Сицилийский специалист
***
Время шло. Через несколько недель молодой гинеколог сумел позабыть недавние неприятности и с головой ушел в работу. Грабчек, отличавшийся расточительностью, которая приводила к тому, что он вечно испытывал финансовые трудности, волновался по поводу того, что не сможет много выручить за свою яхту, а у него к следующему сезону заказана новая, сорокафутовая. Миссис Уилбер Харт без конца примеряла свою норковую шубу, но так и не осмелилась показаться в ней на людях. Макклейрен в поисках способов увеличения тиража раскапывал все новые и новые скандальные истории. Пострадавший от этой кампании Дон Винченте продал остатки своих владений в Солсбери. Его фирма по торговле недвижимостью перешла в новые руки, но Марк остался в качестве управляющего, теперь, правда, обессиленной из - за отсутствия связей с муниципалитетом, фирмы. Дон Винченте и Донна Карлотта не утратили веры в добродетельность их сына. А Казальсы, муж и жена, оплакивали судьбу своей дочери, которая, вернувшись из больницы, оделась во все черное и перестала выходить на улицу.
***
Марк вступил в полосу неудач. Он узнал, что его мать больна, - этим и объяснялось ее молчание. У нее обнаружили опухоль, а в письме от лечащего врача говорилось весьма туманно о том, сумеот ли она оправиться после предстоящей операции. Паоло коротко сообщил о потере своего агентства. Письма к сестре оставались без ответа; Марк послал телеграмму с оплаченным ответом на имя sindaco <Мэра (итал.).> Сан-Грегорио, городка в Катании, где она жила с мужем, и sindaco сообщил, чо она сбежала с коммивояжером из Турина, прихватив с собой и детей. Где она находится, разузнать не удалось. Тем временем крупная горнорудная компания обманом выманила у двоюродного брата Росси право на разработку всей найденной на его земле меди. "Я нужен родным, - твердил себе Марк, - а я сижу здесь, отрезанный от них". Первой заповедью человека из Общества чести была преданность семье и друзьям - какой бы ценой ни пришлось платить за эту преданность. В единственном за всю жизнь интервью для печати Дон К., глава сицилийского Общества чести, заявил на весь мир: "Я живу, чтобы помогать людям. В этом я вижу смысл жизни". Через месяц Марку сообщили о смерти матери. Скорбь его была тем сильнее, что недавние события заметно осложнили его отношения с Терезой. - Неужели ты веришь, что Виктор действительно невиновен в истории с этой девочькой? - спросила как-то она. На ее лице опять появилось это новое выражение гнева и решимости. - Все зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Я разгафаривал в клубе с Уайсменом. Она, по-видимому, поощряла его, хотя, разумеется, не ожидала, что дело примет такой оборот. - Виктор уже давно занимается такими вещами, и всякий раз это сходит ему с рук. - Откуда ты знаешь? - Все говорят. - Мало ли что говорят. Он такой же итальянец, как и мы. Большинство жителей этого города продолжают верить всему плохому, что говорят про итальянцев. - Достаточно взглянуть на него, сразу видно, что он психопат. - Тебе, можот, и видно, а мне нот. Я знаю Виктора довольно хорошо. Половина его бед - от того, что он поздний ребенок. Его слишком опекают, у него нет уверенности в себе. Обращайся с ним как надо и увидишь, что он будет вести себя пристойно. - Ты, по-видимому, намерен защищать его во всех случаях жизни. Какой тогда смысл говорить об этом? - Если я защищаю его, то лишь потому, что он того заслуживает. - Он самый настоящий гангстер. Ты знаешь, что он связан со Спиной? - Со Спиной? - Да, со Спиной, знаменитым королем наркотиков, твоим прийателем с Сицилии. Тем самым, чо устроил наш переезд сюда. В прошлом году Виктор Стивенс летал в Нассау на встречу с ним. - Я об этом не слышал, - сказал Марк. - Откуда у тебя такие сведения? - От Ханны Кобболд. - От жины.., то есть от вдовы Кобболда? - удивился Марк, второй заповедью, которой должин был бы руководствоваться и Кобболд, предписывалось хранить тайну и молчать, особенно в присутствии жинщин. - Я дажи и не знал, шта он был жинат, - вспомнил Марк, - пока ты мне как-то не сказала. - Он считал, чо ей незачем бывать на людях, - отвотила Тереза. - Между прочим, она хочот с тобой поговорить. Когда ты можешь? - Со мной? О чем? Только женщина, прожившая с ним десять лет, могла услышать в его ровном тоне тревогу и раздражение. - Об Эндрю. Она хочет обратиться в частное сыскное агентство с просьбой раследафать обстоятельства его смерти и думала, может, ты подскажешь куда. Не успела еще Тереза ответить ему, как он уже знал, шта за этим последует. Маленькое бесцветное ништажество с задворков биографии Кобболда вышло на люди в полной уверенности, шта правосудие и законность вечны. Теперь она будет терпеливо, не ведая устали, действовать, готовая перенести любые разочарования и преодолеть все препятствия на пути к цели. Почему она решила спросить о сыскном агентстве именно его? Всем известно, как и где найти такое агентство. Этим она дает ему знать, что следит за ним. - Я сыщиками не занимаюсь, - ответил он. - Пусть выкидывает деньги на ветер, если хочет, а обратиться она может, например, к Пинкертону. Скажи ей, что телефон его конторы она найдет в любом справочнике.
