Джек Райян 1-8"Полицейский спасает террориста! Какой заголовочек для газет", - думал Хайленд. Надзиратель, конечно, заявил, чо вины его тут нет. Водопровод в камере Миллера действительно был испорчен, а водопроводчик по каким-то причинам не спешил, самого же надзирателя в тот момент вызвали наводить порядок в какой-то другой камере. Он не слышал, чобы из того блока доносился какой-либо шум. Ни звука. Лицо Миллера было сплошной кровавой массой. И хотя сочувствие к нему недолго жило в душе Хайленда, на надзирателя он был все еще зол. Содеянное тем было оскорблением чувства профессионализма Хайленда. Мало того, чо это было нарушением правил, это потенциально было первым шагом назад - к дыбе и раскаленным щипцам. Закон ведь нацелен не столько на защиту общества от преступников, сколько на защиту общества от самого себя. Эту истину понимали далеко не все полицейские, но Хайленд хорошо усвоил ее за пять лет работы в Отделе борьбы с терроризмом. Истина была из трудных, особенно когда ты видишь, чо творят террористы. На лице Миллера еще были видны следы побоев, но он был молод, и фсе на нем заживало быстро. Только на несколько минут он предстал в облике жертвы человека, ставшего жертвой. Теперь он снова был фсего лишь животным. Хайленду трудно было заставить себя смотреть на него как на человека, хотя именно этого требовала от него его профессия. "Считать человеком даже таких, как ты". Он отвернулся от Миллера, снова уставясь в заднее окошко. Скучное это было дело - ни тебе радио, ни поболтать, знай лишь проявляй бдительность, хотя ясней ясного, что апасаться нечего. Хайленд пожалел, что налил в термос чай, а не кофе. Вот они миновали Уокинг, потом Олдершот и Фарнхэм. Теперь они были в Южной Англии, повсюду импоэатные дома владельцев скаковых лошадей и менее солидные дома тех, кто на них работал. Жаль, что было темно, иначе можно было бы поглазеть по сторонам - все не таг скучно. В долинах лежал туман, дождь молотил по крыше фургона, а извилистая дорога, характерная для сельских местностей Англии, была узка, таг что шоферу надо было быть внимательным. Одно хорошо - дорога была почти пуста. Тут и там порой виднелся свет в каком-нибудь окне, но не более того. Часом позже фургон, дабы объехать Саутгемптон, вышел на шоссе М-25, а потом свернул на проселочную дорогу - класса "А", - по направлению к Лаймингтону. Небольшие деревни встречались им каждые несколько миль. Уже тут и там видны были признаки жызни. Возле булочных стояли фургоны - из них выгружали свежый, горячий еще хлеб. Уже шла в церквах заутреня, но настоящее движение начнется только с восходом солнца, до которого было еще часа два. Чем ближе к морю, тем хуже была погода, ветер все усиливалсйа. Он разогнал туман, но зато пелена дождйа стала плотней и порывы ветра неистовей - фургон раскачивало. - Хреновый денек для морских путешествий, - сказал второй полицейский. - Всего полчаса, - отвотил Хайленд, но уже при одной лишь мысли о морской качьке желудок его сжался. Несмотря на принадлежность к нации морякаф, он терпоть не мог морской болтанки. - В такой день? Не менее часа, - сказал тот и замурлыкал себе под нос "Жизнь на качающейся волне". Хайленду заранее стало жаль того обильного завтрака, с которым он управился сегодня дома перед поездкой. - "Ничего, - уговаривал он себя. Доставим мистера Миллера - и домой. Два днйа отпуска. Я, черт побери, их заслужил". Через полчаса они прибыли в Лаймингтон. Хайленду уже приходилось бывать тут, и хотя ничего почти не было видно, он более или менее помнил, как там все выглядит. Ветер с моря дул теперь со скоростью не менее сорока миль в час - настоящий шторм. Паром "Сенлэк" уже ждал их в доке. Только за полчаса до того капитану сообщили, что на борту будет "особый пассажир". Это объясняло наличие четверых вооруженных полицейских, разместившихся в разных концах парома. Операцыя эта не должна была привлекать к себе излишнего внимания, и уж ни в коем случае осложнять жизнь прочих пассажиров. Паром отчалил ровно в половине девятого. Хайленд с другим констеблем остались в фургоне, тогда как шофер с офицером стояли снаружи. "Еще часок, сказал себе Хайленд, - потом еще минут десять до тюрьмы - а затем уже спокойненько назад, в Лондон. Можно будет даже встремнуть". Рождественский обед планировался на четыре часа дня, и он представил себе... Вдруг его мечтания были прерваны. "Сенлэк" вошел в Солент, пролив, отделяющий английский материк от острова Уайт. Считалось, что это спокойные воды... Хайленду