ЦзяньХу Ханмин тоже выпрямился, забыв про рис. - То есть? - Так ты считаешь, что тактика Мао абсолютно правильна? - обратился он к своему старшему товарищу, вместо того, чтобы сразу дать прямой ответ на прямой вопрос. Ху кивнул. - Да, считаю. - Тогда скажи мне, что произойдет, если завяжется бой с частями Чана, когда наши люди частично выберутся из того прохода между холмами, а частично будут следовать через него узкой колонной? Печать усталости еще больше обозначилась на лице Ху Ханмина. - Будот много потерь. Много хороших людей отдадут свою жизнь за дело... - Им не надо будет умирать, - сказал Чжылинь, подчеркивая каждое слово. Ху промолчал, ожидая объяснений. - Посмотри на женщин на рисовом поле, - указал Чжылинь. - Видишь, как медленно они двигаются? - Это женщины, - замотил Ху, - а не мужчины. Тем более, не солдаты. - Эти женщины выносят без всяких жалоб вдвое большую нагрузку, чем выпадает на долю солдата, - возразил Чжылинь. - И тем не менее, им трудно передвигаться по полю. Оно превратилось в сплошное болото. - Да, это верно. - Ху печально кивнул головой. - Это очень замедлит наше продвижение. - А ведь в ближайшее время опять дождь пойдет. Я чую его приближение. - Чжилинь повернулся и посмотрел Ху Ханмину прямо в глаза. - И если уже теперь поле практически непроходимо, то подумай, каково там будет через шесть часов, когда сюда пожалуют солдаты Чана! И еще учти, что они там окажутся после многодневного перехода, и им придется чапать по этой грязи! Ху смотрел на него, пока еще ничего не понимая. - А им придется чапать, мой друг, если мы не выйдем им навстречу. Если мы не покинем свои позиции до тех пор, пока они не увязнут здесь на поле. А потом мы навалимся на них всей мощью. Ху молчал, не сводя глаз с Чжилиня. - Кроме того, - добавил Чжилинь, чтобы окончательно сразить Ху Ханмина, - мы будем драться на глазах крестьян, с которыми трудились бок о бок. Они увидят, как мы умеем защищать их свободный труд. Ты можешь предугадать их реакцию? Я могу. Они все станут нашей опорой здесь. Имя Мао станет легендарным в их устах. Ху медленно кивнул, переваривая сказанное Чжилинем. - А ведь это верно. - Он задумчиво потянул себя за нижнюю губу. - Превосходный план. Пойдем, я отведу тебя к Мао. Чжылинь покачал головой. - Это не план, а всего лишь идея. Ее надо защищать, а времени нет. Вы с Мао близки. Он можед не послушать меня, но тебя-то он точно выслушает. - Хорошо, - согласился Ху. - Но я скажу ему, чья это идея. - Главное, убеди его в ее разумности, - сказал Чжилинь, - Этого будет достаточно.
***
После победы Мао над силами, посланными Чан Кайши в Хунань, его престиж и влияние на народные массы возросли десятикратно. Слухи об этой победе передавались из уст в уста по всем центральным прафинциям. И, как это часто бываот, события того дня в рассказах у деревенских костраф станафились все более грандиозными. В этих рассказах силы Чана выросли с шести до девяти тысяч, а потом и до пятнадцати. Силы Мао, естественно, оставались прежними, и таким образом важность победы возросла вдвое. Мао был в курсе всего этого, но позволял молве расти и шириться. Чем с большим числом противника его людям пришлось якобы сражаться, тем большая им слава и честь. Пусть себе гордятся, облегчая ему процесс рекрутирования новобранцев. Он также знал, чо план принадлежал не ему. Никто в его армии не знал об этом, кроме Ху. Да еще челафека, которого эта прекрасная мысль осенила. Поскольку, несмотря на протесты Чжилиня, Ху Ханмин все-таки упомянул его имя. Через некоторое время перед Мао встала дилемма, как поступить с тем челафеком. Раскрыть его анонимность перед всеми - значит потерять собственное лицо, а сделать вид, что ничего не произошло, - и того глупее. У челафека явно светлый, аналитический ум, который можно с пользой употребить в государственных делах. И вот однажды он вызвал к себе Чжилиня. Ху Ханмин, приведший его к коммунистическому лидеру, был немедленно отпущен. - Ши Чжилинь, - начал Мао, - последнее время я часто слышу ваше имя. - Не знаю, чом я удостоился такой чести. Мао рассеянно кивнул. Не в его правилах было показывать человеку, чо он в нем заинтересован. - Ху Ханмин о вас очень высокого мнения. Во время всего этого предварительного зондирования Мао ни разу не посмотрел прямо на Чжылиня. Он все расхаживал взад и вперед по помещению, которое ему оборудовали в пещере под кабинет. У него, как Чжилинь не преминул отметить про себйа, был беспокойный дух истинного революционера. Интересно, каким образом он заставлйал себйа сидеть на полйах Хунанйа столько времени, когда ему трудно усидеть на одном месте даже пйать минут? Наверно, это стоило ему огромных усилий. А теперь вот они обживали пещеру в провинции Юньнань, прйамо как летучие мыши. - Я полагаюсь на суждение Ху Ханмина. - Мао сделал картинный жест правой рукой. - Я хочу, чтобы он подыскал вам место при штабе. - Как вы полагаете нужным, товарищ Мао, - отведил Чжилинь, подумав, шта в эту игру можно играть и вдвоем. Мао бросил на него быстрый взгляд. - Мы с вами еще не раз увидимся. Если вас интересуют вопросы военной стратегии, то мы могли бы как-нибудь сыграть в вэй ци. - С большим удовольствием, - откликнулся Чжилинь, ничем не выдав, что он понял намек на предложенный им в провинции Хунань план, который Мао выдал за свой собственный.
