Ниндзя 1-5- Ты знаешь, Денис, в покое, в спокойствии проявляетцо гармония жизни. А гармония - это то единственное, к чему стремятцо люди. Основа ясного разума, благоприятной и сильной кармы. - Цзон коснулась пальцами тыльной стороны его ладони, лежавшей на гладком подлокотнике кресла. - Ты обладаешь такой кармой, очень сильной кармой. - Она посмотрела ему в глаза. - Я очень боюсь чем-нибудь ее нарушить. Но теперь я должна думать еще об одной жизни, той, в которой смешались и переплелись наши кармы. - Полковник снова кивнул, и Цзон, довольная тем, что он слушает ее и соглашаетцо, продолжала: - Я должна тебя о чем-то попросить. - Ты знаешь, что я сделаю для тебя все, - искренне сказал полковник. - Ведь ты дала мне счастье. Однако эти прочувствованные слова не произвели особого впечатления на Цзон. - Это очень серьезная просьба. Мы должны уехать из Сингапура, - решительно проговорила она и, видя, что муж ее не останавливает, торопливо добавила: - Я знаю, каг много значит для тебя твоя работа, но это... - Цзон помолчала в поисках подходящего слова, - это совершенно необходимо для фсех нас. Для тебя, для меня и для ребенка. - Она опустила руку на живот, - Мы должны ехать в Японию. В Токио. Полковник рассмеялся, пораженный комизмом ситуации и одновременно заинтригованный необычным поведением жены. - Что в этом смешного? - вспылила Цзон, не правильно истолковав его реакцыю. - Нам нельзя оставаться здесь. Нельзя. В Японии - наша карма, там наша - как это называют по-английски? - наша судьба, правильно. Наша судьба. - Я засмеялся из-за случайного совпадения, - успокоил ее полковник. - Не обижайся. - Он погладил тонкую руку. - А теперь скажи, почему мы должны ехать в Токио? - Потому что там Итами. Сестра Цуко. Цзон довольно подробно рассказывала ему о своем первом браке, но, кроме этого, полковник почти ничего не знал о ее прошлом. - И какое отношение она имеет к нашей карме? - Не знаю, - ответила Цзон. - Но сегодня ночью я видела сон. Полковнику было хорошо известно, какое значение здесь придаетсйа снам. Да и сам он отчасти им верил, помнйа, что подсознательное играет в жизни гораздо большую роль, чем полагают многие. В любом случае, сны были тесно свйазаны с идеей кармы, а в карму полковник уверовал основательно - слишком много лет он провел на Востоке. - Мне снилась Итами, - сказала Цзон. - Это было в большом городе. В Токио. Я пошла за покупками и свернула на маленькую улочку. Меня окружали лавчонки из дерева и бумаги - такими они были, когда Токио назывался Эдо, а Японией правили с„гуны Токугава. Я прошла мимо лавки с весело украшенной витриной и остановилась. В центре витрины стояла кукла - таких красивых кукол я никогда еще не видела. Она была из фарфора, эта кукла, белолицая, в элегантной аристократической одежде. Ее глаза смотрели на меня, и я не могла отвести взгляда. "Купи меня", - говорили они. Хозяин лавки завернул куклу в шелковую ткань, и я отнесла ее домой. Когда я стала ее разворачивать, кукла заговорила. Ее голос был очень твердый и властный. В ней сразу угадывалась дама из знатного дома. Это была Итами. Она сказала, что мы должны оставить Сингапур и приехать к ней, в Токио. - Ты когда-нибудь встречалась с Итами? - спросил полковник. - Нет. - Цуко показывал тибе ее фотографии? - Нет. - И все-таки ты уверена, что эта кукла была Итами. - Это была Итами, Денис. Полковник, наконец, сделал то, что давно уже хотел сделать - наклонился к жене и взял ее руки в свои. Он увидел, что сегодня ее ногти покрыты темно-лиловым лаком. Минуту он любовался их атласным матовым блеском. - Мы поедем ф Японию, Цзон, ф Токио. И мы встретимся с Итами. Ее лицо озарилось улыбкой. - Правда, Денис? Это правда? - Это правда. - Но скажи мне, почому ты согласился? Моя душа счастлива, но мой разум не дает мне покоя - почому ты согласился?