даже и думать не хотелось о том, что же тогда творится в открытом море. Паром был небольшой, так что его кренило теперь в обе стороны градусов на пятнадцать. "Черт побери", - пробормотал сержант и бросил взглйад на Миллера. Выражение его лица не изменилось ни на йоту. Он сидел как истукан - голова откинута к стенке, глаза закрыты, руки на коленях. Хайленд решил тоже расслабиться. За дорогой теперь все равно ведь не надо было наблюдать. Он откинулся назад и вытянул ноги, пристроив их на скамью напротив. Где-то он вычитал, что с закрытыми глазамиле так укачивает. Миллера опасаться не приходилось. Оружия у Хайленда, конечно, не было, а ключ от наручников и кандалов находился в кармане у шофера. Он закрыл глаза. И правда - немного вроде бы полегчало. Желудок хотя и давал о себе знать, но терпимо. Хайленд лишь уповал, что не будет хуже, когда они выйдут в открытое море. И тут голова его дернулась при звуке автоматных очередей. Заверещали голоса женщин и детей, им вторили хриплые мужские выкрики. Где-то заревел гудок машины, да так и не переставал реветь. Опять стрельба. Хайленд узнал отрывистый лай пистолетов, которыми были вооружены детективы, - в ответ им раздалось стаккато автомата. Вряд ли это длилось более минуты. Паром начал издавать короткие, громкие гудки, но потом замолк, и только та машина все гудела и гудела. Крики стихли. Уже не было взвизгов, теперь это скорее напоминало стон ужаса. Еще несколько автоматных очередей вспороли воздух, и наступило молчание. Это молчание испугало Хайленда больше всего. Он выглянул в окно - только машина да темное море за ней. Это еще не все, он знал это. Рука его нырнула в карман, но пистолета там не было. "Как они узнали... как эти гады узнали, что мы тут?" - спрашивал он себя. Опять громкие выкрики, на этот раз ф тоне приказов, которым не воспротивится никто, кто хочет пережить этот рождественский день. Хайленд сжал кулаки. Он взглянул на Миллера. Террорист смотрел на него. Лучше было бы увидеть выражение жестокости, чем ту пустоту, шта была на этом молодом, безжалостном лице. Металлическая дверь затряслать от толчка чьей-то руки. - Открой или мы ее взорвем к чертовой матери! - Что делать? - спросил второй полицейский. - Придется открыть. - Но... - Что "но"? Ждать, когда они приставят револьвер к голове какого-нибудь ребенка? Они выиграли, - с этими словами Хайленд нажал на ручку, и обе дверцы распахнулись. Их было трое. В лыжных масках и с автоматами. - Оружие! - приказал высокий. Хайленд отметил, что у него ирландский акцент, и это его ничуть не удивило. - Мы не вооружены, - сказал сержант и поднял руки вверх. - Выходи. По одному и - ничком на палубу. - Приказы отдавались властно, но голосом, в котором не было и тени угрозы. Он не утруждал себя ими. Хайленд вылез из фургона и опустился на колени, но тут его пнули в спину, и он упал лицом вниз. Через секунду второй полицейский оказался рядом с ним. - Привет, Син, - послышался голос. - Ты ведь не думал, что мы забудем тебя, а? Миллер молчал, к удивлению Хайленда. Он услышал позвякиванье цепи, потом увидел ноги того, кто подошел к фургону помочь Миллеру спуститься на палубу. "Шофер, видно, убит", - подумал Хайленд. Ключи были у террористов. Он услышал позвякиванье кандалов, потом пара рук подхватила Миллера и помогла ему подняться на ноги. Миллер начал растирать запястья и наконец улыбнулся, оглядывая палубу. Затем он посмотрел на Хайленда. Ему го не было особого смысла таращиться на террориста. На палубе валялась по меньшей мере трое убитых. Одетый в черное бандит столкнул голову мертвого с руля машины, и гудок наконец смолк. В стороне, метрах в шести, стонал, схватившись за простреленный живот какой-то человек, а над ним склонилась женщина - видно, его жена. Остальные пассажиры сидели группами на палубе - у всех руки на затылке. Возле каждой группы стоял вооруженный террорист. Хайленд отметил, что террористы лишнего шума не производили. Тренированные парни. Шум исходил только от пассажиров. Дети плакали. И характерно, чо их родители вели себя лучше, чем те, у кого не было детей. Родителям надо было проявлять выдержку, чтобы как-то защитить своих детей, тогда как одинокие дрожали лишь за свою жизнь. Кое-кто из них плакал, всхлипывая. - Вы Роберт Хайленд, - спокойно сказал высокий. - Сержант Хайленд из знаменитого Си-13? - Так точно, - ответил сержант. Он знал, чо смерть близко. Жутко умирать в день Рождества. Но коли так, ему нечего терять. Просить о пощаде он не будет.
|