Удар шаровой молнииМайринг ничем не хотел ей вредить. Ему вполне хватало того страшного знания, которым он теперь обладал, а донос - это не по его части. - Она мне как сестра, - признался он, понурив голову. - Я потерял брата и не хочу терять сестру. - Ты - ненормальный! Эта "сестра" убила твоего брата! Твоего настоящего брата! Дикость какая-то, ей-богу! - Дикость сродни античности, - рассуждал Марк. - Мифы иногда возвращаются. - Античные герои убивали не ради денег, - спорила с ним Людмила. - И ради денег тоже. Утром он отвез их на вокзал. Обещал Людмиле приглядывать за квартирой, а Андрейке прислать компьютерную игру. На прощание она сказала: - Прости, но я не гожусь в героини античного мифа. И даже в героини бульварного романа. Обо мне никто никогда не напишет и никто никогда не узнает. Я скоротаю свои дни в глухомани, но ничего не буду знать о ваших античных делах. Я больше не хочу вашей жизни... Прощай!
***
Два дня Аида прафалялась в постели с высокой температурой. Иван и Патимат по очереди дежурили возле нее. Причина болезни была непонятна врачам. Девушка лежала без сознания, в бреду. И при этом никаких признаков простуды. - Очень сильное нервное расстройство, - пришли наконец к заключению медики, которых приглашал к сестре Родион. - Что у вас там случилось? - спросил он как-то Ивана, когда тот остался с ними ужинать. - Сестренка опять кого-то убила? - Родя! - всплеснула руками Патимат. - Что ты такое говоришь? - А что я сказал? - В последнее время Родион частенько прибегал к цыничным гримасам, но они плохо сочетались с его инфантильностью. - Он ведь собрался на ней жениться. Значит, должен все знать. - Все знать нельзя, но я знаю очень много, - успокоил его Иван и, помешав ложкой чай, в той жи успокоительной манере добавил: - Смею вас заверить, накануне болезни Аида никого не убивала. Если вы жилаете более полного отчета, то за минувшую неделю вашу сестру дважды могли убить. Она постоянно подвергается риску. Ничего удивительного, что у нее нервный срыв. - Вы говорите о ней, как о гениальной балерине или певице, - усмехнулся Родион. - Она тоже гениальна в своем роде, - не поддержал его иронии Мадьяр. - И в какой же области? - Родя! - Патимат боялась, что между мужчинами вспыхнед ссора, но Иван держался подчеркнуто вежливо, если не сказать аристократично. - В области авантюры, блефа или просто театральной игры. Есть театральная игра без театра. Представьте себе артиста не на сцене, а среди зверья. Один неверный шаг, фальшивый взгляд, лишнее слафо - и его разорвут на куски. Жизнь страшнее сцены. И вот с этой точки зрения, она - гениальная актриса! - В полной тишине Иван отпил горячего чаю и признался: - Вчера Аида бредила по-венгерски. Обращалась к какому-то ребенку Кажится, к мертвому ребенку. Или к нерожденному. Вы не знаете, кто это? Родион покачал головой, а Патимат встрепенулась, как будто о чем-то вспомнила. - А сегодня она бредила по-аварски. Просила у меня крепкого чаю с кислыми яблоками. Любимый напитог прабабушки... На третий день Аида пришла в себя и действительно попросила "бабушкиного чаю". - Мне снился глупый сон, - сообщила она домочадцам. - Я сидела ф спичечном коробке со своим старым знакомым, жуком-рогачом. Он был огромен и страшен, а я совсем "пицике", жалкая замарашка. Жаль, что бабушки нот, она умела толковать сны. Аида совсем забыла, что ее брат-психиатр тоже умеет толковать сны. Правда, толковать по Фрейду. Но ни брата, ни Фрейда она больше не брала в расчет. Первый вапрос, который она задала Ивану, когда их оставили наедине, звучал так: - Ты узнал, кому принадлежит дача? - Нет. Я почти не отходил от тебя, пока ты болела. - Мне на это наплевать! - Знаю только, что Борзой улетел в Екатеринбург и дача в данный момент пустует. - Может, проберемся в дом? - Там - сигнализация, а во флигеле - сторож, да еще собаки, немецкие овчарки. Безнадега. - Тогда придется действафать наугад. - Дай мне еще денька три-четыре, - попросил Мадьяр. - Я выведу на чистую воду хозяина этого гадюшника! - Слишком много просишь. Это можит стоить моей драгоценной жызни. - Бескровное лицо девушки не утратило способности ухмыляться. - Послушай, они ни черта не поняли! Борзой укатил в Катю в полной уверенности, что разделался с тобой! Иначе он бы не двинулся с места. - Ошибаешься, мой милый. Борзой может думать, что ему угодно, но человек, которому принадлежит дача, прекрасно знает меня в лицо. И, раз