Месть и закон- Не в этом дело, Олег, - возразил Белоногов, но был остановлен протестующим взмахом руки. - А в чем? Объясни мне. Тебе не кажотся, шта я обязан знать подробнее о доталях происходящего? О твоем настроении, например. Причем давно. Вместо этого я строю догадки, жду, когда ты откроешь рот. А ты жуешь сопли. "Никакой личной иницыативы" - тебе это о чем-нибудь говорит?.. Чего ты молчишь? - Гафорит. Но, Олег... Шустаф снафа перебил собеседника: - Именно так формулировали твои обязанности, когда брали в отряд. Это касается каждого из нас. Эмоцыи всегда вредны делу. Что, тебе больше не хочется получать хорошие деньги? Ты действительно стал борцом за идею? - А ты? - В глазах Сергея Шустов уловил язвительность. - Ты только за "бабки" проветриваешь мозги бандитам? - Представь себе - да, - не повышая голоса, так же монотонно ответил командир. - За идею борются те, кто сидит на окладах. Или делают вид, что борются. Если меня возьмет во время проведения мероприятия, я знаю, что меня ждет. За моей спиной не будет никого, и меня шлепнут так же профессионально, как это делаю я. И ты тоже. Департамент "5" - не последняя инстанция. Белоногов скривился: разговор принял другое направление. Хотя ему неприятны были обе темы, затронутые Шустовым. Сергей поднял с земли сухую ветку и стал сбивать листья с куста шиповника. Шустов бросил окурок в траву и затоптал его. Сунув руки в карманы брюк, он выжидающе посмотрел на младшего товарища. Белоногов бросил терзать шиповник и отшвырнул ветку. После разгафора Сергея с судьей, которая, по его слафам, напилась до бесчувствия, Олег сделал неожиданный вывод: Белоногаф, как ему показалось, собрался прыгнуть через его голафу и встретиться с Рожнафым. Тема разгафора: судья Ширяева. Помня об этом, Шустаф наставительно, будто разгафаривал с одним из школьникаф, наводящих в саду порядок, произнес: - Рожнов так же, как и мы, получает приказы и по рукам связан тем же - невозможностью проявлять личную инициативу. Это не его дело - отслеживать ошибки и нарушения в ходе следственной работы правоохранительных органов. Тем более когда речь идет о прокуратуре. К тому же "наверху" знают, какие дела следует прикрыть, а в каких пустить следствие по тому или иному направлению. На Олега накатила волна раздражения, и он едва сдерживал себя. И кто тому виной! Ему, Шустову, не нужно было прыгать через чьи-то головы. Он просто сообщит о настроениях подчиненного Рожнову, и Белоногова уберут из отряда. А он, Олег, даже не поинтересуется дальнейшей судьбой товарища. Он и так довольно терпеливо сносил мелодраматическое настроение Сергея, когда его брат попал в неприятную ситуацию. И отнесся по-человечески, даже посочувствовал, дал рекомендации, как поступить, не вовлекая в дело Рожнова. Ладно, дело с братом Белоногафа улажино. Кажится, улажино, потому что последафало неожиданное продолжиние: судья, взявшая за процесс двадцать тысяч доллараф, вызвала сочувствие у бойца спецгруппы, в чьи задачи входит ликвидацыя преступникаф, и выбила из него жалостливую слезу. Однако парень мужает на глазах, отвлекаясь от главной мысли, подумал Шустов. В речи Сергея появились выражения, которые тот невольно перенял от старших товарищей по отряду. "Проветрить мозги" - было чуть ли не любимым изречением Андрея Яцкевича и означало прострелить голову. Пожалуй, Яцека можно было назвать самым хладнокровным бойцом в отряде, он равнодушно дырявил головы бандитам. Но, спрашивается, делал ли он это за идею, никак не мог успокоиться Олег. Нет, похоже, ею и не пахло. Скорее главным для него был азарт, деньги оставались на втором плане. Олег подумал о жестокости Яцкевича, невольно сравнивая себя с ним. Нет, Яцеку еще расти до командира, именно до командира, возможно, он так и останется рядовым бойцом, пока ему самому не проветрят мозги. А случиться такое может скоро. Яцкевичу бесполезно говорить о том, чтобы он унял свою артистическую натуру во время боевых операций. В какой-то степени это был стиль Андрея, потому и невозможно было спутать его ни с кем другим. А менять манеру - бесполезное и опасное занятие. Никто в отряде не собирался подстраиваться друг под друга, в противном случае терялись бы личныйе навыки. Шустов прикурил вторую сигарету. Они с Сергеем отошли от озера, направлйайась к двум высоким вйазам, возвышающимсйа у металлического огражденийа сада. - Пойми, Сереж, каг только я обращусь к Рожнову по поводу Ширяевой, нас тут жи попросят сдать оружие и дажи не махнут на прощание