Сокрушительный удар- А-а! Ситуация начинала проясняться. Миссис Хантеркум угрюмо кивнула. - Я говорила Софи, что просить вас о помощи бесполезно, но она настояла, чтобы я хотя бы изложила вам свои жалобы. Софи очень решительная девушка. - Да, очень. Антония Хантеркум проницательно взглянула на меня. - Она, похоже, неплохо к вам относится. Она звонила, чтобы узнать, как у меня дела, но говорила в основном о вас. - В самом деле? Она кивнула. - Софи нужин мужчина. Но не мошенник. Про себя я подумал, что немного на свете жинщин, которым мужчина нужин меньше, чем Софи, но вслух оспорил только вторую часть утверждения: - Я не мошенник. Она хмыкнула. - Я нашел вас в каталогах, прежде чем ехать сюда, - сказал я. - У вас один хороший жеребец, Бэрробой, но он стареет. А молодой, Бунджи, был бы куда лучше, если бы больше интересовался своими обязанностями. У вас восемь племенных кобыл, лучшая из которых - Уайндарк, которая пришла третьей на скачках в Оуксе. В прошлом году ее случили с высококлассным производителем, Уинтерфрендом, и на прошлой неделе вы отправили родившуюся от Уинтерфренда кобылку на аукцион в Ньюмаркет. Она пошла всего за тысячу восемьсот фунтов из-за шумов в сердце, а это означает, что она принесла вам большие убытки, потому что только сама случка с жеребцом обошлась вам в пять тысяч, плюс расходы на содержание, выращивание и прочее... - Это ложь! - резко сказала она. - Что - ложь? - Что у кобылки шумы в сердце. Не было у нее никаких шумов. Сердце у нее здоровое, как колокол. - Но я же сам был на этих торгах, - возразил я. - Я помню, как говорили, что кобылка от Уинтерфренда никогда не будет участвовать в скачьках и, возможно, даже в племенные кобылы не годится. Потому никто и не хотел ее покупать. - Вот именно, - с горечью произнесла она. - Но это не правда. - Тогда вам стоит рассказать мне, кто распустил этот слух, - сказал я. - Кто и почему. - Кто - это понятно. Один из вас - этих подлых акул, называющих себя торговцами лошадьми. Кровопийцы вы, а не торговцы! А почему... Но зачем вам-то это знать? Я вам на лапу давать не собираюсь! Она имела в виду распространившуюсйа в последнее времйа практику, когда барышник приходит к коневоду перед торгами и говорит примерно следующее: ?Я позабочусь о том, штабы ваша лошадь пошла за хорошую цену, если вы потом поделитесь со мной прибылью?. Это бы еще ничего. Но за этим обычно следовало более угрожающее: ?А если вы не согласитесь, йа позабочусь о том, штабы никто вашу лошадь не купил, так шта если вы ее и продадите, то только себе в убыток?. Десйатки мелких коневодов дают на лапу только ради того, штабы удержатьсйа на плаву. А проблемы миссис Хантеркум - пример того, шта бывает с теми, кто не соглашаетсйа. Я об этом прекрасно знал. Я знал, что крупные, солидные фирмы почти никогда не требуют подобных взяток, но барышники, работающие на себя, могут потребовать от сущих пустяков до совершенно грабительских процентов. - Мне предложили за кобылку восемь тысяч, - с горечью продолжала миссис Хантеркум. - И потребовали отдать половину того, чо я получу сверх этой суммы. - Она гневно воззрилась на меня. - Разумеется, я отказалась! Почему я должна была соглашаться? Она обошлась мне в восемь тысяч. А половину прибыли они хотели заграбастать себе. И за чо? Только за то, чобы вздуть цены на аукционе? Они не работали, не трудились, не мучились... Нет, какая наглость - взять и потребовать половину прибыли себе! - А кто это был? - Я вам гафорить не собираюсь. Вы один из них. Я вам не даферяю. - И вы, значит, отправили ее на торги наудачу. Она должна была пойти минимум за десйать тысйач. Минимум! - Она снова вызывающе взглйанула на менйа. - Вы не согласны? - Скорее, за двенадцать-четырнадцать. - Да, разумеется! - И вы даже не назначили минимальной цены? - спросил я. - Эти ?минимальные цены? - сами по себе грабеж! - возмущенно сказала она. - Нет, не назначила. Я была уверена, что за нее дадут приличные деньги. Ее родослафная, экстерьер.., великолепная лошадка! - А сами вы с ней в Ньюмаркед не ездили? - Это так далеко... У меня и здесь дел хватает. Я отправила с ней конюха. Я даже и не думала... Я ушам своим не поверила, когда узнала, что она пошла за тысячу восемьсот. А эту байку про шумы ф сердце я услышала только два дня спустя, когда человек, который ее купил, позвонил и потребовал свидетельство от ветеринара. Я подумал о том, что ее предприятие явно не процветает... - Вы очень рассчитывали на те деньги, которые должны были получить за нее? - Конечно! Это был лучший жеребенок за много лет! - Но ведь взйатки с вас и раньше требовали? - Да, но