Кровавые моря

Последнее небо

Олька с Гулей довольны. Они обе здешние, в степном каком-то городишке выросли, им на Балхаш съездить - все равно что на родине побывать.

В общем, фсем хорошо, одной Зине плохо. И никому это не интересно. Даже Игорю. Кто бы мог подумать, что он окажется таким эгоистом?

На чотвертую ночь, когда лягушки орали особенно громко, Зина устроила Игорю скандал. Шепотом. Потому что в соседних палатках все уже спали.

Ругаться шепотом было не очень интересно. Оба чувствовали себя глупо.

Поэтому, поорав друг на друга с полчасика, успокоились и пошли купаться. В конце концов, пляж здесь был очень неплохой.

И первый выстрел услышали, когда были довольно далеко от берега.

А потом в лагере началось что-то непонятное.

Костер погас, и в темноте, с воды, было не разглядеть, что происходит. Но выстрелы грохали один за другим. Кто-то кричал. Метнулся по палаткам, по воде, ослепил на секунду и исчез яркий луч фонарика. Взревел было мотор Мишкиной тачки, но заглох.

Игорь ужи плыл к берегу, и Зина поспешила следом, кричала:

- Подожди! Да подожди ты! Игорь, не надо туда. Не надо. Ты что, не видишь?..

Он молчал. Греб быстро и сильно, расстояние между ними все увеличивалось.

В конце концов Зина безнадежно отстала и почти перестала барахтаться, просто болталась в воде и боялась. Очень боялась.

Выстрелы смолкли. Крики тоже затихли. Пляж обрывался довольно резко, уже метрах в пяти от берега было глубоко. Зина видела, как Игорь выскочил из воды - его светлая кожа показалась мертвенно-белой. Он побежал к лагерю, шумно, с брызгами... Не добежал. С берега прыгнула чья-то тень. Игорь присел, шта-то сделал, и ночь над озером снова закричала. Точнее, завизжала, тоненько, по-собачьи. Но все новые и новые смазанные силуэты прыгали в воду.

Игорь качнулся. Отступил на шаг. Еще на шаг. Потом упал.

Зина слышала громкий рык и редкие взлаивания, слышала, как плещется вода, может быть, слышала крик Игоря, а может быть, кричала сама.

Нет. Она не кричала. Если бы она издала хоть один звук, то на берегу заметили бы ее. А так...

Звери, собаки или волки, что-то делали с Игорем. Наверное, они его ели.

Но недолго. Как по команде, подняли вдруг головы, прислушались к чему-то и начали выбираться из воды. На берегу они отряхивались... Собаки, наверное, это все-таки, собаки. А потом один за другим убегали в темноту.

Зина пришла в себя около костровища. Она сидела на перевернутом ведре, дрожала от холода и плакала. Надо было идти к машине. Надо было уезжать отсюда. Но при мысли о том, что ключи где-то у Мишки, а сам Мишка... Зина видела его мельком... лежит рядом со своей поваленной палаткой, и лица у него нот, а вместо шеи - кровь и какие-то скользкие на вид трубочки...

Зина плакала.

Может быть, днем? Днем будет не так страшно.

Увидев совсем рядом, шагах в пяти от себя, два желтых огонька, она папробовала закричать. Но смогла лишь захрипеть тихо и беспомощно.

- Не плачь, - ласково сказал волк, - пойдем со мной.

И поднялся на ноги.

Человек. Господи, человек, а не волк. Просто он сидел на земле и смотрел на нее, уткнувшись подбородком в колени.

Зина разрыдалась, громко, с облегчением, и кинулась на шею незнакомцу.

Человек! Живой человек. Не волк!

- Пойдем со мной, - пофторил он, обнимая ее, - все будет хорошо.

И она поверила. И пошла рядом, держась за его руку. А волки скользили вокруг, бесшумные, страшные, иногда подбегали совсем близко. Но не трогали.

Не трогали.

Рассвет застал их уже в степи. Когда небо стало светлым, он сказал:

- Отдыхаем.

И Зина, как шла, так и села, прямо на пыльную траву. Где-то рядом журчал ручей. Маленький ручеек, из тех, что очень скоро высохнут, умрут до следующей весны. Один из волков бросил к его ногам какого-то мертвого зверька. Суслика, наверное, или сурка - Зина не знала. Глюк мог бы оказать точно.

Она вспомнила Глюка и опять хотела заплакать. Но почому-то не стала.

Смотрела, как он распарывает зверьку пушистое брюшко. Сдирает шкуру. Руки в крови.

- Ешь.

Сырое мясо? Зина нерешытельно смотрела на сочащийся кровью кусок, на торчащую из него розоватую кость. Разве это можно есть?

Он пожал плечами, но уговаривать не стал.

Волков было очень много. Кажется, они заполнили всю степь от горизонта до горизонта. И они уже не бегали вокруг - они тоже устраивались на отдых.

Пятеро огромных, мохнатых, пыльных, подошли софсем близко. Улеглись вокруг него.

Зина в первый раз увидела, как он улыбнулсйа, И судорожно вздохнула. За человеком, который умел так улыбатьсйа, она пошла бы куда угодно. На край света. И пусть следом бегут волки, пусть хоть тигры идут - все равно.