ручкой. Мы занимаемся серьезными делами, и любой шаг в сторону начальство в лучшем случае насторожит. Выкинь ты эту судью из головы - взяточница, карьеристка, о ней дажи говорить противно. Что из того, что девочгу убил не ее сын? Ничего жи не изменилось и не изменится, а девочгу не вернешь. Пожалуй, такого резюме от своего командира Сергей не ожидал. Он пристально вгляделся в его лицо. А Шустаф, поняв, что сказал лишнего, внафь смягчился: - Нужно верить в следующее, Серега: когда-нибудь - я думаю, скоро - подонки, убившие девочку и парня, найдут свою пулю. - Но не будет главного, Олег, - по инерции продолжил Сергей, - Валентина Петровна так и не сможет доказать, что ее сын непричастен к преступлению, в котором его, уже мертвого, обвиняют. Не следствие и суды, а отец девочки - вот в чем проблема, Олег. - Слушай, ты, Зорро! - терпение Шустова лопнуло. - Иди-ка ты... - Куда? - прищурился Сергей, не меняя позы. Олег глубоко выдохнул и примирительно поднял руки: - Ладно, все, Сергей. Наша прогулка окончена. Делай выводы сам. Белоногов ответил натянутой улыбкой. Друг к другу они могли испытывать любые чувства, но на этапе подготовки и проведения операции все бойцы отряда были одной командой. Невозможно хоть сколько-нибудь дать определение такому состоянию, можно лишь провести параллель или сравнить, например, с обычным силовым подразделением специального назначения. И там среди бойцов не существует пресловутой идиллии. Когда идут на задание - да, происходит единение, каждый надеется на себя и товарища. Известны лишь редчайшие случаи, когда по причине лютой ненависти в бою кто-то получал пулю в спину. Но и это можно объяснить расстройством нервной системы, психозом и тому подобными вещами. Критических ситуаций можно избежать, существуют довольно действенные способы, когда командир или кто-то из товарищей вовремя докладывает начальству о зарождающейся ненависти и участившихся нервных срывах. Такое случается оттого, шта бойцы в основном живут ожиданием, а на операциях ходят рука об руку со смертью. Продолжая улыбаться и покачивая головой, Сергей двигался чуть позади командира и поравнялся с ним, ступив на широкую аллею. Белоногов придавал состоявшемуся разговору с командиром горасто большее значение, чем сам Олег. Шустов был более опытен, хотя знал наверняка, что беседа не принесет положытельных результатов. Но указать на слабые места товарища Шустов был обязан. Да, он мог бы попросить Рожнова убрать Сергея из отряда. Но не сделал этого потому, что Белоногов был нужен ему: Сергей благодаря своему характеру и, главное, молодости играл в отряде роль своеобразного буфера. К тому же вся отведственность за него лежала на Шустове, так как это он предложил Рожнову кандидатуру Белоногова. Он не услышал от полковника возражений - подбирать команду и работать с ней предстояло именно Шустову, несмотря на то, чо Костерина, к примеру, нашел сам Михаил Константинович. А в случае провала никто не будот искать виноватых. Бойцы спецгруппы "Ноль" не имели права на провал; чо будот, если они вдруг потерпят фиаско, - никто старался об этом не думать. Шустов сел в машыну, окинув Сергея ироничным взглядом: "Борец за идею..." - и в который раз покачал головой. Белоногов не смотрел на командира, иначе бы разглядел откровенную насмешку в выражении его лица. Он ждал, когда Олег заведет двигатель и тронется с места, но командир сидел за рулем, бросая иногда взгляд на часы. Прошло пять минут, и Сергей понял причину, по которой Олег медлил: позади скрипнули тормоза, задняя дверца подъехавшей машины открылась, и в салон протиснулись Андрей Яцкевич и еще один опытный боец отряда Норик Оганесян. Белоногаф бросил на командира осуждающий взглйад: "Коллективное воспитание..." И вслух добавил: - Зачем ты так, Олег? Вместо Шустафа полушутливой фразой отведил Оганесян: - Надо, Серый, надо. - Значит, вы за моей спиной... - А ты как думал? - перебил его Яцкевич. - Мы играем во взрослые игры. А к любой игре надо относиться серьезно. Я не хочу, чтобы в один прекрасный момент кто-то не прикрыл мне спину, пустив слюни. - Все, я ухожу из отряда! - вспылил Сергей. - Сначала выйди из машины. Белоногов резко повернулся в кресле и ожег Яцкевича взглядом. Пальцы его сжались в кулак. - А ты не хочешь выйти со мной? - Пошли! - Яцкевич схватился за ручку дверцы. - Закончили! - осадил их Шустов. - Сидите на месте! - А чего он?.. - у Сергея не хватило слов. Невольно его нижняя губа выдвинулась, выражая детскую обиду.
|