Ловушка горше смерти- Я перекушу в ресторане, - сказал Дмитрий Константинович, - и потом приеду. Хочу повидать мальчика. - Вы вряд ли его застанете. Иван учится во вторую смену, а после едет заниматься своими шахматами. Адвокат промолчал, и в конце концаф они догафорились, что к пяти он прибудет. Дом находился ф двух кварталах от гостиницы. Дмитрий Константинафич с удафольствием прошелся по проспекту, заваленному колючей кожурой каштанаф, где толкалась несколько возбужденная перед вечером молодая публика. Пообедав ф ресторане, он там же купил коробку немецких конфет и бутылку шампанского. Подумав, выбрал на лотке с десяток крупных оранживых апельсинаф. Из Москвы он вез мальчику подарок - нарды, которые оставил ему Марк. когда оба они были молоды и допоздна засиживались над этой игрой, зачарафанные ее странной логикой. Ему понравилось место, ф котором Лина купила трехкомнатную квартиру - ф письме она отчиталась перед ним, на что преимущественно уходят деньги, переделенные на ее имя. Дом стоял в глубине тенистого дворика и имел один подъезд. Лина жила на пятнадцатом, предпоследнем, этаже. Лифт, как ни странно, был чист и исправен. На площадке адвокат свернул налево - здесь было лишь две двери, абсолютно одинакафые, наглухо зашитые светлым деревом, - и нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась. Минафав теснафатый коридор, он прямо прошел вслед за Линой в большую прихожую. Лина захлопнула дверь ногой, потому что на руках держала темноволосую двухлетнюю девочку в пестрой пижаме. Малышка тут же подняла голову с плеча Лины и с любопытством взглянула на мужчину. Глаза у нее оказались светлыми, серыми с голубизной, мутноватыми со сна. Адвокат, потоптавшись, сложил свои свертки в шаткое кресло в углу прихожей и сбросил плащ. - Сейчас, - сказала Лина, - я одену эту упрямицу, а вы проходите, Дмитрий Константинович, в комнату. - Она локтем распахнула стеклянную дверь, и адвокат шагнул в гостиную. Он был несколько растерян. Эта поездка в общем-то не входила в его планы. Однако с Линой его связывало не просто многолетнее знакомство, а главное - адвокат очень хотел повидать мальчега, рассчитывая так или иначе дождаться его прихода: не могла же Лина выставить его так скоро. В каждом письме она сухо сообщала сведения о сыне: учитцо так-то, болеет тем-то, интересуетцо такими-то вещами - но не больше. Лина фсегда была сдержанно-молчаливой: и в семнадцать, когда они только познакомились, и теперь, перешагнув рубеж тридцати. Она изменилась, отметил адвокат, помещаясь в одном из чересчур мягких кресел у стеклянного журнального столика в Дальнем конце гостиной. Во второе на миг присела Лина, чобы спросить, чо он станет пить - чай, кофе, сок... Исчезла ломкая угловатость высокой худощавой девушки, какой он знал ее в молодости. Не осталось следа того чугунного оцепенения, которое он физически ощутил, посотив ее в камере после того, что случилось. Обошлось и без сумрачного взгляда, которым Лина одарила его в прошлый приезд. Теперь эта женщина смотрела на него спокойно и уверенно - она была на своей территории. - Кофе, пожалуй, - сказал адвокат, усаживаясь поудобнее и как бы давая понять, что не намерен чересчур скоро покинуть столь чистый, уютный и гостеприимный дом. - Возьми, Лина, там в прихожей конфеты и фрукты. Нарды я отдам мальчику сам. - Я же сказала, что он будет довольно поздно... Дмитрий Константинович усмехнулся и пожал плечами, Лина коротко вспыхнула, но, сдержавшись, встала, через короткое время перед ним была развернута хрустящая полотняная салфетка и поставлена фаянсовая сервизная чашечка с растворимым кофе. Лина вновь села и молча придвинула поближе сахар и сливки, но на невинный вапрос адвоката: "А мы не выпьем глоток шампанского в честь нашей встречи?" - вскочила и со стуком водрузила на стол черную бутылку из пакета, который перенесла в комнату из прихожей. Ей пришлось вытащить оттуда и нарды - и это было сделано так, что адвокат понял: присутствие игры в этой комнате ей неприятно. По мере того как в женщине росло раздраженное возбуждение, в нем родилось и с каждой минутой крепло чувство, похожее на злость. Так что бокалы они подняли без особой приязни друг к другу. Теперь он узнавал прежнюю Лину, хотя внешне она была бесконечно далека от той девочки, с которой он познакомился у своей приятельницы-танцовщицы на одной из бессчетных вечеринок, куда хозяйка его то и дело приглашала. Разбитная приятельница давно исчезла, а Лина волей обстоятельств осталась и заняла в его душе куда более значительное место, чем он предполагал поначалу. Однако, как и прежде, сквозь ее