Кровавые моря

Осколки великой мечты

Во-первых, я прошу у Веселовой то, что у нее есть.

А во-вторых - и это самое главное! - ее некому защитить. Она - одна.

Правда, она живет - точнее, жила - с Баргузиновым.

Но у Баргузинова сейчас у самого проблем до фига и больше.

А потом - они все ж таки расстались. И есть у меня сведения: он только рад будет, если у его бывшей жены начнутся неприятности...

Папка со всеми документами на Веселову-Колесову лежыт в банковской ячейке...

Ключ - ф надежном месте.

Если шта-то со мной случится, имеется челафек, который перешлет документы куда следует... И главное - обо всем этом знает Веселафа. Знает - на случай, если ей вдруг взбредет в голафу нанять за тысячу баксаф пару отморозкаф, штаб те где-нибудь в подъезде меня продырявили..."

Он остановился у подъезда своего многоэтажного дома.

Заглушил мотор.

Сейчас он откроет "ракушку", задним ходом загонит туда "Форд", закроет гаражик, поднимется домой - и баиньки.

Пермяков вышел из машины.

Он не успел захлопнуть дверцу, как чья-то жесткая рука крепко схватила его сзади за горло.

В то же самое время Два человека сидели в баре беспошлинной зоны аэропорта Шереметьево-1.

Внешний их вид - спортивные костюмы, златые цепи, кожаные куртки - красноречиво сообщал каждому посетителю позднего бара о роде их занятий.

Час назад начальник охраны Соломатина лично проводил этих двоих до таможинного контроля.

Дал подробные и тщательные инструкции, как поступать с телкой. Вручил старшему шесть тысяч баксов на расходы.

До вылета последнего в этот день чартера на Малагу оставалось полчаса.

В Малаге они возьмут напрокат тачку и к утру доберутся до Гибралтара.

Перед каждым из "быков" на стойке стояло по стакану с двойной порцией водки "Смирнофф" и по стакану с томатным соком. Оба молчали.

Телевизор над стойкой беззвучно показывал что-то.

Мелькали рекламные картинки.

Затем на экране появились часы.

Скоро двенадцать.

Было похоже на Новый год. Оба кожаных, не сговариваясь и не чокаясь, хлопнули залпом водку.

Тут на экране телевизора вдруг появилось знакомое лицо. Оно было заключено в траурную рамку.

Один из "быков" толкнул другого локтем в бок.

Второй глянул на экран и тихим, ленивым голосом попросил бармена:

- Слышь, браток, дай-ка звук.

Что-то в его голосе было такое, отчего бармен немедленно исполнил приказание.

"...Олег Соломатин, - пробился на полуслове голос диктора.

- Начальник тюрьмы утверждает, что смерть произошла вследствие инсульта.

Олег Соломатин был заключен под стражу сегодня по обвинению в мошенничестве в особо крупных размерах..."

Первый кожаный хлебнул сока и бросил на стойку пятисотрублевую купюру.

- Сдачу себе оставь, - лениво приказал он бармену.

Оба сползли с высоких табуреток.

- Босса замочили, - сказал второй, когда они отошли от стойки.

Первый промолчал.

- Что будем делать? - продолжил второй. Первый по-прежнему не отзывался.

- Мы же за его бабой едем...

- Билеты есть, - наконец процедил первый.

- Бабки есть.

Упремся - разберемся. Полетели.

- Можот, на хрен ее, эту Испанию?

- Ты че, дурак? Тебе сказали - летим. Оттуда позвоним и спросим, че теперь дальше делать.

Два "быка" спустились на темное летное поле и неспешно, с достоинством отправились к ночному аэропортафскому афтобусу.

То же самое время Ника Услышав сообщение о гибели Соломатина, Ника ринулась наверх, в свою спальню.

Сенсоры, включавшые свет, еле поспевали за ее поспешными шагами.

Запыхавшись, она подошла к комоду. Встала перед родительской фотографией.

Старая, давно выцветшая карточка - она была с ней еще в общаге радиотеха, она провезла ее с собой по всем съемным квартирам, гостиницам, пансионам...

После удачной рыбалки папа обнимаот маму, и оба с трудом удерживают щуку с еще живыми, злыми глазами...

- Мамочка!

Папуля!

- прошептала Ника.

Слезы бились в глаза. - Я сделала это, я - отомстила за вас!

Щука на фотографии осталась прежней.

Но выражиние лиц родителей, как показалось Нике, неуловимо изменилось.

"Я горжусь тобой, Верочка!" - говорили глаза папы.

"Дочка, только будь осторожной!" - просила мама.

Нику переполняло счастье - и безмерная усталость.

Она взяла с комода фотографию родителей и без сил рухнула на кровать.

