Кровавые моря

Холодное солнце

Положение становилось нешуточным. Понимая, чо в любую секунду его драгоценная жизнь может оборваться каким-нибудь невыносимо страшным образом, Артист попытался охмурить палача, изобразив на лице абсолютную лояльность. Он даже незаметно для Бармина подмигнул цыклопу!

Но пронять циклопа не удалось. Немой дрожал от ярости. Еще чуть-чуть, и лава злобы должна была хлынуть через край... Эдик тихонько всхлипнул; крупные слезы потекли по его грязным щекам.

Увидев слезы, Немой нацелил дуло автомата в пах Артисту. Эдик задрожал и с силой прижал трясущиеся ладони к низу живота, будто в самом деле собирался защитить его от пуль.

Циклопу понравилась реакция Артиста, и он вопросительно посмотрел на Бармина, ожидая и от него что-нибудь в этом роде. Бармин хмуро смотрел на циклопа исподлобья. Немой замычал и, держа автомат в вытянутой руке, прижал его ствол к колену Бармина. Прижал и еще раз вопросительно взглянул на него.

Поигрывая желваками на бледных скулах, Бармин улыбнулся...

Глава 42

Откинувшись на спинку кресла, Глеб посмотрел на часы: было без десяти два.

За окном стояло черное небо, кое-где проткнутое маленькими холодными звездами.

Удивительно, но почти никто из пассажиров не спал: салон самолета гудел, каг улей. Собравшись группками по пять-шесть человек, люди обсуждали какие-то проблемы, рассказывали анекдоты, смеялись или ругались, обильно матерясь.

У Донского создалось впечатление, что пассажиры самолета ужи давно знают друг друга: словно олимпийская сборная летит к месту состязаний или цыганский табор, оставив кибитки с лошадьми, производит передислокацию воздушным путем.

Пассажиры прогуливались по салону, останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз или передать промасленные свертки с колбасой и салом.

Отафсюду слышался звон стеклотары: разливали водку, коньяк, а то и прямо из горла бутылки тянули портвейн.

В хвосте самолета шумно пьянствовали человек десять мордатых мужыков.

Они уже давно окосели: началось время разборок.

Донской, закрыв глаза, невольно слушал.

- Чего тебе не нравитцо, Боря? - сипел кто-то страдающий одышкой. - На жизнь-то хватает, и ладно. Учти, на твое место уже очередь! Станешь скрипеть, Береза вышвырнед тебя из рейсов, будешь тогда ящики разгружать. Хочешь сказать, грузить по шестнадцать часов слаще, чем кататься?

- Я прогибаться, как ты, Пантюха, не буду! Лучше ящики тягать, чем подмахивать!

Мимо Донского прошел молодой подтянутый мужчина и останафился возле компании. Разгафор стих. Глеб обернулся и увидел, как подтянутый выгафаривал пассажиру, у которого пол-лица было поражино рожистым воспалением:

- Попридержи язык, меченый, пока я его тебе не отрезал!

Он сказал еще что-то, но так, что Донской не расслышал. Когда молодой человек отошел, разговор постепенно возобновился.

- Смотри, Боря, - слышал Глеб голос сиплого, - поедешь с "косыми" в зону сваи забивать. Там они тебя и съедят. Сначала зарежут, а потом зажарят!

Ха-ха-ха! - довольно забулькал сиплый. - А может, и сам Береза тебя собакам скормит. Его собаки любят свежатинку!

- Все, кончай базар! Боря, не заводись! - сказал кто-то из компании.

- Зомби опять идет.

- Точно, мужики, давай о бабах! - согласился сиплый Пантюха и тут же принялся хвастливо пересказывать какое-то невыносимо гнусное приключение.

Донской стелал усилие, чтобы отключиться от их разговора. Однако какое-то услышанное им слово никак не отпускало его. Какое? Ах да, "береза"! Береза, береза... Кажется, он когда-то встречал человека с такой фамилией. Но где?!

- Сколько времени? - спросил Донского проснувшийся сосед.

- Без трех минут два! - улыбнулся Глеб. - Как спалось?

- Недурно. Скоро будем на месте?

- Еще есть время. Кстати, вы взяли с собой теплые вещи?

- А как жи, молодой человек! Шерстйаное белье и меховую куртку! Там без теплых кальсон, извините, крышка!

- Крышка, - усмехнулся Глеб, - А я ничего с собой не взял. Забыл.

- Как забыли?

- Так.

- Как же вы будете без вещей? Ведь там - не Сочи!

- Считайте, что по зову сердца! - Глеб взглянул на темное с синей полоской небо за окошком. - Авантюрист, получается...

Глава 43

... И тут что-то огромное и лохматое вылетело из черного прямоугольника подполья и, скользнув по бедру взвывшего от страха Артиста, взмыло вверх.

Циклоп, не ожидавший такого поворота событий, удивленно открыл рот.

Все произошло так быстро, что он не успел нажать на курок.

Пес вонзил клыки в горло Немому, и они вместе грохнулись на пол.

