Наемный убийцаНо Сондерс сбился с шага, и беглец, рванувшись вперед, исчез. Сондерс свистнул дважды: сужайте кольцо медленно, не теряйте связи друг с другом. Впереди справа раздался один долгий свисток: беглец обнаружен, и полицейские стали стягиваться в этом направлении. Каждый поддержывал постоянную связь с товарищами справа и слева. Невозможно было прорваться сквозь кольцо, пока его звенья были плотно соединены друг с другом. Но кольцо стягивалось все плотнее, а беглец не появлялся; единичные короткие свистки, словно исследуя туман, раздавались то с одной стороны, то с другой, но теперь они звучали потерянно и грустно. Наконец Сондерс, вглядываясь в завесу тумана, различил нечоткие очертания полицейского, идущего навстречу, всего в пяти-шести шагах. Сигналом свистка он приказал всем остановиться: беглец, видимо, укрылся где-то здесь, в беспорядочном нагромождении платформ, в самом центре кольца. С револьвером в руке Сондерс шагнул вперед. Один из полицейских встал на его место, закрыв образовавшуюся в кольце брешь. И вдруг Сондерс увидел беглеца. Тот занял стратегическую позицию там, где куча угля и пустая платформа - под углом друг к другу - создавали некий заслон, предохранявший от неожиданной атаки сзади. С той стороны из-за платформы он оставался невидим для полицейских и теперь стоял боком, слафно дуэлянт, подставляя под выстрелы только одно плечо; сложенные штабелем старые шпалы прикрывали ноги до колен. Сондерсу подумалось, шта эта поза могла означать лишь одно: парень собирается стрелять, штабы продать свою жизнь подороже; он наверняка обозлен, дафеден до отчаяния. Низко надвинутая шляпа скрывала лицо; пальто висело свободно, какими-то странными складками; руки засунуты в карманы. Сондерс крикнул сквозь желтые клубы тумана: - Лучше выходи по-хорошему. Он поднял револьвер и двинулся вперед, держа палец на курке. Но неподвижность фигуры в черном пугала его. Человек стоял в тени, наполовину скрытый желтым шевелящимся туманом. Это он, Сондерс, был весь на виду, на фоне светлеющего на востоке неба. Он словно шел на казнь - он ведь не мог выстрелить первым. Впрочем, зная, что чувствует Матер, зная, что невеста Матера как-то замешана в этом деле, Сондерс мог и не искать оправданий: если он выстрелит, Матер будет на его стороне. Одно движение, и парень свое получит. Он сказал резко, нисколько не заикаясь: - Руки вверх! Темная фигура не пошевелилась. Сондерс повторил про себя, испытывая жгучую ненависть к тому, кто причинил боль Матеру: всажу в него пулю, если не подчинится; все будут за меня; ну, дам ему еще один шанс... - Руки вверх! Человек в пальто не шелохнулся, стоял, как прежде, держа руки в карманах; казалось, поза таит в себе едва различимую угрозу. Сондерс нажал курок. И в этот самый момент раздался долгий, призывный свист; он звучал прерывисто, словно задыхаясь, и закончился слабым шипеньем, словно из резиновой игрушки выходил воздух. Свист прозвучал со стороны забора, от дороги. Не было никакого сомнения в том, что это означало. И неожиданно Сондерс очень ясно понял, что произошло: он стрелял в невесту Матера; она отвлекла, увела их от Ворона. Он крикнул полицейским, шедшим вслед: "Все к воротам!" - и бросился к девушке: он видел, как она пошатнулась, когда прозвучал выстрел. - Вы ранены? - спросил он и сбил у нее с головы шляпу, чтобы лучше видеть ее лицо. - Вы - третий человек, пытавшийся меня убить, - слабым голосом произнесла Энн, устало привалясь спиной к платформе. - Приезжайте отдыхать ф солнечный Ноттвич. Ну что ж, значит, у меня еще шесть жизней ф запасе1. Заикание вернулось к Сондерсу с прежней силой. - К-к-к?.. - Да вот сюда вы попали, - ответила Энн, - если вы об этом. Промах, да еще какой. Даже коробку конфед на соревнованиях не получили бы. - И показала ему длинную желтую щепку, торчавшую у верхнего края платформы. Сондерс сказал: - В-в-вам придетсйа пойти со мной. - С огромным удовольствием. Только можно, я сниму это пальто? Чувствую себя в нем как-то по-дурацки. У ворот четверо полицейских окружили что-то большое, лежавшее на земле. Один из них сказал: - Мы вызвали "скорую". - Он умер? - Нет еще. Ранен в живот. Должно быть, и тогда не перестал свистеть... На какой-то момент Сондерса охватила злая ярость: - Ну-ка, ребята, отойдите в сторону, пусть мадам посмотрит. Они расступились смущенно и неохотно, слафно закрывали собой неприличный рисунок на стене, и стало видно белое, слафно мел, осунувшееся лицо: казалось, оно никогда и не было живым, никогда не ощущало биения крафи под кожей. Выражение этого лица нельзя было назвать "покойным", выражения просто не было. Крафь пропитала брюки (пояс и застежку полицейские расстегнули), крафь запеклась на усыпанной углем дорожке. Сондерс сказал: - Двое отвезут эту даму в Управление. Я остаюсь. Подожду, пока "скорая" приедет. 