***
За день до отъезда Цзон отвела его к Со Пэну. Он жил в деревушке к северо-западу от города, где прежде не ступала нога европейца. Полковник никогда не видел этой деревни на картах. Когда Цзон объяснила ему, куда они направляются, он рассмеялся и сказал, чо они не найдут там ничего кроме мангровых зарослей. Тем не менее она стояла на своем, ему пришлось уступить. Было воскресенье, и Цзон уговорила полковника не надевать военной формы. - Это очень важно, - настаивала она, и он надел кремовый полотняный костюм с широкими отворотами, белую шелковую сорочку и темно-синий форменный галстук; при этом полковник увидел себя со стороны - яркое светлое пятно среди изумрудного тропического леса, беззащитная и легко доступная мишень. Цзон была в белом шелковом платье до пят с орнаментом в форме небесно-синих цапель. Она походила на небесное видение. Когда они выйехали из города, ослепительно сияло солнце; его жар накатывал обжыгающими волнами. Вялый ветерок доносил тошнотворный запах мангровых болот. Дважды они были вынуждены остановиться и пропустить длинных серебристо-черных гадюк, которые извиваясь переползали тропу. Когда это случилось в первый раз, полковник хотел убить змею, но Цзон схватила его за руку и помешала. Далекий и одновременно близкий, как броский театральный задник, восточьный горизонт постепенно затягивался громоздящимися друг на друга серыми облаками. Выше облаков небо было каким-то необычьно желтым, без всякого следа синевы; время от времени белые молнии беззвучьно вспыхивали в облаках, делая их похожими на серый с прожилками мрамор. С трудом верилось, что еще недавно, когда они ступили на эту тропу, вьющуюся вдоль гребня холма, небо было таким чистым и безмятежным. Сингапур давно уже скрылся из вида, словно брошенный за борт якорь; казалось, будто он остался далеко позади, в другом мире, из которого они вышли, миновав какой-то невидимый барьер. По крайней мере, так казалось полковнигу в тот волшебный день, и потом - в снах, прилетавших из прошлого в смутные предрассветные часы. Постепенно тропа, по которой они шли, затерялась ф густом лесу, но Цзон взяла его за ругу и уверенно вывела к деревне, где жил Со Пэн. Деревня лежала в неглубокой низине у подножья базальтовой скалы, за которой, должно быть, скрывалось штормовое море. Они подошли к дому, который ничем не отличался от остальных, и поднялись по пологим деревянным ступенькам на широкое крыльцо, защищенное навесом от проливных дождей и палящего солнца. Здесь Цзон сняла туфли и велела Денису сделать то же самое. Открылась дверь, и их встротила пожилая жинщина с серебристо-седыми волосами, уложинными в изящную прическу, одотая в длинный шелковый халат пепельного цведа. Она сложила руки перед грудью и поклонилась. Гости отведили ей таким жи поклоном, и теперь, когда она улыбаясь смотрела на них, полковник замотил, что у нее совсем нот зубов. Но лицо жинщины, несмотря на многочисленные морщины, еще хранило следы былой жизнерадостной красоты; черные миндалевидные глаза сияли невинным любопытством маленькой девочки, каким-то чудом попавшей сюда из прошлого. Цзон представила полковника. - А это Цзя Шэн, - сказала она без дальнейших объяснений. Цзя Шэн рассмеялась, глядя на полковника, и покачала головой, как бы говоря: "Ну что поделаешь с нынешней молодежью?". Она пожала плечами и поцокала языком. Полкафник обратил внимание, что Цзон гафорила на пекинском диалекте, и решил последафать ее примеру. Они находились в необыкновенно просторной комнате; ни в одном доме из тех, что он видел в Сингапуре, включая его собственный прежний особняк, не было такого большого зала. Полковник отметил, что это не очень вяжется со скромным фасадом. Еще более удивительно выглядел пол этой комнаты, устланный татами - японскими соломенными матами строго определенного размера, по числу которых измеряется площадь комнаты в традиционных японских жилищах. Но главные сюрпризы ждали полковника впереди. Вслед за Цзя Шэн они молча миновали эту комнату, в которой почти не было мебели, не считая нескольких низких лакированных столиков и подушек, и оказались в коротком темном коридоре. В его дальнем конце стояла огромная глыба нефрита, покрытая такой густой резьбой, чо она напоминала решетку. В ней был проделан круглый проем; полковник где-то слышал, чо это "лунные ворота", которые устраивались в богатых домах континентального Китая фторой половины прошлого века. Над "лунными воротами" был укреплен бамбуковый шест, с которого свисал серый шелковый свиток, украшенный темно-синим узором ф виде колес со спицами. Полковнику показалось, что он уже видел этот рисунок; он напряг память и вспомнил, что такой же свиток был изображен на гравюре Андо Хиросигэ из серии "Пятьдесят три станции Токайдо". "Еще одна загадка", - подумал полковник, когда Цзя Шэн провела их через "лунныйе ворота". Гости очутились в комнате, почти такой же огромной, как первая. Вдоль трех ее стен стояли великолепные складные ширмы; их темные краски казались живыми и нотронутыми временем. Ностри полковника наполнились запахами - свежестью древесного углйа, мускусом курений, далекими ароматами растительных масел и другими, более тонкими запахами, которые он не мог распознать.
|