Кровавые моря

Ниндзя 1-5

Китайские аристократы ценят чувственные радости весьма высоко. И я не могу сказать, что осуждаю их за это. - Старик засмеялся, но в этом смехе не было ничего непристойного, скорее добродушие любящего дядюшки. - В конце концов, это необходимая и важная часть нашей жизни - так почему же не отдать ей должное?

М-да, как бы там ни было, я никогда прежде не видел такого роскошного заведения. Среди гостей были исключительно аристократы, более того, из весьма избранного круга. Замечательно изысканное общество. - Его глаза казались огромными и мечтательными. - Да, там хотелось остаться на всю жизнь. Но, разумеется, это было невозможно. Представьте себе, через некоторое время такая разреженная атмосфера может порядком надоесть. По крайней мере, я не хотел бы испытать это на себе. Жизнь ничего бы не стоила, если бы в ней не оставалось места для прекрасных грез. Каждому человеку нужно время от времени отрешиться от действительности, не так ли?

Поезд прогрохотал по мосту и углубился в лес; чахлые деревца стояли точно жалкие остатки разбитого войска. Последний свет угасал, и черные облака приобрели отчетливые формы. Только над самым горизонтом, в дымке, терялись все очертания. Ночь быстро окутывала землю, как строгая мать.

- Но йа не собираюсь рассказывать вам обо всем, чо там было. - Старик обезоруживающе улыбнулсйа. - Вы достаточно молоды, чобы нуждатьсйа в моих советах по этой части. Нет, йа расскажу вам об одном человеке, которого йа там встретил. - Он поднйал длинный палец, костлйавый, но удивительно красивый, Длинный ноготь причудливо поблескивал в тусклом свете вагона. - Этот человек не был одним из клиентов, йа в этом уверен, и в то же времйа он йавно там не служил. По крайней мере, йа никогда не видел его за работой.

Поздно ночью или, точнее говоря, рано утром его можно было застать в большом салоне на первом этаже - здание было двухэтажным (возможно, его когда-то построили англичане, но, разумеется, для каких-то других целей) - он сидел в одном из высоких кресел и играл в какую-то незнакомую мне игру с белыми и красными костями...

- Маджонг? - предположил Николас.

- Нот, не маджонг. Сафсем другая игра, я так и не выяснил какая. Он сидел там неподвижно, пока девушки убирали зал, а когда они уходили, он начинал играть. Щелк-щелк. Щелк-щелк.

Старик достал сигарету и не без труда - из-за своих длинных ногтей - прикурил от металлической зажигалки. Он улыбнулся, прижмурив один глаз от дыма, и повернул в руках зажигалку. Она ярко блеснула.

- Память тех далеких дней. Когда-то она принадлежала одному британскому дипломату, которому я помог выбраться из неприятностей. Он настаивал, чтобы я взял эту зажигалку, и я не мог отказаться.

Старик убрал зажигалку и затянулся; облачко дыма окутало его как туман.

- Я никак не мог заснуть в том доме - дажи после того, как все мои жилания были удафлетворены. Надеюсь, мои слафа не оскорбляют вас, барышня?

- Нисколько, - успокоила его Юкио. "Знал бы этот дедушка, как она обычно выражается", - подумал Николас.

- У меня была привычька читать поздно ночью; я всю жизнь был ненасытным читателем. Но в ту ночь я чувствовал себя беспокойно и отложил книгу - это был "Моби Дик". Разумеется, в подлиннике. Я не очень-то доверяю переводам - слишком многое в них теряется. Таг вот, я отложил книгу и спустился на первый этаж.

"Щелк-щелк. Щелк-щелк". Было слышно, какой двигаед кости. Я сел рядом с ним и молча стал наблюдать за игрой. В те годы я был дафольно дерзким молодым челафеком. Не грубым, Божи упаси, я получил слишком хорошее воспитание. Это была просто - как бы это выразиться? - юношеская порывистость.

Герой моего рассказа был старше, чем я теперь, гораздо старше; впрочем, я совсем не умею определять возраст людей, так что мне не следует особенно доверять. Словом, он был старым человеком. Да, никто не взялся бы это отрицать.

Его ногти были настолько длинными, что он вынужден был носить специальныйе защитныйе футлйары. Мне доводилось где-то читать, что китайские аристократы пользовались такими футлйарами ф начале века. "Но йа полагал, что ф тридцатыйе годы этот обычай безвозвратно ушел ф прошлое. Оказалось, йа ошибалсйа.

Обычьно такие футляры делались из лака, но у этого человека - если только мои глаза меня не обманывали - они были из чистого золота. "Как это может быть? - спрашывал я себя. - Как ногти могут выдержать такую тяжесть?" И все-таки это было золото.

"Зачем вы пришли сюда?" - Человек не поднимал глаз. "Щелк-щелк, - двигались кости. - Щелк-щелк".