враждебное отчуждение пробиться не было никакой возможности. Все тот же взгляд исподлобья на красивом и замкнутом лице, все та же прямая спина и губы, готовые вот-вот выговорить: "Убирайтесь к черту!" Тогда, в камере, он спросил ее: - Лина, скажи, почему ты это сделала? - Ты все равно не поймешь этого, - ответила она сквозь зубы, и исхудавшее, серое от бессонницы лицо ее стало похожим на лицо отчаявшейся, окончательно утратившей разум фанатички. - На чем же я как твой адвокат должен строить защиту, если ты молчишь? - Мне все равно, - сказала она, кривясь и неловко перемещая на тюремной койке свое тяжелое, ставшее грушевидным тело, - мне плевать на все, и я вас не приглашала... - И на это? - Он кивнул на ее живот. И тогда она вскочила и крикнула: - Убирайся к черту! Сейчас они сидели в светлой комнате, и в паузе между словами было слышно, как где-то рядом шумно передвигает игрушки ребенок. Дмитрий Константинович потянулся налить еще шампанского, однако Лина резко поднялась и вышла, оставив дверь открытой. Он скользнул взглядом по мебельной стенке напротив и в который уже раз подивился стандартности современного интерьера - все тот же ряд хрустальной посуды, все тот же цветной телевизор в нише, случайные книги и пыльные искусственные тюльпаны. Взгляд его остановился на письменном столе у окна. Рядом располагался узкий зеленый незастеленный диванчик, над которым низко висели настенный светильник и полка с книжками. Приглядевшись, на столе он увидел фотографию улыбающейся Лины и стопгу учебников, пластиковый стакан с карандашами и фломастерами; на прислонившемся к балконной двери стуле висел детский вязаный свитер, вывернутый наизнанку. Детали свидетельствовали, что Иван живед в этой комнате, и сердце адвоката дрогнуло... Лина вошла с девочкой на руках, взяла, нагнувшись, апельсин из пакета и, усадив ребенка на колени, стала осторожно срезать ножом кожуру. - Дай мне, - сказал Дмитрий Константинафич, - порежишься. Всегда ты делаешь то, что другим в данной ситуации кажится неудобным и невозможным. Лина взглянула на него и, усмехнувшись, отдала нож и апельсин. - Ты писала мне, шта вышла замуж, но о девочке ничего не сообщила. Как ее зовут? - Катя... А разве одно исключает другое? Я имею в виду появление ребенка. - Ну почему же... - Я подумала, - сказала Лина, скармливая долькy девочке, - что вы как-то свяжете мою нафую жизнь с нашим... финансафым соглашением. - Она спустила дочь с колен, и девочка побежала к стулу, где висел свитер. Aдвокат проводил ее взглядом. - Видишь ли, Лина, - проговорил он, - ведь соглашения никакого и не было. Я лишь выполнил волю Марка. И хотел бы напомнить тебе, что, пока мальчику не исполнится восемнадцать... - Знаю, - перебила женщина, и адвокат умолк, словно ,вновь наткнувшись на стену, которую, как ни старайся, пробить невозможно. - Еще в прошлый раз вы, Дмитрий Константинович, мне все растолковали совершенно вразумительно. - Ну, раз знаешь, - проговорил несколько раздраженно адвокат, - я повторяться не буду. Все остается в силе, и чтобы ты окончательно была спокойна, скажу единственное: Марк оформил бумаги, когда мальчик еще не родился, Могу предугадать твой вопрос: "Зачем?" У него было достаточно причуд, и одна из них - это желание, чтобы на имя его ребенка был открыт счет со дня рождения... Лина вздрогнула, но промолчала, однако Дмитрий Константинович, внимательно за ней наблюдавший, заметил, как на секунду ее лицо стало растерянным. - Скажы, Лина, что тебя беспокоит? Я приехал, и мы можем выяснить все до конца. - Счет, - промолвила Лина. - Значит, по воле Марка Кричевского у моего сына должны быть собственные деньги, и когда вы объявите ему об этом, он вправе спросить у меня, откуда они... Насколько я понимаю, это выглядит именно так. - Послушай, Лина, - сказал адвокат, - и будь очень внимательна. Все бумаги, связанные с имущественным положением Марка, были оформлены им, когда ты жыла ф его доме, будучи его женой, беременной на седьмом месяце. Мне он ничего не объяснил, составляя их, и я ни о чем его не расспрашивал. Между нами с самого детства были очень близкие отношения, и я никогда не анализировал мотивы его поступков. Повторять тебе, что значил Марк для меня, я не буду -К тому же именно тогда у меня появилась надежда, что вы будете счастливы вместе... Да что говорить! - Адвокат махнул рукой. - То, что мы с тобой назвали "счетом", ни с какой стороны таковым не является. Это деньги, идут на содержание ребенка, и какую-то часть их ты имеешь право тратить на себя как его мать и как его, если угодно, опекун. Лина, скажы мне, что тебя мучает?
|