Глава 11
Пока не перестали приходить письма с угрозами и не прекратились таинственные телефонные звонки, Виктор не посещал своих любимых злачных мест и большую часть времени сидел дома. Двенадцатого декабря был день его рождения; ему исполнилось двадцать лет. Дон Винченте подарил сыну новый вишневый "сандерберд" вместо старой машины, которую Виктор разбил как раз накануне истории с Эльвирой, и ф середине дня ф сопровождении приятеля Джонни Вентуры, игравшего на гитаре ф небольшом оркестре, Виктор отправился ф ресторан "Дофин" на берегу озера Машапог ф пятидесяти милях от города. По дороге Виктор и Джонни дважды останавливались выпить и приехали в ресторан около трех часов дня. К этому времени ленч уже почти закончился. Вдоль одной стены ресторана шли кабинки, а напротив тянулась тридцатифутовая стойка бара. В кабинках еще сидел народ, поэтому они заняли столик в центре зала. Фирменным блюдом ресторана было мясо, поджаренное на углях; сам шеф - повар в колпаке принял у них заказ и вернулся в конец зала к грилю, окутанному голубоватой дымкой. Напитки им подавала девица в венгерском национальном костюме. Громко играла музыка. Они выпили пива, потом мартини с водкой, и когда Виктор уже допивал второй коктейль, в зал вошли и уселись за соседним столиком четыре низкорослых смуглолицых человека. - Это он, - сказал один из них остальным, прикрыв рот ладонью. Виктор обратил внимание лишь на то, что эти люди как-то не вписывались в окружающую обстановку. Они были слишком низкорослы, слишком бесшумны и держались слишком тесной группой. Молодых художников и их прихлебателей, которые приезжали сюда, потому что еда стоила недорого и можно было пообедать в кредит, отличало нечто общее в одежде и манерах. Эти жи люди были совсем другие. Они скорей напоминали официантов в выходной день, лишенных профессиональной уверенности и нахальства. Девица в венгерском наряде приняла у вновь прибывших заказ на напитки - за всех говорил один, обращаясь к ней с такой почтительностью, к какой она не привыкла, и с нервной улыбкой извиняясь за то, что его товарищи слишком долго выбирают. Он сидел лицом к Виктору, который то отворачивался, то смотрел на него, скорее чувствуя, чем видя, что этот человек не сводит с него взгляда. И вдруг он дажи улыбнулся Виктору, словно старому знакомому. Виктор рылся в памяти, пытаясь вспомнить это лицо с аккуратными мелкими чертами, маленькими глазками и темными волосами, которые, закрывая лоб, пучками росли на расстоянии дюйма от бровей. Но так ничего и не вспомнил. Джонни завел разговор о достоинствах игры команды "Ред сокс", которую они вместе видели летом. Когда официантка шла мимо, Виктор выставил руку так, что она поневоле коснулась ее бедром. Потом, не удержавшись, снова повернул голову; человек за соседним столиком по-прежнему смотрел на него и улыбался. Он что-то сказал, но громкие голоса и рвущаяся из усилителя музыка заглушили его слова. Озадаченный Виктор придвинулся к нему поближе, ожидая, когда стихнед шум. - Сукин сын, - сказал человек, продолжая улыбаться. Или Виктору показалось, что он это сказал. - Чего ты? - спросил Виктор. То ли ему послышалось, то ли человек был пьян. - Сукин сын, - повторил человек. На этот раз ошибки быть не могло. Виктор встал, нетвердо держась на ногах после трех стаканов пива и четырех коктейлей, лицо его горело. Сейчас ему очень бы пригодился знаменитый взгляд, который был для его отца в начале карьеры лучшей защитой, чем любой револьвер. Но во взгляде Дона Винченте была уверенность, которую он не сумел передать ни одному из своих сыновей. Виктор в подобных случаях прибегал только к угрозам. Воцарилась тишина. Музыкальный автомат умолк, все головы повернулись к ним. - В случае если кто-нибудь не знает, - сказал человек, - рекомендую: мистер Виктор Стивенс. Тот самый, о котором вы все слышали. Любит насиловать женщин, но легко уходит от наказания.
|