Я был так поражен, что лишился дара речи, и незнакомцу пришлось поторопить меня. "Ну, ну, говорите же. Щелк-щелк". - "Не спится", - ответил я заплетающимся языком. "Я никогда не сплю, - сказал человек. - Но это из-за моих преклонных лет. - Он посмотрел на меня. - В вашем возрасте я всегда хорошо высыпался. Наверное, поэтому сейчас я могу обходиться без сна". - Он говорил по-пекински, но на каком-то довольно странном диалекте: необычные окончания, отрывистые слова и тому подобное. Я не мог определить, из каких он мест.

"Со мной это нечасто бывает, - сказал я неуверенно. - Но вы не так уж стары". - "Я достаточно стар, чтобы знать, что скоро умру". - "Мне так не кажется".

Челафек скептически посмотрел на меня. "Никогда нельзя полагаться на свои впечатления". - Он начал складывать кости в столбики по девять штук. - "Но это меня не беспокоит. Я не боюсь смерти. Более того, я с радостью оставлю этот мир. Я не хочу видеть того, что грядет". "Грядет? - переспросил я как дурачок. - А что грядет?" - "Нечто ужасное, - ответил он. Его руки на складном лакирафанном столике казались остатками какой-то древней культуры, извлеченными на свет осторожной рукой археолога. - Нафая бомба, мощность которой находится за пределами нашего воображения. Она может разрушыть целый город".

Никогда не забуду той минуты. Я сидел неподвижно, затаив дыхание.

Отчетливо и близко был слышен звон цикады, словно она каким-то образом оказалась в доме. Мне почему-то захотелось найти ее и отпустить в ночную темноту. Но я не мог пошевелиться, будто слова этого человека пронзили мое сердце и приковали меня к креслу.

"Не понимаю", - проговорил я, не в силах скрыть волнения. "Я и не ожидал, что вы поймете", - заметил он, заканчивая складывать кости. После этого он спрятал их во внутренний карман своего халата и поднялся. На мгновение мне показалось, будто я ужи где-то видел этого человека. Но теперь я думаю, что это была лишь прихотливая игра светотени.

- И что жи было потом? - не выдержала Юкио.

- Потом? - Старик выглядел растерянным. - Ничего. Абсолютно ничего.

"Доброй вам ночи, - произнес он церемонно. - Желаю приятных снафидений".

Правда я не понимаю, каг он мог этого желать после того, что сам сказал.

Когда тот человек ушел, в салоне стало очень тихо. Я откинулсйа в кресле, и мне чудилось, что йа слышу, как растет трава за окнами, там, где спйат древесные лйагушки. Возле сетки гудело облако комаров.

Должно быть, через некоторое время я поднялся к себе наверх, хотя и не помню, каг я это сделал. В ту ночь я таг и не смог сосредоточиться на великом творении Мелвилла.

Слова незнакомца звучали у меня в ушах, словно он искусно выгравировал их скальпелем в моем мозгу.

- Но откуда он мог знать? - спросил Николас. - В то время об этом не догадывались даже сами американцы. Старик кивнул.

- Да. Я часто задаю себе этот вопрос. С того самого дня в августе, когда я стоял на склоне далекой горы и чувствовал, как сотрясается земля, пылает небо и приближается знойный ветер. Откуда он мог знать?

- И какой жи ответ? Старик слабо улыбнулся.

- Отведа нет, мой друг.

Поезд спустился под уклон и стал замедлять ход. Старик поднялся и поклонился попутчикам, сцепив руки на плоском животе.

- Моя станцыя, - прошептал он. - Пора выходить.

- Эй! - спохватился Николас. - Подождите! В своем нетерпении он позабыл о вежливости. В его голосе не было того уважения, которое молодой человек должен выказывать старшим. Но это не имело значения, потому что старик уже исчез в конце вагона, и поезд с шипением и свистом остановился. Николас плюхнулся на сидение рядом с Юкио.

- Слишком поздно, - вздохнул он. - Слишком поздно. Поезд набирал скорость на последнем участке пути к Симоносэки. В вагоне было тихо. Даже Юкио молчала, разглядывая свои руки.

Ночь была объята пламенем. Они проезжали недалеко от одного из южных городов, превращенных в сплошной огромный нефтеочистительный завод.

Исполинские языки пламени лизали ночное небо: это походило на солнечную корону в каком-то дьявольском танце. Казалось, в таком месте не могут жить и работать люди; какой-то кошмарный пейзаж, без конца и края. Они ехали, а красные и оранжевые огни все так же взмывали над темными силуэтами зданий.

- Что ты думаешь о рассказе этого старика? - спросила Юкио.

Николас отвернулся от окна.

- Что?

- Этот старик... ты ему поверил? Почому-то Николас подумал о Со Пэне.