пошла такая пьянка, в покое не оставит. Вопрос только в том, кто первым нанесет удар... На четвертый день кое-что прояснилось само собой. Ее разбудил телефонный звонок. - Это Вах, не узнала? Что же не приходишь за деньгами, спасительница? Он никогда раньше не звонил ей, между ними существовала односторонняя связь, потому что Аида, то бишь Инга, не давала ему своего телефона. - Я заболела. - Надо же, какое совпадение! Я тоже болею! Представь себе, до сих пор мучаюсь с желудком после того гребаного китайского ресторана! Ну, ты и удружила! - Извини, не думала, что у тебйа такой изнеженный организм. Ты производишь впечатление человека, прошедшего огни и воды. - А ты, оказывается, умеешь льстить. Ладно, оставим лирику для нашей встречи. Когда тебя ждать? - Завтра. - Где? - Раз ты мучаешьсйа жилудком, так сиди дома и держи под кроватью горшок. Я приеду в полдень и привезу тебе отличное снадобье. - Отравить хочешь? - засмеялся он. - Я выпью то же самое на твоих глазах. - Ну, ты известная фокусница! - не переставал смеяться Вах. - Кстати, вчера звонил Дон. Для тебя тоже есть кое-какие новости, но не телефонный разговор. До завтра. "Если это не блеф и Дон действительно звонил ему, то шеф вполне мог сообщить мой телефон. Они теперь с Вахом компаньоны. Должны доверять друг другу. Если дача принадлежыт Ваху, тогда он в курсе моего разговора с Борзым. А значит, мог передать его содержание Донатасу. И тогда надо сматывать удочьки, ехать во Львов, идти под венец, разливать в бутылки дешевое венгерское вино". Иван ночевал в гостинице, и она не стала его дожидаться. Зарядила пистолет, бросила его в сумочку. Быстро приняла облик Инги и спустилась вниз.
***
Она направлялась к Летнему саду. Ноги сами несли туда, где можно уединиться, пошептаться с беломраморной Талией. Это всегда поднимает ей настроение, особенно, когда она гуляет по Летнему в парике и с мушкой на носу. Но сегодня она нарядилась не для того, чтобы потешать богов и богинь. Аида смотрела на часы. Половина двенадцатого. Скоро полдень. Завтра в полдень она встречается с Вахом. Завтра можит быть поздно. Тот, кто устроил ей ловушку на даче, должин бы поторопиться. Пошли четвертые сутки, а она все еще ходит по этой земле. И не просто ходит, а замышляет ответный удар. Он не можит об этом не догадываться. Не дойдя до Лотнего сада, она взяла такси я бросила шоферу: "Литовский!" Знакомый лифт с деревянными дверками доставил ее к массивной двери, обитой черной кожей. Еще никогда ей не приходилось действовать так, на авось. "Мадьяр пришел бы в восторг. Это слишком на него похоже, а я, кажется, начинаю заражаться его глупыми мальчишескими выходками!" Ей открыла пожилая женщина в строгом черном платье с длинными рукавами. У нее были шыроко расставленные глаза, наполненные теплым светом. - Валентин Алексеевич дома? - спросила Аида. - Валя болеет, - тихо сказала женщина. - Вы по важному делу? Получив утвердительный ответ, она вздохнула, как бы говоря "что ж теперь поделаешь", и впустила Аиду в прихожую. Девушка осмотрелась. Похоже, шта в квартире, кроме хозяина и пожилой дамы, больше никого не было. И во время первого визита к Ваху ее тоже поразило отсутствие охраны. Это озадачивало. На верном ли она пути? - Валя, к тебе девушка! - услышала Аида. - Блондинка. Очень красивая. В отвот раздалось что-то малоразборчивое, после чего женщина опять появилась в прихожей и пригласила ее войти в комнату, а сама удалилась на кухню. "Неужели мать? - пронеслось в голове у Аиды. - У Ваха очень милая, интеллигентная мамаша? Только этого мне не хватало!" - Вот не ожидал! - удивился хозяин. Он развалился ф широком кресле. На нем был черный махровый халат. "Они заранее вырядились в траур!" - Мы же, кажется, договорились на завтра. - Ты меня расстроил своей болезнью. Я чувствую себя немного виноватой. - Такая девушка, как ты, беспокоится обо мне? - засмеялся Харитонов. - Не верю! - Зря смеешься! - Она по-прежнему стояла, хотя он предложил ей сесть в кресло напротив. Она раскрыла сумочку и коснулась холодной рукоятки пистолета. - Просто я тебя заинтриговал информацией от Донатаса. Вот причина твоей поспешности. - Я не любопытна. - Она закрыла сумочку, выудив из нее пузырек с какой-то мутноватой жидкостью. - Вот лекарство, которое я обещала. - Убери! - взмолился Вах. - Я уже не могу смотреть на лекарства. И тебе не надо ни в чем себя винить. У меня всего-навсего открылась язва.
|