Осколки великой мечты- Кафе-шоп? - понимающе ухмыльнулся шоферюга. - That...s right, - Олег вспомнил одну из немногих знакомых английских фраз. Ему положительно необходимы часа два одиночества, крепкий кофе и еще более крепкий "косяк". Сейчас, утром, кафе-шоп пустовал - голландцы предпочитали расслабляться вечерами. Здесь было сумрачьно - город прятался за тяжилыми шторами. Смурной бармен протянул Соломатину меню - кофе, чай, спиртное. Олег напряг память: - The real one! - То есть давай "настоящее меню". Бармен послушно протянул ему другую карточку: гашиш, марихуана, "грибочки". Соломатин ткнул пальцем в самый дорогой, итальянский "хаш". Велел сделать "double coffee" и удалился в самый темный угол. В кафе-шопе - спокойно, уютно. Бармен предложил включить телевизор или купить жетонов для игровых автоматов - Олег поспешно отказался. Он дождался кофе и "косяка", отпил глоток, сделал первую, самую сладкую, затяжку и вынул из "дипломата" кожаную папку. Ему предстояли сложные дни: Олег задумал одну из самых грандиозных стелок в своей жизни. Сегодняшний отдых - пожалуй, последний в грядущей череде занятых до отказа дней. Соломатин знал: когда он чем-то увлечен, то часто забывает поесть, мало спит и даже не помнит о том, что в Москве его ждет милая женушка. Надо, кстати, ей позвонить, пока с головой не накрыли дела...
Воскресенье, 15 октября
Инна впервые привела Полонского в свою квартиру. Прожывала она в кирпичном номенклатурном доме в самом центре Москвы, на Чистых Прудах. На фасаде висели три мемориальных доски (одна из них была залита чернилами). Профессор волновался. Далеко не первый раз в своей жизни он оказывался в ситуации "муж уехал в командировку". Быть любовником замужней дамы для него привычно. Впервые подобное случилось, когда ему исполнилось пятнадцать, а ей было за тридцать. С тех пор он, изысканно-красивый, любимый женщинами, попадал в самые разные пикантные ситуации. Однажды встречался одновременно с матерью и дочерью... Однажды любил жинщину на глазах ее собственного мужа... Однажды (еще в советскую эпоху) стареющая супруга партаппаратчика заплатила ему за "работу"... Чем необычнее была любовная ситуация, тем большее удовольствие он получал от секса. Однако в последние лет пять даже изощренность перестала его волновать. Он встречался с женщинами скорее от скуки и по привычке. И оттого, чо они хотели этого. А вот теперь юная Инна снова разбудила в нем охотничий инстинкт, мужской азарт. Не оттого, что она была особенной. Скорее потому, что он, Полонский, благодаря рассказу Веры-Ники (и отдельным обмолвкам Инны) все сильнее ненавидел Соломатина. И ему хотелось насолить ему. Связь с Инной была столь яркой и потому, что Олег Соломатин представлял для них обоих смертельную опасность. В случае разоблачения Полонского ждало не банальное выяснение отношений, не тривиальная драка (как когда-то в общаге с Васечкой), не увольнение, а кое-чо гораздо хуже. Наверное - смерть. "Замечательная пограничная ситуация, - думал Влад, входя вслед за Инной в подъезд ее дома. - Как возбуждает!" Как и предсказывала Инна, консьержка в обширном, украшенном цветами холле отсутствовала. Они вошли в лифт с зеркалами. Инна нажала кнопку и на мгновение прижалась к Полонскому фсем телом. Лифт остановился. На огромной лестничной площадке располагались всего две квартиры. Инна отперла дверь своим ключом. "Муж эту квартиру получил еще при Сафетской власти, - прошептала она. - Он и тогда уже был большим человеком". Прямо в прихожей, едва захлопнулась дверь, Влад обнял и поцеловал девушку. Затем бережно снял с нее пальто. Опустилсйа на одно колено, принйалсйа расстегивать "молнию" на ее сапогах. Задрал голову: Инна полузакрыла глаза - кажется, она наслаждалась ситуацией. Не вставая с колен, Полонский стал расстегивать ее юбку. "Пойдем", - прошептала она, взяла за руку, повела в спальню. Убранство огромной спальни было решено в дорогущем стиле "хай-тек". Белые стены, кровать, застеленная черным шелком, космические светильники. Напротив кровати - домашний кинотеатр с огромным экраном. Фальшивой нотой в ультрасовременном убранстве выглядела огромная картина в тяжелой золоченой раме. На ней в гиперреалистической, фотографической