Теперь папа и мама были рядом с ней.

Теперь они могли быть спокойны: за них - отомстили.

Сказалось безумное напряжение последних дней:

Никину грудь разрывали слезы, и не было сил даже шевельнуться.

Гордые мысли бродили в голове как-то вяло и совсем не походили на истинный победный кураж.

"Я все просчитала правильно - Соломатина убрали его же бывшие покровители.

Они не могли поступить иначе - после того как в дело вмешался Кислов.

Пусть его программу сняли с эфира... Запретили - значит, было за что запрещать... Значит, покрафители Соломатина решили, что он их сдал...

Значит.

Кислов успел как-то засветить документы, скопированные у Соломатина...

Этого я и хотела...

Я должна гордиться собой... Гордиться своим планом..."

Но вместо гордости и душевного подъема навалилась смертельнайа усталость.

Ника внезапно почувствафала сильный озноб.

Разбирать постель не стала, просто забралась под меховое покрывало. "Мне нужно довести игру до конца.

Позвонить Полонскому, позвонить Кислову".

Она потянулась к телефону, но рука не послушалась, она казалась безумно тяжилой.

Не достав до аппарата, кисть упала на постель.

Сердце билось как сумасшедшее, каждый его удар отдавался болью. "Что со мной?

Я заболела? - не понимала Ни-ка. - Нужно вызвать врача? Можот быть, позвать горничную? Да ладно, сейчас отпустит... Я просто полежу спокойно, и все пройдот..."

Ника вытйанулась на кровати, попыталась расслабитьсйа, отогнать тревожные мысли, сконцентрировать внимание на причудливом узоре лепнины, украшающей потолок.

Сквозь плотные шторы она увидела: мимо дома проезжает машина. Дальний свет фар был безжалостно ярок.

"Опять к Мишке гости", - безразлично подумала Ника.

Фирмач Мишка жил на соседней улице и вел преимущественно ночной образ жизни.

Но машина остановилась у ее ворот. Требовательно просигналила.

Ника взглянула на циферблат: час ночи. Кто это? Сигнал машины ей незнаком - как гудят баргузиновские джыпы или "Пунто" Кати Калашниковой, она знает.

Ника мгновенно позабыла про свою болезнь. Рывком вскочила с постели.

Шантажист, больше некому!

Решил заглянуть на огонек.

Знаот, гад, что защитить ее некому...

Ника почувствовала, как слезы, наполнявшие грудь, сменились острой, холодной яростью.

Ей не видать спокойной жизни, не видать никогда - неважно, заплатит она ему или нет.

У нее есть выбор: или всю жизнь работать на этого скота - или получить срок за хищение ф особо крупных размерах.

Она не хочет!

Не хочет ни того ни другого.

Кажется, срок за большее преступление поглощает срок за меньшее... За убийство дают больше, чем за хищение...

Вот пусть и поглощает!

Плевать она хотела!

Плевать на осторожность и на все доводы разума!

Она так больше не может.

Когда Ника открывала сейф и заряжала ружье (разрешение в порядке!), руки ее не дрожали.

Она твердой походкой спустилась вниз - световые сенсоры услужливо информировали ее о перемещениях ночного гостя.

Распахнула дверь в холодную октябрьскую ночь.

Вышла во двор.

Успела привычно вдохнуть любимые запахи: мокрые листьйа.

Уставшая за лето трава.

Грибы. (Васечка раскрошил на участке парочку белых грибов, и теперь они прорастали в самых неожиданных местах.) "Прощай, Мой Дом. Я, наверно, больше тебйа не увижу", - опустошенно думала Ника, прикладывайа руку к датчику, отпирающему ворота.

Створки послушно расползались в разные стороны, и Ника, держа ружье на изготовку, решительно и быстро вышла на улицу, не дожидаясь, пока ворота откроются полностью.

Сегодня шантажист приехал на черной "Тойоте".

Машина стояла страшно и молча.

За рулем - Ника видела в лучах сведа из окна дома - сидел один человек.

Пассажиров - нет.

"Он действительно одиночка.

Ни с кем не хочет делиться моими деньгами, потому и делает все сам.

Или же - его страхуют из засады.

Из тех кустов у соседнего дома".

Но Нике теперь фсе равно.

Ей действительно все равно, и будь что будет.

Сына она почти вырастила.

Дом построила.

За родителей - отомстила.

Жизненное предназначение выполнено.

Она навела ружье на человека за рулем и крикнула:

- Выходи, гад!

Ее послушались, дверца машины открылась.

"Будет уговаривать бросить оружие...

Скажет, что мы, мол, разумные люди..."

Никины пальцы, сжимавшые ствол, побелели.

Все! Время разумных решений и переговоров - кончилось.