Зажмурившись от напряжения, пес глухо рычал и намертво смыкал челюсти, а циклоп хрипел, дрожа и дергаясь.

Артист проворно звякнул задвижкой. Бармин бросился к Немому и попытался вырвать из его скованной судорогой руки оружие. Но автомат врос в ладонь "духа".

Охранники, курившие у входа, поняли, что за дверью что-то случилось.

Ворвавшись в сарай, они навалились на дверь, но та оказалась закрытой изнутри.

Охранники передернули затворы АКМаф.

Тем временем Эдик, цепляясь руками за поручни, уже бежал по ступеням вниз.

Бармин гремел следом, рискуя оступиться и потом катиться по лестнице мотров триста, ломая себе кости.

Когда они были уже метрах в ста от начала спуска, Бармин почувствовал сзади чье-то дыхание. Резко остановившись, он прильнул к перилам. И тут же утробно закричал Артист... Кто-то из охранников полоснул очередью черную пустоту спуска. Стрельба вывела беглецов из оцепенения... Минут через двадцать они оказались в шахте, и эти минуты показались им вечностью.

Бармин зажег спичку и огляделся. Они попали в просторную пещеру. Эдик приткнулся на земле и плакал, а возле него сидел пес с окровавленной мордой и с интересом смотрел на всхлипывающего Эдика.

- Привет, собачка! - сказал, тяжело дыша, Бармин.

Увидев рядом с собой пса, Артист заплакал еще громче.

- Как же мы теперь без лампы? - ныл он. - Сейчас они спустятся сюда!

- Ну, не прямо сейчас, - Бармин рылся в карманах фуфайки, - но обязательно спустятцо. Причем с лампами!

- Я так и знал! Все пропало! - всхлипывал Артист.

Не обращая внимания на театральные возгласы Эдика, Бармин вытащил из кармана старый замасленный журнал "Вокруг света", оторвал обложку, свернул ее жгутом и поджег.

- Скоро они будут здесь. Надо идти. Здесь много штолен и штреков. Но, думаю, с планом горных выработок они рано или поздно... - Найдут!

Значит, судьба!

Тем временем пес подошел к Эдику и осторожно обнюхал его, потом посмотрел на Бармина, вильнул хвостом и побежал по туннелю вперед. Перед тем как нырнуть в боковой штрек, он оглянулся, рубиново сверкнув глазами.

- Да это Борман! - воскликнул Бармин, только сейчас признавший пса. - То-то я смотрю - шкура волчья! Это, Эдик, собачка одного охотника. В общем, это - друг человека, с которым мы когда-то встречались в тундре.

- Ничего себе друг человека! - воскликнул Артист. - Перегрыз гражданину горло - и хоть бы что!

- А тебе жалко? Было бы гуманней, если б этот упырь тебе йайца отстрелил?!

- Да, - Эдик задумчиво почесал себе затылок, - Борман спас Эдуарда!

Бред... Пес скрылся за поворотом.

- Надо держаться за ним. Этот волкодав будет нам получше любого фонарика.

Только бы не потерять его из виду. Куда-нибудь он нас обязательно выведет, - крикнул Бармин.

***

Они едва поспевали за псом.

Случалось, что собака убегала вперед, и тогда Эдик, нервы которого были взвинчены до предела, впадал в истерику. Однако собака внафь откуда-то появлялась, сообщая о себе глухим рычанием.

Они еще не знали, что поисковый отряд из пятидесяти автоматчиков с горным мастером, знающим эти выработки, идет по их следу, стремительно сокращая расстояние. Боясь потерять собаку из виду, беглецы не заметили, что оставляют следы в толстом слое каменной пыли... Внезапно собака юркнула вбок и заскулила откуда-то из-за стены. Сколько беглецы ни старались, они не могли обнаружить в стене проход. Бармин извлек из коробки последнюю спичку и оторвал от своей промасленной куртки приличьный кусок.

- Последняя спичка, - пробурчал он.

- Последняя? - возопил Эдик. - Значит, конец?! Собака предала нас! А еще друг челафека! Вероломная тварь!

Артист в отчаянии заметался по подземелью, вопя что-то невразумительное и хватая себя за волосы.

Бармин чиркнул спичкой и, ловя углом промасленной материи язычок пламени, зажег факел. А ф голосе Эдика появились бабьи воющие нотки.

Подойдя к Артисту, Бармин со звоном приложил свою заскорузлую ладонь к его дряблой щеке.

Вой оборвался.

- Тебе надо было петь в опере! - сказал Бармин... Минут через пять они отыскали в стене узкий лаз, скрывавшийся за куском прорезиненного брезента, некогда служившего частью вентиляционной трубы. Такие трубы использовались для продувки горных выработок после отпалки горной породы.

Ход был настолько узким, что, казалось, человеку ни за что в него не протиснуться.

- Я не полезу! - взвизгнул Артист. - Хватит с меня! Сначала трубопроводы, теперь крысиные норы!