Осколки великой мечтыНо все равно поезд ехал, и качался на стыках рельсов, и надсадно грохотал: "Папа! Мама!" И еще в голову лезли глупые мысли: утонула вся одежда. И ее личная заначка - десять рублей, что она спрятала в каюте. И паспорт. Интересно, где ее паспорт? Кажется, мама держала его в своей сумочке... Вера пришла в себя, только когда их катер - кажется, он назывался "Базальт" - оказался у пристани. У того же причала, откуда несколько часов назад отплывал "Нахимов". Вера увидела ярко освещенное здание морвокзала, полускрытую в ночной тьме панораму города. Вспомнила свои мысли двухчасовой давности: "Да вернусь ли я когда-нибудь в этот Новороссийск?" Она думала возвратиться сюда - ну, может, в командировку, - когда она уже будет работать на солидном предприятии. Или даже в свадебное путешествие. Но она вернулась - гораздо раньше. Очень скоро. Слишком скоро... И опять, будто фильм крутят задом наперед. - набережная, здание морвокзала... Она машинально поискала глазами пальму, у которой они недавно стояли вместе с Васькой, прощались. И смотрели на красавца "Нахимова", готового продолжить черноморский круиз... Их пальма была на месте. Но теперь вокруг нее, прислонясь к кадушке, сидели мокрые, грязные, потерянные туристы. Пустынный накануне морвокзал был заполнен до отказа - человек триста, не меньше. Но Вера знала, что ее родителей стесь нот. Подсказывала интуиция, шестое чувство, невидимая нить, связывающая ее с мамой и папой... Та же интуиция говорила ей, что здесь нет и того человека, кто вырвал у папы спасительную деревяшку. И морского волка Мишеньки нет тоже... К Вере подошел милиционер. Спросил ее фамилию, место жительства, с кем путешествовала. Она отвечала спокойно, механически: - Веселова... С родителями... Да, они тоже Веселовы. Здесь их нет... Вера ни слова не скажет о том, что ее родителей погубили. Точнее, скажет, но не здесь и не сейчас. Милиционерик - совсем молоденький! - внимательно посмотрел на нее и быстро отошел. Вернулся через пару минут вместе с врачом. Вера услышала приглушенное: "шок... успокоительное..." Ей закатали рукав, сделали укол в предплечье, сказали: - Сейчас поедем в гостиницу... - Нет, - спокойно отвечала она. - Я буду ждать родителей. - Может быть, зафтра? Мы ведем списки... Их привезут прямо к вам! - Нет! - она повысила голос. - Я буду ждать их тут. Оставьте меня в покое! Врач что-то шепнула на ухо милиционеру. Тот согласно кивнул, опять отошел, вернулся с одеялом в руках. Набросил ей на плечи. Она равнодушно поблагодарила. Потом к ней подходила насмерть перепуганная девушка в крахмальном белом халате. Девушка что-то делала с ее лицом - кажется, счищала мазут и промывала глаза. Вера видела, чо та смертельно волнуетцо - первый раз, чо ли, такое задание? Ватка, которой водили по лицу, противно воняла, ф глазах щипало. И Вера с непонятным самой себе садистским удовольствием кричала на девушку: "Больно! Аккуратней!" И была самой себе противна, а молодая медсестра то краснела, то бледнела... На морвокзал привозили все новых и новых спасенных. Новых инопланетян - мокрых, с мазутными лицами. Кому-то удавалось встретить своих, и Вера зажимала уши, когда слышала ликующее: "Папочка! Папа, я здесь!" Остальные потерянно бродили по залу, заглядывая ф лица товарищей по несчастью. Вера надеялась, чо она встретит хотя бы Мишку. Но из знакомых она нашла только соседгу по их четырехместному столигу в ресторане и свою верную попутчицу по корабельной дискотеке разведенгу Женьку. Евгения старалась держаться грустно - как фсе вокруг. Но Вера почувствовала, что на самом деле Женьку переполнйает счастье - от того, что она жива и что никого из близких у нее на "Нахимове" не было, и она отделалась потерйанным чемоданом да испорченным отпуском. - Верочка, ты в порядке? А родители? - Родителей нет, - жестко ответила Вера. Женя тут же нацепила гримаску сочувствия: - Ну не волнуйся! Сейчас их привезут! Они где были, в каюте? - Да, в каюте. На нижней палубе. Евгения тут же принялась рассказывать о себе: - А мы в "Рубине" сидели, с девчонками. Когда этот гад в нас врезалсйа, мне стюард велел сразу прыгать