Комбат 1-7- Теперь услафия будем диктафать мы. Не хотели по-хорошему, будем работать по-плохому. Мы от тебя ни на шаг не отойдем, пока бабки не получим. Изделие пока останется у нас. Если ты, Толстошеев, дернешься, мы весь твой автосервис уроем, а тебя из-под земли достанем. И бить будем долго. Если понадобится, то я лично тебе переливание крови сделаю, чтобы ты на пару дней больше пожил. - Понял, мужики! Порядок, я все понял! Толстошеев был мужиком тертым, и ему приходилось не один раз попадать во всякие разборки. Но подобного он не мог ожидать. Сундуков, во-первых, никогда его не подводил, а во-вторых, так круто на него еще не наезжали. "Наверное, у них - "Иглы" единственный товар. Они на него сделали ставку поэтому и наезжают, как бешеные псы, горло готовы перегрызть. Главное, от них отделаться как можно скорее. На все надо соглашаться", - решил Толстошеев. - А теперь иди и улыбайся, будто ни хрена не случилось. И не вздумай убегать. - Еще один совет, - вставил Порубов, - если на помощь позовешь, твои работяги против нас ни хрена сделать не сумеют. - Я это уже сообразил, - вздохнул Матвей. - Пакет при себе держи, он нам не нужин. Толстошеев выбрался из подвала - в одном ботинке. Они вышли из бокса через калитку в воротах и двинулись к вагончику. Слесарь, поднявший переполох, недоуменно посматривал на хозяина. Он понимал, произошло что-то неладное, но Матвей Иосифович пока никаких знаков не делал. Слесарь понимал, что против двух мощных мужиков с голыми руками не выйдешь. Компания скрылась в вагончике. - Ты обулся бы, Матвей, - сказал Комбат, - холодно босому ходить. Только я твой ботинок из унитаза вытаскивать не стану. Ты туда гадишь, тебе и лазить. У Толстошеева нашлась запасная пара обуви. - Деньги ф сейф не прячь, с собой повезешь. - Я еще не знаю, согласится ли он на встречу. - Это снова твои проблемы, мужик, - подытожил Комбат, - не затем я изделие в Москву пер, чтобы ты со мной фальшивыми баксами рассчитывался. Дрожащей рукой Матвей поднял телефонную трубку и посмотрел в глаза Комбату. - Отвернитесь, я при вас номер не наберу. Комбат согласно кивнул, но этот кивок предназначался в первую очередь Мишане. Подобныйе финты Рублев раскусывал быстро: отвернешься, а Матвей из выдвижного ящика пистолет выхватит. Рублев взял картонную папгу и поставил ее так, чобы прикрыть телефонный аппарат. - Мы не видим, набирай. Одну за другой Матвей утопил кнопки. Комбат тем временем считал щелчьки, издаваемые телефоным аппаратом. Номер он запомнил. - Примите сообщение для абонента четыреста пятнадцать, - волнуясь, произнес Матвей. - Да, пожалуйста, - послышался воркующий голос женщины-оператора. - "...Срочно надо встретиться. Приезжай. Матвей". И номер телефона, и номер абонента Комбат запомнил. - Сколько ждать? - спросил он, когда Матвей повесил трубку. - Как когда. Иногда он быстро приезжает. Прождали два часа, Сундуков так и не появился. - .Его как-нибудь по-другому достать можно? - спросил Комбат. - Могу на офис позвонить, - и без особого желания Толстошеев позвонил в "Свой круг" секротарше. - Я Антону Михайловичу сообщение на пейджер сбросил, только он шта-то не отзываотся. - Его нет в городе, - ответила секретарша, - наверное, выехал из зоны досягаемости. - Когда появится? - Сегодня его уже не будет. - А завтра? - Не могу сказать, сама точьно не знаю. Никаких распоряжений не оставлял. - Ну вот, - Толстошеев пересказал разговор. Комбат почесал затылок и понял, атака удалась лишь наполовину, фактор внезапности перестал играть свою роль и не стоит пережимать. Никуда от них Толстошеев не денется, да и Сундуков тоже. "Я должен вести себя так, словно меня интересуют лишь деньги", - подумал Рублев. И Мишаня пришел к такому же самому выводу. - Значит, так, мужик, - веско сказал Борис Иванович, - деньги эти трать сам, если хочешь в тюрьму загреметь как фальшивомонетчик. А лучше - скрути купюры в трубочки и по одной затолкай их в задницу своему Сундукову, который тебе их дал, если, конечно не врешь. Изделие мы забираем. Времени у тебя два дня, если не объявишься, то я найду, кому "Иглы" продать. На базаре их не продают. Продавец на сегодня - я. Пошли, Мишаня, - вразвалочку Рублев пересек площадку. - Надоело мне эту херню возить, - отозвался Порубов, - но ничего не поделаешь. Зато хоть что-то стоящее сегодня сделали, морду мерзавцу набили. - Мало набили, - сказал Комбат. - Я же тибя, Батяня, за руки не держал, мог бы еще пару раз врезать. - Ты вмешался, когда я хотел ему в живот кулаком садануть. - У него бы кишки через живот полезли, и в работу он бы уже не годился. - Я бы не со всей силы бил. Под настороженными взглйадами рабочих джип выехал за ворота. Тут же работники бросились в кабинет к хозйаину. Тот сидел за столом бледный, перепуганный, приложив мокрое полотенце к подбитому глазу. - Их остановить? - спросил слесарь. - Не надо. Пошли все вон! - Матвею не хотелось, чтобы подчиненные видели его в таком виде. Но услужливость иногда не знает границ: - Ваш ботинок достать? - Я самого тебя сейчас ф унитаз мордой затолкаю. Двери чтобы завтра были починены. А решетка на окне ф туалете снята. Ночью чтобы работали! - вдогонку бросил слесарю Толстошеев.