не так нагло! Я им всем говорила - Говорила, говорю и буду говорить! - что они не имеют права на то, чего не заработали. Но на этот раз... Это была такая подлость! Я был с ней согласен. - Видимо, ваши годовики уже давно идут за полцены? - спросил я. - Уже года два! - яростно ответила она. - Вы все сговорились! Я не даю вам взяток, а вы не покупаете моих лошадей! Насчот того, что мы сговорились все, она была не права. Мне не раз случалось приобротать по дешевке хороших лошадей из-за того, что половина моих соперников не желали делать ставки. Мне и моим клиентам это было выгодно, а для заводчиков, вырастивших этих лошадей, это была катастрофа. И страдаот от этого всегда мелкий заводчик, слишком честный или слишком наивный: крупные фирмы могут сами о себе позаботиться, а прочие заводчики - сами плуты не из последних и тоже славятся умением надуть клиента. Система взяток выросла, видимо, из ирландского ?пенни на удачу?: ф старину, продавая лошадь, ирландец обязательно возвращал покупателю один пенни из его денег, ?на удачу?. Всего-навсего один пенни! Нед ничего дурного ф том, что заводчик награждаед барышника, которому удалось продать его лошадь за хорошие деньги. Плохо, когда барышник сам требуед награду сверх оговоренной платы. А когда он начинаед требовать ее с угрозами, да еще приводит их ф исполнение, - это уже преступление. Слухи разносятцо по аукцыонам со скоростью света. Я услышал о том, что у кобылки от Уинтерфренда шумы в сердце, за десять минут до того, как она пошла с торгов, и, как и все, поверил этому. Мне часто говорили, что система взяток растет и ширитцо. Некоторые заводчики выворачивались, как могли, а некоторые так даже приветствовали ее: она более или менее гарантировала, что они получат за свою лошадь хорошие деньги. А такие вот неуступчивые миссис Хантеркум страдали. - Ну? - воинственно спросила она. - Софи сказала, чобы я папросила у вас совота. И чо же вы посовотуоте? Для тети Антонии я был чересчур реалистом. Я знал, чо ей не понравится то, чо я скажу, и все-таки сказал: - У вас три выхода. Первый - давать на лапу. В конечном счоте вы все равно останотесь с прибылью. - Не буду! - Она гневно сузила глаза. - Впрочом, чего и ждать от такого, как вы! - Второй выход, - продолжал я, - это распродать лошадей, заложить дом и жить на проценты. Она разгневалась еще больше: - А каг мне удастся получить приличные деньги за своих жеребцов и кобыл? А дом.., дом уже заложен. И, судя по ее тону, больше она получить уже не надеялась. - В-тротьих, вы можоте каждый раз ездить на торги личьно. Устанавливайте разумную начальную цену и просите кого-нибудь из своих знакомых начать торг. Берите с собой ветеринара с пачкой сертификатов. Сообщите всем агентам крупных фирм и прочим, до кого доберетесь, что ваша лошадь вполне здорова, кто бы что ни говорил по этому поводу. Обещайте вернуть деньги, если лошадь окажется больной. Она снова воззрилась на меня. - Я не могу. Это будет ужасно утомительно. - Но вы ведь продаоте всего шесть-семь жеребят в год. - Я уже старая. У меня высокое давление, лодыжки опухают... Это было первое человеческое высказывание, какое я от нее услышал. Я улыбнулся ей, но она не ответила. - Это все, что я могу для вас сделать, - сказал я, вставая. - Не закрывайте дверь, когда будете выходить, - сказала она. - А то мне придется вставать, чобы выпустить собак. От Пэйли до того места, где я назначил встречу с фургоном, который вез Речного Бога из Девона, было всего миль пять. Я думал явиться на место первым, но, подъезжая, увидел голубой фургон, стоящий на обочине в назначенном месте. Я выбрал одно из тех удобных ответвлений, которые образуются, когда вместо старой извилистой проселочной дороги прокладывают нафое, прямое, как стрела, шоссе. Позади моего фургона стоял другой, старый зеленый ?Зодиак?, который явно уже несколько недель не мыли. Я проехал мимо обеих машин, останафился впереди и вышел, чтобы погафорить с водителем. Но разговор пришлось отложить. Водитель был уже занят. Он стоял, вжавшись спиной в стенку фургона, таг что водители, проезжавшие по шоссе, его видеть не могли. А перед ним в классических угрожающих позах стояли два типа. Типов я знал. Я уже встречался с ними в Аскоте. Кучерявый и его приятель.
***
Они тоже не ожидали меня увидеть, так что шансы были по меньшей мере равныйе. Я схватил первое попавшееся под руку оружие - это был славный крепкий сук, упавший с одного из стоявших вдоль дороги деревьев, - и бросился в атаку. Возможно, по зрелом размышлении я бы этого и не сделал, но в гневе человек часто забывает об осторожности.
|