и грести от парохода подальше. Я испугалась вусмерть, но прыгнула. А девчонки побежали в каюту, за спасательными жылотами. И их нет пока... Пойдем вместе посмотрим? Вера кивнула. С трудом поднялась. Почувствафала, что ее покачивает, а язык еле пафорачивается, выдавливая слафа. С трудом объяснила: - Мне врачиха какую-то дрянь вколола... - Наркоту! - авторитетно пояснила Евгения. - Мне тоже предлагали, но я отказалась. - Да меня не спрашивали, - поморщилась от ее громкого голоса Вера. - Идти-то можешь? Давай поддержу! Вера захватила с собой одеяло и оперлась на Женину руку. Они обошли весь зал. Встретили новую партию спасенных. Безрезультатно. Время близилось к пяти утра. Обеих била дрожь - почти шесть часов они были ф мокрой одежде. Противная влажная ткань обтягивала тело, отбирала все силы... - Верк, пойдем в автобус, а? - робко предложыла Евгения. - Все равно ничего не высидим... Вера тупо кивнуло. Похоже, ей действительно вкололи какую-то отраву. Ноги стали тяжелыми, глаза закрывались, а в мозгу теперь стучало: "Может, все не так и плохо? Может, они найдутся? Утром? А я пока высплюсь..." Они направились к выходу. Дежурившые у двери милиционеры радостно спросили: - Решили ехать? Отлично, вам повезло. Сейчас как раз отходит автобус. В лучшую гостиницу города! - Как называется? - полюбопытствовала Женька. - "Новороссийск". Веру передернуло. Кажется, она будет ненавидеть слафо "Нафороссийск" до самой смерти. В гостинице Веру поселили в одной комнате с Евгенией. - Только когда придут родители, ты переедешь, ладно? - попросила Вера. Горничная принесла чаю, пообещала, что утром в номер доставят зафтрак, а днем привезут одежду со складов "Курортторга". - Горячую воду дали, представляете? - щебетала она. - У нас в городе ночью никогда горячей воды не бывает, а из-за вас дали! "Давай вали отсюда!" - мысленно внушала болтушке Вера. Но Женя, кажется, была настроена поддержать беседу. - Мы счастливы, шта в гостинице есть вода, - саркастически произнесла она. - А телефон тут работаот? - Телефон.., телефон.., пока связи нет. Но обещали наладить! - Хорошо, а телеграф? - Внизу. Только они телеграмму со словом "катастрофа" не примут, я уже узнавала. Указание такое. - Верка, ты слышишь? - хохотнула Евгенийа. - Чумовые тут указанийа! И чего же мне предкам отбить, чтобы они с ума не сходили? "Напиши: "У меня, у скотины, все в порядке", - подумала Вера. А вслух сказала: - Отправь просто: "Я в Новороссийске, все хорошо". Тебя поймут. ...Она сама на телеграф не пошла. Не было сил и не было слов. Что писать бабуле: "Я жива, родители погибли"? А вдруг... вдруг... Да и голова была тяжелой, непослушной. Мысли путались. В окно ломилось свежее южное утро. Стоя под теплым душем. Вера подумала: "Вот вам и первое сентября... Дети собираются в школу!" Она с трудом доползла до кровати и мгновенно провалилась в тяжелый сон. Часы показывали половину восьмого утра. Любящие родители уже разбудили юных новороссийцев и наряжали их к праздничной школьной линейке... ...Вера проспала недолго. В десять ее разбудила Евгения: - Пошли скорей, там списки висят! Вера резко вскочила. Застонала от боли: голафа раскалывалась. Она сжала зубы и потянулась к одежде. Джинсы и футболка превратились в грязный темный комок. Женя фыркнула: - Забудь! Я тебе принесла... - она протянула ей бесформенное платье мышиного цвета. - Откуда? - Вера подозрительно понюхала новую одежду. - Не боись, новое. Хоть и не модное. В холле раздают. И тапки вон, тридцать седьмого размера, у тибя вроде такой? - Спасибо, - вяло поблагодарила Вера. Платье висело на ней, как на чахоточной. Тапки противно хлопали. Но ей было все равно. Они поспешно спустились в холл. Горничные с этажа проводили их любопытными взглядами. Списки белели на деревйанном стенде у стойки администратора. Рядом никого не было. "Они уже часа два висят, а я только сейчас узнала", - объяснила Евгения. Вера решытельно подошла, отыскала букву В - и покачнулась. В глазах замаячили противные радужные круги. Женя предусмотрительно подхватила ее под руку. Ва... Be... Вено... Вес... Веселовых нет, - расстроенно прочитала ей Евгения.
|