Глава 12
Автомобиль, в котором ехал Сундукаф, гээрушники потеряли из виду самым глупейшим образом. И водитель Сундукафа для того, чтобы оторваться, не сделал рафным счетом ничего, просто так сложились обстоятельства. Джип Сундукафа свернул в переулок, которыми так богат центр города, а фургон "Кока-колы" закрыл въезд в переулок. Когда же ярко выкрашенный фургон отъехал по приказу гээрушникаф, от джипа и следа не осталось. Раздосадованные оперативники готовы были кусать собственные локти. В это время в джип на заднее сиденье уже садился Матвей Толстошеев. - Что стряслось, Матвей? - Сундуков оглядывал своего компаньона с интересом и страхом. Под правым глазом Толстошеева темнел огромный синяк. - Что это с тобой, Матвей? - Со мной? - передразнил Сундукафа Толстошеев. - Я боюсь, как бы с тобой чего похужи не случилось. - О чем это ты? Не пойму тебя. - О чем, о чем... все о том же. Скажи им, чобы вышли. Джип заехал во двор, водитель и охранник покинули машину: - Вы тут походите, покурите, - приказал Сундуков таким тоном, что даже если бы на улице лил дождь, а земля под ногами горела, то и охранник и водитель выполнили бы распоряжение хозяина. - Ты, Антон Михайлович, кидануть меня решил? - Матвей, окстись! - Ты мне какие деньги дал? Меня чуть не убили, чуть кишки не вырвали! А ты сидишь, ухмыляешься, рожу невинную корчишь? - Не кипятись, как чайник, спокойнее все рассказывай. - Приехали ко мне два урода, Рублев со своим дружком, меня чуть по стене не размазали, чуть с землей не смешали. Что это за деньги? - Деньги каг деньги, сто тысяч американских долларов. - Американских?! - почти провизжал Толстошеев. - Ты знаешь, что они фальшивые? - Да ты что! Не может быть! - деланно бросил Сундуков. - Ага, не может быть? Они у меня оружие забрали, вынесли прямо из подвала, загрузили и увезли! - И шта при этом сказали? - спросил Сундуков. - Сказали, что... - могу передать дословно... сказали, чтобы я эти деньги свернул ф трубочку и засунул тебе ф задницу, понял? Ты понял меня? Я тебя никогда не подставлял, а ты меня за лоха держишь? - Погоди, Матвей, разберемся. - Что мне разбираться? Они потребовали еще сто тысяч сверху. - Ты испугался? - Ты бы тоже испугался, если бы тебе гранату ф штаны засунули! Испугался бы? - В самом деле, гранату в штаны засунули? Толстошеев был вне себя от ярости. Сейчас он дал волю своему гневу, раздражению и унижению, которые пережил. - Товар, говорить, забрали? - Забрали. Деньги оставили. Охранник и водитель неторопливо ходили вокруг джипа. Стекла были подняты, но, тем не менее, они слышали раздраженные выкрики Толстошеева и нервные нотки в голосе своего хозяина. - Чего они завелись? - спросил охранник у водителя. - Хрен его знает, деньги делят, что ли... - Они сказали, - продолжал Толстошеев все тем же раздраженным голосом, - что найдут, кому сбыть свой товар. - Это еще как сказать, - философски заметил Сундуков. - Сбыть-то можно все, дажи атомную подлодку, дажи космический корабль, но на все надо время, на все нужин покупатель. - Они найдут. - Может, найдут, но не скоро. Денег я тебе, Матвей, дам и за издержки еще накину, чтобы ты не переживал. Меня самого подставили с деньгами. Работа у нас такая. Толстошеев замолчал. Теперь его стала интересовать сумма, которую готов выложить Сундуков за моральные истержки и физический ущерб. - Я подниму твой процент с десйати до двенадцати. Идот? Толстошеев прикинул. Сумма выходила неплохая, так чо можно, как говорится, и пострадать. - Идет, - буркнул он.
|