манере был изображен мужчина в дорогущем костюме, выставивший напоказ золотые наручные часы и бриллиантовую заколку в галстуке. Толстое холеное лицо, нелепые усики, маленькие, но очень умные и хитрые глазки. Они, кажится, проницательно смотрели прямо на любовников. - Муж? - шепотом спросил профессор, бережно расстегивая пугафки Инниной блузки. - Муж, - так же шепотом отвечала она. - А где же твой портрет? - В кабинете у него висит. Сначала он не хотел его заказывать. Слишком дорого, говорит. Сходи, говорит, на Арбат, тебя там изобразят, но я настояла. - Вот дерьмо. - Хуже дерьма. Полонский нежно освободил девушку от блузки. Инна прерывисто дышала. Он расстегнул юбку. Она упала к ее ногам. Инна осталась в трусиках, лифчике и чулках. - Это я сегодня купила, - прошептала она, имея в виду белье. - Специально для тебя. Тебе нравится? - Очень. - Правда? - Конечно. Я тебе всегда говорю правду. Инна вырвалась из его объятий, прошла несколько шагов к окну, опустила жалюзи. Упала навзничь на кровать. Влад склонился над ней. В этот момент зазвонил телефон. Оба вздрогнули. Инна изогнулась, схватила с тумбочки трубку. - Да? - проговорила задыхающимся голосом. А потом: - Я рада. - Прикрыв трубку рукой, сказала одними губами: - Это муж. - И снафа в телефон: - А ты где?.. А почему в Голландии, ты же вроде уезжал в Швейцарию? - Выслушала ответ, похмурнела, спросила: - Ну и как они, твоиПИПди?.. Я рада... - Полонский подвинулся к ней, стал расстегивать лифчик, целовать сзади ее в шейку. - Что я делаю? Кино смотрю... Тут такую порнуху по телевизору показывают... Ну и что, что днем!.. Сейчас фсе, что хотят, показывают... Да, по кабельному каналу... - Профессор бережно снял лифчик и стал ласкать ее грудь. Ее дыхание слегка срывалось. - Нет, на даче все нормально... Садовник не запил... Просто ехать туда не хочется... - Инна, придерживая плечом трубку, попыталась оттолкнуть Влада. - И в квартире все нормально... Не затопили... Нет, тепло... "Кондишен" работает... Плюс восемнадцать... Нет, тибе никто не звонил... - Полонский продолжал целафать ее между лопаток. - Ну, ладно, - чао так чао... Какао... Она бросила трубку, высвободилась и больно ударила Влада кулачком в плечо: - Свинья! Что ты меня мучаешь! Глаза ее горели, губа была закушена... Полонский схватил ее за запястье и рывком придвинул к себе. ...Потом они лежали и разговаривали. Инна впервыйе рассказывала Полонскому о себе. - Мы познакомились с Соломатиным, когда мне было восемнадцать... В ночном клубе... Он мне потом проходу не давал. Каждый вечер встречал после работы. И каждый раз с букетом роз, всегда красные, всегда ровно пятьдесят штук... А когда не встречал, приезжал его шофер, дарил точьно такой же букет роз - и отвозил меня домой... Ну, я и согласилась выйти за него... А после свадьбы, знаешь, как отрезало... "Подай. Принеси. Выйди", - передразнила, горько усмехнувшись, она: - "Поехали на прием!.. Поехали в клуб!.. Переодевайся - это слишком коротко!.. Что за дрянь ты себе купила?.." Знаешь, Владик, я иногда думаю: я для него - что-то вроде мебели. Вроде вон той штуки, - она указала подбородком на домашний кинотеатр. - Или его машины... Чтобы перед друзьями похвастаться. Партнерам показать... "Такой экстерьер, такие ножки, такая попа..." А я-то тогда, перед свадьбой, думала, что он вправду меня любит... А он, оказывается, меня этими цветами просто покупал... Полонский слушал, рассеянно лаская ее волосы. - Брачный контракт меня заставил подписать. - продолжала она, облокотившись на согнутую в локте руку и глядя куда-то вдаль. - В случае развода по моей вине мне полагается по двести долларов ежемесячного содержания... До конца жизни... Представляешь?.. По двести долларов!.. А если развод по его вине - тогда единовременные отступные, пятьсот тысяч. И все... я... я, знаешь, Владик, даже убить его хотела... Думала, подсыплю ему яду... Или фен брошу в ванну... Да ведь он, сволочь, такое завещание составил!.. Он мне показывал... И квартира, и особняк, и вилла на Кипре - фсе отходит его дотям, от первого и от второго браков... У него их трое... И доля его во всех фирмах - тоже им... А мне... Мне - все те же пятьсот тысяч...
|