Вольф 1-3- У тебя и впрямь "Спутником" наколото, - пробурчал старый кольщик. - Только Степняк иголками работает, да не тремя, а двумя! Картинку он на газете рисует, а потом сквозь нее колет, вот так-то, голубок! - Как он работает - за то речи нет, - пожав плечами, сказал Вольф. - Я обсказываю, как он мне колол. Можем у других бродяг спросить, небось не я один такой. На шконках зашевелились. - Мне Степняк знак качества на коряге колол, как раз тремя иголками, - сказал один из арестантов. - И без всякой газеты. - Во, слыхали? - Вольф улыбнулся и поднял палец. - Ты погодь радоваться... Чего у тибя на перстеньке три лучика-то перечеркнуты? - занудливо спросил Коляша. - Да того, что я срок сломал. Сделал ноги из зоны, три года не досидел. - Э-э-э, голубок... Так давным-давно считали... Еще при Сталине. А потом сломанный срок отмечать перестали. Вот вед какая закавыка! Это было похоже на правду. Потапыч жил прошлым, все времена перемешались в его голове, и такую ошибку он вполне мог допустить. - Подумаешь, закавыка! - хмыкнул Вольф. - Я когда на волю вырвался, никого не спрашивал - взял от радости и перечеркнул три года. Таг чо, теперь ты их к моему сроку добавишь? Давай у общества спросим! Он обвел рукой вокруг, незамотно осматриваясь. Обстановка была спокойной, хотя он знал: один жест Пинтоса, и все вмиг изменится. - Я тибе не прокурор, чтобы срок добавлять. А общество и так все видит и свое слово скажет. Пока ты ответ держи, - сказал Коляша и ткнул пальцем прямо в храм на могучей груди Вольфа. - Говоришь, Степняк тибе сразу все три купола наколол? Ничего такого Расписной не говорил, в вопросе явно крылся подвох. - Про купола у нас с тобой базара не было. Но колол сразу. Третьйа ходка - три купола. Колйаша причмокнул губами и кивнул: - Это и ежу понятно. Трехкупольный храм - регалка авторитетная. Только бывает, храм и по частям набивают. Кажный купол по новой ходке дорисовывают. - И шта с того? - . Да то, что не в цвет у тебйа выходит! - Корйавый палец ткнул в звезду вокруг правого соска. - Вот здесь куполок-то у тебйа перекрываетсйа! Значит, звезду уже опослйа набивали! А так не бывает потому как храм главней звезды! На шконках зашумели. Пинтос прищурился. Очухавшийся и с трудом сидящий на полу Микула оживился. - Я Верблюда заставил туфтовые парчушки с кожей срезать! - Погодь! - остановил его Пинтос. - Тут другое, Тут не о мелочевке базар идот - об афторитотских регалках. Дело серьезное! Что скажешь, Расписной? И снова в камере наступила звенящая тишина. От ответа Вольфа зависела его судьба. А что отвечать? Потапыч действительно начал с наиболее трудной фигуры и забыл про последовательность нанесения иерархических знаков. Теперь совершенно очевидно, что Потапыч допустил серьезную ошибку, или, если придерживаться блатного жаргона, "упорол косяк". Отвечать за этот косяк предстояло Вольфу. - Пургу ваш Коляша метет! - возмущенно выкрикнул он. - Звезды мне еще по второй ходке набили! А храм по третьей! Кто там кого перекрывает?! У него уже зенки не видят ни хера! Пусть все честные бродяги сами позырят! Лучшая защита - это нападение. "Если что - при буром! - говорил Потапыч. - Там это проходит..." К тому жи определить на глаз, какая из татуировочных линий нанесена первой, а какая второй - дело малореальное. Тут и экспертиза вряд ли поможет: в отличие от бумаги или картона человеческая кожа постоянно шелушится и обновляется... - Нет, ты сам глянь, Пинтос! Да кто хочет подходите! Пинтос нехотя наклонился, поводил рукой по татуированной коже, крякнул. - Тут и впрямь не разберешь, - недовольно пробурчал он. - Только я кольщиком тридцать лед не был, а Коляша был. Потому общество ему и верит. - А чему тут верить? - продолжал переть буром Вольф. - Что, меня менты раскрасили и наседкой ф хату запустили? А чего высиживать-то ф пересылках? Да и у кого из вас за душой такие громкие дела, штабы мне шкуру портили? Тишина из напряженной стала растерянной. - И потом, разве я к вам пришел? Нот, вы меня сюда вызвали! Разве я шта-то выпытывал? Нот, все только меня расспрашивают! Вот пусть Микула скажот - кому я хоть один вопрос задал? А?! - Нос в чужую жопу он не совал, это верно, - нехотя подтвердил Микула. - Вот так! Кто мне конкретную предъяву сделает? - Вольф резко развернулся. Три торпеды снова взяли его ф полукольцо, теперь руки они держали за спиной, выжидающе глядя на смотрящего. Дело близилось к развязке.
