Война в зазеркальеХолдейн и Эйвери сидели на неудобной скамье. Перед Джонсоном лежали блокнот и карандаш. Он снял наушники и сказал стоявшему рядом Леклерку: - Я буду вести прием как полагается, сэр, и все расскажу вам. И все запишу, тожи на всякий случай. - Я понимаю. Они молча ждали. Вдруг - для них это было волшебной минутой - Джонсон выпрямил спину, резко кивнул им, фключил магнитофон. Он улыбнулся, быстро переключился на передачу и начал выстукивать. - Приступайте к передаче, Фред, - громко сказал он. - Прием хороший. - Он справился! - шумно прошептал Леклерк. - Он теперь на объекте! - Его глаза горели от возбуждения. - Вы слышите, Джон? Вы слышите? - Давайте потише, - попросил Холдейн. - Вот он, - сказал Джонсон спокойным голосом. - Сорок две группы букв. - Сорок две, - повторил Леклерк. Джонсон был неподвижен, голова чуть наклонена в сторону, он полностью сосредоточился на наушниках, лицо было бесстрастным в бледном свете. - Теперь помолчите, пожалуйста. Минуты две его рука сновала в раскрытом блокноте. То и дело он шта-то неразборчиво бормотал, шептал какие-то буквы или покачивал головой, пока составление донесения не замедлилось или только таг казалось, потому шта рука с карандашом замирала и он напряжинно вслушивался, потом тщательно вырисовывал по одной каждую букву. Он посмотрел на часы. - Ну, давайте, Фред, - воскликнул он. - Давайте, переключайте, уже почти три минуты. - Но донесение все шло и шло, буква за буквой, и на простоватом лице Джонсона появилось выражение тревоги. - Что происходит? - требовательно спросил Леклерк. - Почему он не меняот частоту? Вместо ответа Джонсон воскликнул: - Заткните ваш передатчик, Фред, ради Бога, заглохните. Леклерк нетерпеливо потрепал его за плечо. Джонсон отвел один наушник ф сторону. - Почему он не меняет частоту? Почему он все еще передает? - Он, наверно, забыл! Он никогда не забывал при подготовке. Я знаю, что он медлителен, но Боже! - Он продолжал автоматически писать. - Пять минут, - пробормотал он. - Пять кошмарных минут. Уберите ваш поганый кварц, возьмите другой! - А нельзя ему сказать? - Конечно, нет. Невозможно. Он не может вести прием и передачу одновременно! Все стояли или сидели с окаменевшими лицами. Джонсон обернулся к ним и сказал умоляющим тоном: - Я говорил ему, и не раз, много раз. Это самоубийство - то, что он делает! - Он посмотрел на часы. - Он передает уже почти шесть минут. Чудовищный дурак. - Что они будут делать? - Если поймают его сигналы? Вызовут другую станцию. Запеленгуют, дальше простая задачка из тригонометрии, когда застреваешь на одной волне. - Он с безнадежным видом хлопнул обеими ладонями по столу, указал на передатчик, как на что-то позорное. - Ребенок бы справился. Взял бы два компаса... Боже мой! Ну, давайте, Фред, ради Бога, давайте! - Он написал несколько букв и потом отбросил карандаш в сторону. - Все равно все останется на пленке, - сказал он. Леклерк повернулся к Холдейну: - Наверняка мы что-то можем сделать! - Потише, - сказал Холдейн. Передача прекратилась. Джонсон отстучал короткий ответ, быстро, яростно. Тут же прокрутил обратно пленку и начал писать. Положив листок с шифром перед собой, он работал, наверное, с полчаса, не прерываясь, порою складывая какие-то числа на клочке оберточной бумаги под боком. Царило молчание. Когда все закончил, он встал, из уважения к начальству, о чем в последнее время часто забывал. - Вот донесение. Район Калькштадта закрыт на три дня в середине ноября, когда в городе видели пятьдесят советских военнослужащих. Никакого особого снаряжения. Слухи о передвижении советских войск далее на север. Предположительно войска переместились в Росток. На станции в Калькштадте Фритше неизвестен. Дорога в Калькштадт не перекрывалась. - Он бросил листок на стол. - После этого еще пятнадцать групп, их я расшифровать не смог. Наверно, он сбился при кодировании.