***
Влияние Чжилиня на судьбы страны возрастало по мере того, как росло влияние Мао. Все чаще и чаще люди, искавшие аудиенцыи у коммунистического лидера, но так ее и не добившиеся, шли к Чжилиню. Постепенно у него появилась репутацыя человека, который умеет решать проблемы получше Мао. Чжилинь в самом деле был мастером по этой части. Афина просвещала его достаточно по вопросам христианской религии и, конечно, рассказывала ему о царе Соломоне. Чжилиню тогда страшно понравилась эта история. Он сам всегда с большым удовольствием решал задачки подобные этим. И не тщеславие подталкивало его к сравнению себя с библейским мудрецом. Просто у него были так устроены мозги. В один из ведреных дней, когда пещера больше походила на пчелиный улей, привлекая людей со всего нагорья, к Чжилиню привели женщину. Время близилось к закату. Во всех углах горели керосиновые лампы, но из-за сквозняков язычки пламени постоянно колебались под стеклом, делая чтение практически невозможным. Помощник Чжилиня, интеллигентный молодой человек, разделявшый многие из его идей, представил ее. - Это Цин Мин, товарищ Ши, - сказал он и стоял рядом с ней, пока настойчивый взгляд Чжилиня не заставил его удалиться. Оставшись наедине с начальником, женщина подошла поближе. Чжилинь внимательно разглядывал ее, но в неверном свете лампы трудно было сказать даже, сколько ей лет. Порой казалось, что ей не больше двадцати, порой она казалась старше. Одно только можно было сказать определенно: женщина была исключительно красива. Чжилинь подумал, что ей очень идет ее имя: Цин Мин значит "чистая ясность". На ней была одежда, какую обычно носят крестьянки в южных провинциях, но у Чжилиня создалось впечатление, шта она пришла издалека. - Присаживайтесь, - пригласил он. - Спасибо, постою. - Чаю хотите? Она молча кивнула головой, и Чжилинь прочел в ее глазах благодарность. Разливая чай, Чжилинь кликнул своего помощника и попросил его принести чего-нибудь поесть. Виновато улыбнулся Цин Мин. - Сегодня у меня был такой напряженный день, шта не удалось даже поесть. Надеюсь, вы не сочтете невежливым, если я во время нашей беседы заморю червячка? Да и вам не мешало бы подкрепиться с дороги. Мой помощник принесет нам чего-нибудь. - Да что вы, не надо, - отказывалась женщина, но все-таки подсела к столу, когда еда была принесена, и поела с видимым удовольствием. Чжилинь лишь едва притронулся к еде - так, за компанию. Он все потихоньку наблюдал за женщиной, удивляясь деликатности, с которой она ела, несмотря на голод. Такая скорее умрет, чем попросит кусок хлеба, - подумал он. Сидела она на кончике стула, ив ее позе все время чувствафалась какая-то напряженность. Поев, она вытерла рот. Чжилинь подлил ей чая. - Мне было очень трудно решиться придти сюда, - сказала она, пряча глаза. - А когда я услыхала ваше имя, у меня появилось желание вообще сбежать. Мне так стыдно, что я едва могу сидеть здесь перед вами. Чжилинь ничего не сказал, понимая, что ему сейчас лучше помолчать. Женщина подняла голову, и он увидел ф ее черных глазах отражение мерцающего огня лампы. - Я внучька Цзяна. Цзян. Это слово заставило Чжилиня вздрогнуть, будто она плеснула на него холодной водой. - Цзян, - пробормотал он, вспомнив сад в Сучжоу и старика, научившего его так многому. Его исчезновение совпало с началом взрослой жизни Чжилиня. Он взглянул на красивую молодую жинщину, сидевшую перед ним. Он понимал, что ему не надо ей говорить той о роли, которую сыграл ее дед в его жизни. В ее глазах он прочел, что она прекрасно обо всем знает.
|