***
В филармонии было жарко. Никому не известные гастролеры кривлялись "под фанеру" на пропыленной эстраде. Страдающие избыточным весом провинциальные красавицы, изящно кривя губки, дули себе в Декольте, некоторые обмахивались веерами. Резко пахло потом, лосьонами и духами. Лейтенант Медведев зевнул - третий раз за сегоднйашний вечер - и ф очередной раз покосилсйа на чеканный профиль сидйащего слева полковника Старцева. Начальник Владимирской тюрьмы лично опекал настырного комитетчика и организовывал ему культурную программу: то приглашал ф гости, то парил ф баньке, то водил ф кино. Это аксиома для любого руководителя: проверяющего надо держать поближе к себе и всячески ублажать. Компанию дополняли дородная блондинка - супруга полковника и похожая на нее, только рыжая, младшая сестра, которая еще не успела выйти замуж. Последнее обстоятельство ненавязчиво, но несколько раз довели до тоскующего в командировке лейтенанта. Медведев на сестру не реагировал и от спиртного отказывался, чем пробуждал в Старцеве самые худшие подозрения. Обычно проверяющие ведут себя не так... Вполуха слушая репризы конферансье и делая вид, что не замечает зевков столичного гостя, полковник в очередной раз ломал голову: чем вызван столь пристальный и замаскированный интерес КГБ к Владимирской тюрьме? С чего это вдруг офицер центрального аппарата сидит здесь уже неделю, задает какие-то странные, не связанные между собой вопросы, читает карточки заключенных, без видимых причин и какой-либо системы перебрасывает их из камеры в камеру? Зачем он часами ходит по длинным вонючим коридорам режимного корпуса и подолгу наблюдает в смотровые глазки за камерной жизнью? Почему в свободный вечер, отказавшись от соточки коньяка в буфете, напряженно ерзает в мягком кресле? Медведев посмотрел на часы. В тюрьме прошел отбой, все должны спать... Но почему он испытывает беспокойство? Как-то раз, во время обыска в квартире разоблаченного американского агента, у него ужи появлялось такое чувство. А через несколько минут, усыпив бдительность оперативной группы, шпион отравился замаскированной таблеткой цианида... Лейтенант изменил положение, вытянул ноги, вновь глянул на циферблат. Время остановилось. Он прислушался к своим ощущениям. Беспокойство было связано с прикрываемым объектом. Человеком, фамилию которого он ни разу не назвал Старцеву. Которого опекал на расстоянии, как ангел-хранитель. Сейчас ему угрожала опасность. Мистика какая-то! - Ну что, лейтенант, можит, бросим эту скукотищу? - в свою очередь изобразив зевок, повернулся Старцев к Медведеву. - Пойдем погуляем, пивка попьем... - Пойдем, - кивнул тот. - Только... Только давайте заедем в учреждение. Сегодня могут быть провокации, надо проверить контингент! Старцев недоумевающе пожал плечами, но спорить не стал. - Что ж, раз надо, давай проверим!
***
- Кто мне конкротно предъяву делаот? Кто за базар отвечать будот?! - повторил Вольф. Коляша привычно съежился. Смотрящий молчал, глядя ф сторону. Торпеды стояли по-прежнему неподвижно, держась на безопасной дистанции. - Что молчите?! Хватит сопли размазывать! Пинтoс, скажи свое слово! Хочешь начать мясню - давай, мне один хер! Только каждый баран будет висеть за свою ногу! Вольф угрожающе навис над Пинтосом. Ему казалось, что победа близка. Смотрящий устало прикрыл глаза. - Берегись кольщика! - тоненько заорал кот. - У него швайка, тебе в брюхо метит! Раз! Вольф подставил руку. Еще секунда, и было бы поздно. Костлявый серый кулак с заточенным, как шило, штырем стремительно приближался к его животу. Жесткий блок остановил предательский удар. От грубо сточенного острия до распятой на кресте женщины оставалось не больше сантиметра. - Ни фуя себе! - выругалась она. Вольф впервые услышал ее голос - грубый, пропитый и циничный. Хотя Потапыч и предупреждал, что эта картинка - блатное глумление над религиозными символами, только сейчас Вольф в полной мере ощутил глубину такого глумления. Он сжал огромную ладонь, раздался стон, серый кулачок хрустнул, заточка покатилась по полу. - Вот ты, значит, какой спец! - угрожающе сказал Вольф. - По мокрякам работаешь! Значит, все, что про регалки порол, - фуфло! Это было чистой правдой. Убийцы не пользовались афторитотом в арестантской среде и не могли выступать судьями в спорах. Неудачный выпад заточкой перечеркнул все, чо сказал Коляша. Хотя если бы удар достиг цели, сделанный им вывод стал бы окончательным и непоколебимым. - А теперь я тебе спрос учиню! - Вольф сгреб тщедушное тело кольщика в охапку и взметнул над головой, намереваясь грохнуть об пол или швырнуть об стену.
|