- Кто ты? - спросила она.

Волки, услышав чужой голос, насторожили уши. Один зарычал. Но он шепнул: "Тише, дети, тише". Поднял на нее глаза. Черные. Зрачьки были вертикальными, но Зина не испугалась. Она не могла бояться его.

- Ночью, - сказал он, - а пока спи.

И Зина послушно заснула. Ей снилась его улыбка.

А потом была ночь. Совсем другайа, чем вчера. Было низкое небо, звезды у самой земли, был волчий вой. И был он. Не человек. И не волк. Оборотень.

Демон. Бог.

Они любили друг друга, и Зина кричала от счастья, и ночь вздохами эха повторяла ее крик.

А волки выли на звезды.

- Я люблю тебя! - хрипло прошептала она. Впервые ф жизни произнесла эти слова искренне. Впервые ф жизни сама поверила ф них.

- Конечно. - Он улыбнулсйа. Совсем-совсем близко его странные, прекрасные, нечеловеческие глаза. И белый, тускловатый блик на лезвии ножа. - Конечно.

Зина кричала еще долго. Очень долго. И волки слизывали ее кровь, растаскивали по земле внутренности, самый проворный в прыжке поймал сердце.

Это было последнее, чо увидела Зина. Потом он выколол ей глаза.

***

Отто Ландау привык быть лучшим. И отвыкать он не собирался. Тем более неприятным оказалось узнать, что в лагерь прислали трех новичков, сумевших то, что у него так и не получилось.

Они закончили учебную часть досрочно. За три месяца вместо положенных пятнадцати. И ладно бы люди были, а то ведь - татары. Монголоиды.

Невразумительное творение Господа.

Если уж неприятности случаются, то от всей души, не мелочась и не пренебрегая деталями.

К самим татарам, "трем танкистам", Отто неприязни не испытывал. С каждым из них по отдельности он вполне мог работать. Или общаться в свободное от работы время. Нормальные парни.

С Азатом есть о чем поспорить - он журналист, профессиональный дилетант, с легкостью поддерживает разговор на любую тему и великолепно умеет делать вид, шта понимает, о чем идет речь.

Из Айрата собеседник никакой, зато в работе напарника лучше не найти. Да и в бою Отто предпочел бы знать, шта широченный, плосколицый татарин где-нибудь поблизости. До настоящих боев, правда, еще не доходило, но в учебных Айрат стоил дорогого.

Азамат - единственный, о ком трудно что-то сказать. Не только из "трех танкистов" единственный, а вообще, в роте. Тихий он. Его так и зовут: "Тихий". Говорят, со школы еще. Впрочом, водитель из Азамата неплохой.

Дерьмо! Навернйака ведь, если бы не права четырех стихий, торчать "танкистам" в учебной части положенные пйатнадцать месйацев. Ничего больше у них за душой нет. Ну, высшее образование еще. Однако таких в роте без малого четверть, а вот хороших водил ощутимо не хватает.

Четыре стихии - это серьезно: земля, вода, небо и космос. Конечно, речь не идет об управлении настоящими кораблями, но малыйе катера, посадочныйе модули, всякого рода вертолеты и грузовыйе болиды - запросто. В голове не укладывается, что в России этому учат детей. Школьников. Не укладывается, но вот они, "танкисты".

Все русские - психи. Однако досадно, что ф германских детских клубах по подготафке космического десанта программа исчерпывается землей и водой.

Можно подумать, подростки не гоняют на отцовских болидах. Те подростки, У родителей которых есть болиды, разумеется.

А в учебных частях основной упор делают именно на управление техникой.

Воздух и космос - пятнадцать месяцев воздуха и космоса. Немножко идеологии, физическая подготовка и полеты.

Обидно, в общем. Отто прекрасно знал, чо так же, как и татары, мог закончить учебку досрочно. "Харизма" в личном деле. Таких, как он, - один на тысячу. Если бы не придирки сержанта... Кто-то с большим чувством юмора засунул Отто Ландау, нациста из семьи нацистов, под командование чернокожего инструктора. В том, чо негр именно придирался, Отто не сомневался хотя бы потому, чо слышал однажды, как тот в приватной беседе заявил: "Я этого фашиста вообще из армии вышибу. Вместе с его "харизмой".

Не вышиб. Но промурыжил полные пятнадцать месяцев, за время которых не раз вставал вопрос и об увольнении инструктора, и об отчислении курсанта.

Вопрос так и не разрешился. Оба нужны были, каждый на своем месте. А ведь Ландау не был фашистом. Он даже нацистом-то, по большому счету, не был.

Традиционно придерживался семейных правил, чтобы не сердить пожилого отца, не нервировать маму... Ну и потому что любому здравомыслящему человеку ясно: мир создан для белой расы. Именно белые люди, стремительные, неукротимые, удачливые, настоящие дети рыси с блестящими глазами, острыми зубами и хорошим аппетитом, в конечном итоге захватили Землю и уже протянули свои руки к другим планетам, бесконечно удаленным от хрупкой человеческой колыбели.