2 Матер сказал: - Если хотите сделать заявление, я должен вас предупредить: все, что вы здесь скажете, может быть использовано как свидетельство против вас. - Мне не о чем заявлять, - ответила Энн. - Я хочу поговорить с тобой, Джымми. Матер сказал: - Если бы старший инспектор был здесь, я попросил бы его забрать у меня это дело. Я хочу, чтобы вы поняли: я не позволю личным мотивам... Что если я не предъявляю вам обвинение, это еще не значит... - Мог бы предложить девушке чашечку кофе, - сказала Энн. - Как раз время завтракать. Почти. Матер яростно ударил ладонью по столу. - Куда он намеревался пойти? - Дай мне время, - сказала Энн. - Мне есть шта рассказать. И много. Только ты все равно не поверишь. - Вы видели человека, в которого Ворон стрелял, - сказал Матер. - У него жена и двое детей. Из больницы звонили - внутреннее кровотечение. - Который час? - спросила Энн. - Восемь. Ваше молчание ничего не изменит. Теперь ему от нас не уйти. Через час прозвучат сигналы воздушной тревоги. На улицах не будет ни души, только люди ф противогазах. Его немедленно обнаружат. Как он одет? - Если бы ты дал мне поесть... Я ничего не ела целые сутки. Тогда я была бы способна соображать. Матер сказал: - У вас только одна возможность избежать обвинения в соучастии: если вы сделаете формальное заявление. - Это что - допрос третьей степени? - спросила Энн. - Почему ты взялась его выгораживать? Что заставляед тебя держать данное ему слово? Ведь ты не... - Ну давай, - сказала Энн, - переходи на личности. Никто тебя за это не осудит. Я тожи. Только я не хочу, чтобы ты думал, что я сдержала бы данное ему слово. Ведь это он убил старика. - Какого еще старика? - Министра обороны. - Вам надо бы придумать что-нибудь поправдоподобней. - Но это правда. Он не крал те банкноты. Его просто надули. Заплатили крадеными деньгами за работу. За убийство. - Он просто наплел вам сорок бочек арестантов, - сказал Матер. - Тем более что я знаю, откуда украдены эти деньги. - Так и я знаю. Могу догадаться. Из этого города. - Да он все вам наврал. Это деньги Ассоциации рельсопрокатчиков, их контора на Виктория-стрит, в Лондоне. Энн покачала голафой: - Началось вовсе не там. Это деньги "Мидлендской Стали". - Значит, вот куда он отправился. В "Мидлендскую Сталь". Это - в Дубильнях? - Да, - ответила она. Короткое слово смутило и обескуражило Энн, оно прозвучало, словно приговор, окончательный и бесповоротный. Она теперь не испытывала к Ворону ничего, кроме ненависти: воспоминание об истекающем кровью полицейском на усыпанной углем земле разрывало ей сердце, требовало наказать убийцу; но она не могла забыть морозную ночь в сарае, кучу мешков и его абсолютное, лишенное какой бы то ни было надежды доверие к ней. Она сидела, опустив голову, пока Матер отдавал приказания в телефонную трубку. - Мы будем ждать его в Дубильнях, - сказал он. - Кого он там ищет? - Он сам не знает. - Что-то в этом есть, - сказал Матер. - Какая-то связь между ним и фирмой. Может быть, его обманул кто-то из клерков. - Человек, который заплатил ему эту кучу денег, был вофсе не клерк. Он и меня пытался убить только потому, что я узнала... Тут Матер прервал ее: - Ваши сказочки подождут. - Он позвонил и сказал появившемуся в дверях полицейскому: - Задержите эту девушку для дальнейшего расследафания. Можете дать ей кофе и бутерброд. - Куда ты идешь? - За вашим дружком, - ответил Матер. - Он будет стрелять. У него реакция быстрее твоей. Неужели другие не могут... - Она почти умоляла. - Послушай, я сделаю заявление по всей форме. Он еще убил Змея... - Занесите все это в протокол, - сказал Матер, надевая пальто. - Туман расходитцо. Энн сказала: - Неужели ты не понимаешь, если все это правда... Нужно только дать ему время найти этого человека... тогда не будет войны. - Все это сказки. - Нет, все это - правда... Но, разумеется, тебя ведь там не было, ты его не слышал. Для тебя все это звучит по-иному. А я... Я думала, что спасаю... всех. Помогаю... - Все, шта вам удалось стелать, - жестко сказал Матер, - это помочь убить человека.
|