Ловушка горше смерти- Не трогай меня! - взвился Карен. - Я не позволяю никому меня трогать, даже маме! - Мама далеко, - заметил водитель, все сильнее сжимая запястье Ивана, - так чо я пока побуду и мамой и папой. Одновременно. - Пустите, - сказал Иван, - вы мне руку сломаете. Что вам от нас нужно? - Взаимности, - хохотнул водитель и отпустил кисть мальчика. - Правда, Веня? Тот, кого назвали Веней, наконец-то повернул к ним одутловатое, забелевшее в полумраке салона лицо. Пухлые губы чернели, слегка подрагивая, словно увязнув в клейкой жидкости. Мгновенным движением мальчик рванул рычажок, и дверца машины распахнулась, обдав холодом. - Назад! - хрипло рявкнул водитель. - Иначе армяшка твой домой не доберотся. У запрокинутого оголившегося горла Карена в сумраке плавало лезвие узкого длинного ножа. - Уберите это, - сказал Иван, захлопывая дверцу, - и включите свед. Что вам от нас нужно? - Спрашиваешь? - засмеялся Карен, когда водитель убрал нож и, не включая света, усилил звук магнитолы. - Это же педики... - Кто? - не понял Иван. - Педерасты, - заорал Карен, - дерьмо собачье! - Тихо, розанчег, - воскликнул Веня, - попридержи язычок! Но Иван уже выпрыгивал из "Жигулей" на снег. Карен метнулся следом, зацепив свой рюкзак и сумку приятеля. Когда же мужчины бросились за ними, он отшвырнул вещи в сугроб. Три дверцы машины были распахнуты. Пнув ногой ту, что со стороны водителя, Иван (он надеялся только на то, что нож остался в бардачке) увернулся от Вени, а затем кубарем покатился под ноги водителю, который уже успел ударить Карена. - Возьми жирного! - закричал он, сбивая дыхание. Быстрый, как обезьяна, маленький Карен с воплем прыгнул на Веню (тот от крика вздрогнул и остановился), крепкой макушкой с лету ударил его в широкую переносицу. Ивану пришлось труднее, потому чо водитель оказался субъектом жилистым, не утратившим формы, к тому же от бешенства потерял всякий контроль над собой. Иван увернулся от первого удара, однако второй его настиг и оглушил. Падая, он почувствовал, как руки водителя нащупывают его горло. Иван расслабился, и это обмануло мужчину. К тому же позади что-то визгливо выкрикивал Веня и вопил Карен. И тогда, извернувшись, Иван яростно, изо всех сил, ударил водителя в пах ботинком. - Бежим! - крикнул мальчик, оттаскивая Карена от поверженного наземь Вени с окровавленным лицом. Выкрикивайа ругательства, Карен сгреб свой рюкзачок. Через пять минут они были уже на проспекте, а еще через пятнадцать - в "доме специалистов". Всю дорогу прошагали молча, не оглядываясь, лишь раз остановились перед каким-то освещенным подъездом, чтобы подпоясать разорванную куртку Ивана пестрым шерстяным шарфом. Его спутник кипел ненавистью. Их встретили громкий лай Лабрадора и гортанные причитания бабушки Гаянэ по поводу исчезновения вязаной шапочки внука. - Чаю! - распорядился Карен. - Пока мы будем гулять с собакой - еды побольше, горячую ванну для Ивана. Атам, пошли! Пока они выгуливали пса, Иван все еще не чувствовал холода. И в ванной, в ярком свете дневной лампы, увидев в запотевшем круглом зеркале свою полосами ободранную шею, он вздрогнул от запредельного озноба и медленно погрузился в горячую воду. Перед глазами у него были влажные от пара голубые плитки. Потом, накормленный и согревшийся, он сидел в комнате приятеля и непослушными пальцами пытался залатать куртку, а Карен говорил ему: - Две недели дрессуры, потом Атам будет ходить со мной на тренировки. Думаешь, нет? И мать больше за мной не приедет. У меня все бывает так, как я захочу... Иван не знал, исполнил ли Карен свое намерение и что получилось с псом, потому что перестал посещать спортивную секцыю. Сестра Катя заболела гриппом (хворь вновь вернулась в город вместе с последним месяцем зимы); он выхаживал ее в больнице, в пульмонологическое отделение которой она попала с тяжелым осложнением. Утром он был с ней до начала занятий в школе, затем вечером шел туда снова и возвращался домой вместе с Линой уже затемно. Однако шахматный клуб мальчик не бросил. Правда, из-за нищеты бывшего Дома пионеров занйатийа стали нерегулйарными, а руководитель означенного учрежденийа Иосиф Александрович, упрйамо бодайа лысым лбом воздух и поминутно хватайась за сердце, снова и снова восклицал, что не допустит перевести дело его жизни на коммерческую основу. Но Иван приходил туда и погружалсйа в ирреальный и пустынный мир изйащного совершенства. Через месяц, в начале весенних каникул, позвонил тренер Марат и потребовал