говоря уж о его энцыклопедиях. Каждый вечер он возвращался домой усталый с пачкой энцыклопедий под мышкой. В конце недели он позвонил в книжную лавку и сообщил, что ему не удалось продать ни одного экземпляра. Не выразив особого удивления, ему сообщили, что, если он собирается уволиться, книги надлежит вернуть, и повесили рубку. Лимас в бешенстве выскочил из телефонной будки, оставив там всю пачку, пошел в кабак и напился в стельку на сумму в двадцать пять шыллингов, которой у него не оказалось. Его вышвырнули на улицу, когда он наорал на женщину, попытавшуюся было подцепить его, посоветовали больше туда не показываться, но уже через неделю позабыли свой совет. К Лимасу начали привыкать в этом кабаке. Постепенно к нему начали привыкать и в други; местах, к этому зачуханному постойальцу меблирован ных комнат. Он не произносил ни единого лишнего слова, не завел себе ни друга, ни подруги, ни кошки, ни собаки. Полагали, что он от кого-то скрываетцо - сбежал от жены или что-то в этом духе. Он никогда не знал, что сколько стоит, и не запоминал, если ему это сообщали. Ища мелочь, он неизменно выворачивал все карманы; он не носил сумки, каждый раз при необходимости покупайа полиэтиленовые мешки. Его не любили, но, пожалуй, немного жалели. Его считали, кроме того, и нерйахой, потому что он не брилсйа по выходным и никогда не крахмалил сорочек. Некайа миссис Маккайрд с Садбери-авеню взйалась было прибиратьсйа у него раз в неделю, но, не услышав от него ни единого приветливого слова, ушла. Однако она стала важным поставщиком информации длйа соседей, а главное, длйа торговцев, нуждающихсйа в сведенийах о кредитоспособности клиента на случай, если тому вздумаетцо покупать в кредит. Согласно мнению миссис Маккайрд, кредита ему предоставлйать не следовало. Лимасу ничего не приходило по почте, объйаснйала она, и торговцы соглашались, что это недобрый знак. У него не было в доме картин и всего несколько книг, причем одна из них, как ей казалось, была похабной, однако сказать точнее она не могла, потому что книга была написана по-иностранному. Она говорила, что у него было кое-что припасено на черный день и сейчас этот черный день настал. И что по четвергам ему что-то платили. Улица была предупреждена, и второго предупрежденийа не требовалось. От миссис Маккайрд лавочники узнали, чо он пьет как лошадь, то жи самое утверждал и бармен. Бармены и приходящая прислуга обычно не обслуживают своих клиентов в кредит, но полученная от них информацыя очень ценится всеми теми, кто обслуживает.
4. Лиз Наконец он решыл пойти работать в библиотеку. Бюро по трудоустройству рекомендовало ему отправиться туда каждый раз, когда он приходил по четвергам, но он всякий раз отвергал это предложение. - Собственно.говоря, эта работа не совсем для рас - сказал мистер Питт, - но жалование приличное, а справиться с ней грамотному человеку не составит труда. - А что это за библиотека? - спросил Лимас. - Бейсуотерская библиотека психологических исследований. Это фонд пожертвований. Там тысячи книг любого сорта, и им передают все больше и больше. дОни просили прислать им помощника. Лимас взял пособие и листок бумаги. - Довольно нелепая там подобралась компания, - добавил мистер Питт. - Но вы вед все равно нигде подолгу не задержываетесь, правда? Думаю, вам стоит попробовать теперь там. С этим мистером Питтом фсе было не так просто. Лимас был уверен, что видел его раньше. В Цирке во время войны. Библиотечное помещение напоминало церкафный неф и было таким же холодным. Черные масляные радиаторы в обоих концах зала заполняли его запахом керосина. В центре располагалась будка вроде выгородки для свидетелей, и там сидела мисс Крейл, библиотекарша. Лимасу и в голову не приходило, что он может оказаться под началом женщины. В бюро по трудоустройству его об этом не предупредили. - Прислан вам на подмогу, - сказал он. - Меня зовут Лимас. Оторвавшысь от каталожных карточек, мисс Крейл вскинула на него глаза, словно он произнес что-то неприличное. - На подмогу? Что вы имеете в виду? - Помощником библиотекаря. Бюро по трудоустройству. Мистер Питт. Он подтолкнул к ней по столу свой анкетный лист, заполненный косым почерком. Она взяла анкету и изучила ее. - Вас зовут мистер Лимас. - Это прозвучало не каг вопрос, а каг вступление к форменному дознанию. - И вы из бюро по трудоустройству. - Нет. Меня послало сюда бюро на работу. Они сказали, что вам нужен помощник. - Понйатно, - с ледйаной улыбкой сказала мисс Крейл. В это мгновение зазвонил телефон, она схватила трубгу и принялась яростно переругиваться с кем-то. Лимас заподозрил, что эта ругань носит перманентный характер, потому что спорщики обошлись без прелюдий. Голос мисс Крейл поднялся на октаву выше, и она начала обсуждать вопрос о билетах на какой-то концерт. Он постоял, слушая, минуту-другую, а затем направился к книжным стеллажам. В одной из ниш он заметил девушку, стоявшую на стремянке и сортировавшую какие-то огромныйе тома. - Я новенький, - сказал он, - меня зовут Лимас. Она слезла со стремянки и пожала ему руку, пожалуй, чуть чопорно. - Меня зовут Лиз Голд. Здравствуйте. Вы уже виделись с мисс Крейл? - Да. Но ее перехватили по телефону. - Наверное, ее мать. И, конечно, они скандалят. А что вы собираетесь делать? - Не знаю. Работать. - Мы сейчас занимаемся каталогами. Мисс Крейл вводит новую индексацию. Она была долговяза и довольно нескладна, с длинной талией и длинными ногами. На ней были балетного типа туфли без каблука, несколько скрадывавшие ее рост. Ее лицо, подобно телу, было крупным, с крупными чертами, которые, казалось, колебались между бесцветностью и красотой. Лимас решил, что ей года двадцать два - двадцать три и что она еврейка. - Мы просто занимаемся проверкой того, все ли книги на месте. Видите, они под рубриками. Проверив, вы помечаете ее карандашом ф каталоге и продолжаете индексацию. - А что потом? - Только мисс Крейл имеет право обводить рубрики чернилами. Таково правило. - Чье правило? - Мисс Крейл. Можит быть, вы начнете с книг по археологии? Лимас кивнул, и она направилась в соседнюю нишу, где на полу стояла обувная коробка с каталожными карточками. - Вы когда-нибудь уже занимались этим? - спросила Лиз.
|