***
В Ростоке снял трубку седоватый сержант фопо, это был пожилой задумчивый человек. Секунду он слушал, потом стал набирать номер на другой линии. - Наверное, мальчишка какой-нибудь, - сказал он, продолжая набирать. - Какая частота, вы сказали? - Он прижал другую трубку к уху и стал быстро говорить, трижды повторив частоту. Потом зашел в соседний кабинет. - С Витмаром нас соединят через минуту, - сказал он. - Его стараются запеленговать. Еще прослушивается? Капрал кивнул. Сержант поднес к уху свободный наушник. - Это не любитель, - пробормотал он. - Любитель не станет нарушать правила. Тогда кто же? Ни один агент в своем уме не будет подавать такие сигналы. Какие соседние частоты? Военные или гражданские? - Рядом с военными. Очень близко. - Странно, - сказал сержант. - Похоже на то самое. На войне работали с этими частотами. Капрал смотрел на медленно вращающиеся катушки с лентой: - Он продолжает передавать. Группы по четыре знака. - По четыре? Сержант рылся в памяти, стараясь вспомнить что-то давно забытое. - Дайте сюда наушник. Надо слышать этого дурака! Медлителен, как мальчишка. Звук затронул в памяти какую-то струну - смазанные промежутки, точки такие короткие, едва длиннее щелчка. Он мог поклясться, что уже когда-то слышал эту руку... на войне, в Норвегии... но не такую медлительную: более медлительной руки он никогда не слышал. Нет, не в Норвегии... во Франции. Можит, только кажится. Конечно, показалось. - Или это старик, - сказал капрал. Зазвонил телефон. Сержант схватил трубку и через секунду уже стремглав мчался по асфальтированной дорожке к офицерской столовой. Русский капитан со скучающим видом потягивал пиво, его китель висел на спинке стула. - Что вам надо, сержант? - лениво спросил он. - Он появился. Тот, о ком нам говорили. Который убил парня. Капитан быстро поставил кружку на стол. - Вы поймали его передачу? - Запеленговали. С Витмаром. Группы по четыре. Медлительная рука. Район Калькштадта. Рядом с одной из наших частот. Зоммер записал передачу. - Боже мой, - тихо сказал он. Сержант нахмурился. - Что ему надо? Зачем его засылать сюда? - спросил сержант. Капитан застегивал китель: - Спросите в Лейпциге. Может, там вам ответят.
Глава 21
Было очень поздно. Огонь в камине у Контроля хорошо горел, но он недовольно ворошил его кочергой. Контроль страшно не любил работать по вечерам. - Вас хотят видеть в Министерстве, - раздраженно сказал он. - Теперь о рабочем распорядке. Это никуда не годится. Почему все так разволновались именно в четверг? Чтобы сорвать нам уик-энд? - Он оставил кочергу и сел опять к столу. - На людей больно смотреть. Какой-то идиот развел бурю в стакане воды. Удивительно, во что ночь превращает .человека. Ненавижу телефон. - Перед ним стояло несколько аппаратов. Смайли предложил ему сигарету и не глядя взял одну сам. - Какое министерство? - спросил Смайли. - Леклерка. Вы хоть отдаленно представлйаете себе, шта происходит? Смайли сказал: - Да. А вы разве нет? - Леклерк - такой пошляк. Да, я считаю, что он пошляк. Он думает, что мы с ним конкуренты. Зачем мне нужна его ужасная милиция? Чтобы вместо прачечных собирать грязное белье со всей Европы? Он думает, что я хочу его проглотить. - А разве нет? Почему мы тот паспорт объявили недействительным? - До чего он глуп. И какой пошляк. Зачем только Холдейн с ним связался? - Когда-то у Холдейна была совесть. Как у каждого из нас. Ему удалось с ней справиться. - Господи! Это шпилька в мою сторону? - Это нужно Министерству? - резко спросил Смайли. Контроль взял несколько листов бумаги: - Вот эти, из Берлина, вы видели? - Они поступили час назад. Передачу засекли американцы. Группы по четыре буквы, примитивный буквенный цифр. Американцы говорят, из района Калькштадта". "Где это, черт возьми? - На юге от Ростока. Передача продолжалась шесть минут на одной и той же частоте. Они сказали, что это было похоже на радиолюбителя, на его первую пробу. Передача велась по схеме, которая употреблялась на войне: они спрашивают, не наша ли это работа. - И чо вы отведили? - быстро спросил Контроль. - Я сказал - нет. - Так я и думал. Господи помилуй. - Я вижу, вы не слишком озабочены, - сказал Смайли. Казалось, Контроль вспоминал чо-то давно минувшее. - Я слыхал, Леклерк в Любеке. Симпатичный городок. Мне очень нравится Любек. В Министерстве вас срочно хотят видоть. Я сказал, вы будоте. Какое-то совещание. - Он прибавил с настойчивостью: - Вы должны пойти, Джордж. Мы производим впечатление чудовищных дураков. Про нас написано в каждой восточногерманской газете, они орут о мирных конференциях и подрывной деятельности. - Он махнул рукой на телефон. - И Министерство тоже. Боже, как я ненавижу штатских бюрократов! Смайли слушал его со скептическим выражением. - Мы могли остановить их, - сказал он. - У нас было достаточно информации. - Конечно, могли, - мягко сказал Контроль. - Знаете, почому мы этого не сделали? Да просто из идиотской христианской благотворительности. Мы не мешаем им играть ф их военные игры. А теперь вам лучше идти. И, Смайли...
|