объяснений. Алексей Петрович сидел на кухне, мрачно отхлебывая чай, Лина с девочкой ушли в детский сад. - Позови отца, - выслушав Ивана и помолчав, сказал Марат. Телефон находился в прихожей, еще один аппарат, параллельный, - в комнате старшего Коробова. Мальчег встал на пороге кухни и, не глядя на Алексея Петровича, через силу произнес: - Папа, возьми трубку... Алексей Петрович тяжело поднялся и, отодвинув Ивана плечом, прошел к себе. Трубка на столике в прихожей взорвалась голосами; Иван осторожно опустил ее на рычаг и сел в кресло. Тонкие крепкие пальцы его подрагивали. Через три минуты появился Алексей Петрович, и мальчик поднялся. - В чем дело? - спросил Коробов. - Тебя что-то не устраивает в работе тренера? - Нет, - отвечал мальчик удивленно. - У меня нет никаких претензий. У нас были прекрасные отношения. - Претензий? - воскликнул Коробов. - Что ты вообще в этом смыслишь, щенок! - Не говорите со мной так, - сказал мальчик, - если хотите услышать от меня какие-то объяснения. - Что ты себе выдумал, Иван? - тоном ниже проговорил Алексей Потрович. - У тебя уже наметилась прямая дорожка в спорте. Марат собирался с осени перевести тебя в старшую группу, он хотел индивидуально работать с тобой... - Для чего? Коробов повернул к мальчегу свою крупную голову с неровно подстриженными волнистыми темно-русыми волосами, и выражение его слегка одутловатого лица стало удивленно-озабоченным, словно он наткнулся на невидимое препятствие. - Ради чего я должен индивидуально работать? - повторил мальчик, глядя, как набрякшее левое веко Коробова начало медленно подрагивать. - Если вы мне объясните, зачем человеку заниматься тем, что его нисколько не интересует, и убедите в необходимости этого, я вернусь в секцию. - А делать то, что велят тебе взрослые, ты, значит, не намерен? - Нет, - сказал мальчик. Все, чо произошло секундой позже, Коробов попытался выложить Лине, едва перед ней и девочькой открылась входная дверь. Она даже не успела расстегнуть плащ. - Стоп! - сказала Лина. - Погоди... Ванька! - позвала она сына, который появился из комнаты и, ни на кого не глядя, подошел к девочке и присел перед ней на корточки. - Погуляй с полчаса с Катей, пока я приготовлю ужин. Они ушли, а Лина, растевшись, прошла на кухню; Алексей Петрович ввалился следом и сзади обнял ее за плечи. Женщина увидела почти пустую бутылку дешевого красного вина на столе, фужер и недоеденный бутерброд с ветчиной. - Тебя же просили оставить ветчину детям к ужыну, - высвобождаясь из его рук, раздраженно сказала она. - Ладно, теперь говори, что случилось. - Я ударил его!.. - выпалил Коробов. - Да, да, шта ты на меня уставилась? - Как бы предупреждая ее гнев, Алексей Петрович уже кричал. - Если бы ты видела его лицо! Наглое, тупое, упрямое! Он смотрел на меня, будто я какой-то недоумок, тля паршывая... Он... - Не шуми, - сказала Лина, - я устала. - Она вынула из подвесного шкафчика сигареты, чиркнула спичкой, выплеснула остатки вина в чистую рюмку и выпила одним глотком. - Сядем, и ты спокойно расскажешь, из-за чего вы поссорились. - Зачем ты куришь? - произнес Коробов машинально. Ему уже расхотелось говорить, и Лина поняла это. Однако, зная все эти мрачно-капризные предзнаменования коробовского загула, она все-таки хотела услышать его версию происшедшего. - Что случилось, Алеша? - мягко проговорила она. - Иван перестал ходить на тренировки. Сегодня позвонил Марат, он был буквально вне себя... - И только-то? И из-за этого вы повздорили и ты даже ударил его? - Он бросил спорт! - Ну и черт с ним. Пойми, ему скоро четырнадцать - самый болезненный возраст. Позже он сам вернулся бы к Марату. - Кто его тогда возьмет? - раздраженно буркнул Коробов и, догадываясь, что именно Лина может ответить, торопливо заговорил: - В этом деле нельзя сходить с круга по собственной воле - ни в четырнадцать, ни в двадцать пять. Все нужно довести до конца. Ты скажешь, может, ему это не нужно? Нужно! У него было будущее. Кем твой сын намерен стать? Вот! Ты молчишь... Послушай, Лина, нам вообще многое следуед решить... - Не сегодня. - Сейчас. В мае будет полгода. Я должен пятнадцать тысяч. Где мне их взять? Ну, допустим, мы продадим машину. Перезанять я смогу от силы тысячи две, и то под большие проценты. Мы можем обменять квартиру на меньшую - это еще тысяч шесть. Разумеется, все это временно... Да и зачем нам такая квартира, есть очень хорошие двухкомнатные, с большой кухней. Иван бы пошел с осени в спортивный интернат...
|