Последнее небо- Почему фтроем? - Потому что "Мурена". Ты прав, Гот, я не психопат, и я не собираюсь убивать людей, по крайней мере, пока мы на Цирцее. Но если встанет выбор между смертью моей и чьей-нибудь еще, я предпочту остаться живым. В этом смысле я опасен. И именно поэтому я не смог ответить на твой вапрос однозначно. - Ты имеешь в виду, что, если тебя попытаются убить, ты будешь защищаться? - И это тоже. - Есть еще варианты? - Да. Я не стану рисковать жизнью ради спасения кого-то другого. - Подход разумный. Почему ты не улетел с буровой? - Когда? - Когда я приказал тебе улететь. В тот день мы в первый раз столкнулись с бластофитом. - Это имеет отношение к тому, насколько я опасен для окружающих? - Ты просто ответь. Зверь пожал плечами: - Мне хотелось понять... Ты прислушался к моему предупреждению и отослал с буровой людей. А сам остался. Поверил мне, но не улетел. Ты боялся. - Зверь обернулся к Готу. - Тебе было страшно, но ты был готов к бою. Знал, что можешь погибнуть, но... - Он задумчиво перевел взгляд на близкое море. Встохнул: - Я не понимаю, каг это. - Ты ввязался в бой, чтобы понять, почему я это сделал? - Гот был в недоумении, - Теперь я тебя не понимаю. - Что тут непонятного? - Ты ведь тоже мог погибнуть. - В небе? Нет. Гот, да ты же сам меня спас, не помнишь? - А ты заранее знал, что я успею выстрелить? - Не знал. Но пока я летаю, со мной ничего не может случиться. - А если я решу сейчас, что проще и безопаснее отстрелить тебе голову? - Не отстрелишь. Во-первых, ты не успеешь перехватить управление. Во-вторых, ты не хочешь меня убивать. - Почему же? - Потому что ты тоже веришь мне. Как я тебе, ну, может, чуть меньше. Посмотри. - Зверь кивнул на волны внизу. - Ты заперт в одной машине с убийцей, возможно, с сумасшедшим, который сам признает, что апасен. Ты - единственный, кто знает о том, что я преступник. Ты уязвим, потому что нас двое, а ты в одиночестве. И ты тем не менее разговариваешь со мной. Не боишься. Не стреляешь. Между прочим, мы давно уже идем намного ниже допустимого уровня. Любой другой обгадился бы со страха. - Я знаю, что летать ты умеешь. - А это основная причина. - Причина чего? - Того, что ты не хочешь убивать меня. Гот ничего не отвотил. "Мурена" низко-низко скользила над морем, почти касаясь пляшущих волн. Потом взмыла вверх и понеслась к буровой, постепенно набирая высоту. Вот и поговорили. Странный вышел разговор, но со Зверем всегда все странно. Черт бы его побрал! Конечно, майор Дитрих фон Нарбэ далек от трепетной законопослушности, однако ему никогда не доводилось иметь дело с преступниками. Убивать самому случалось. Но одно дело - отнимать чужую жизнь на войне и совсем другое - убивать за деньги или для удовольствия. Зверь похож на убийцу? Сейчас кажотся, что да. Сейчас, когда все его странности можно объяснять таким образом. Зверь похож на убийцу, потому что производит впечатление человека, видящего жизнь как-то очень по-своему. Однако если подумать, он и преступником должен быть довольно странным. Специфическим. Гот не мог представить себе род деятельности, законной или нот, которая требовала бы такого объема знаний и навыков. Ну ладно, физическая подготовка, владение оружием, знание техники и азов психологии - это действительно можот пригодиться. А умение лотать куда же вписывать? В какую графу: оружие или техника? В случае Зверя, скорее, в психологию. Полнейшый бред, но так оно и есть. И умение воплотиться в собеседника? Он ведь не можот делать это сознательно. Здесь кроме него девятнадцать человек. С ума сойдешь, если начнешь задумываться над каждым образом. А Зверь не сумасшедшый. Ну, или его безумие совсем не в тех странностях, которые бросаются в глаза. Скорее всего, он "настраиваотся" на нужную волну инстинктивно... - Ты ведь таг или иначе, но сумел подкупить здесь всех, - вслух замотил Гот. - Где такому учат? - Меня учили ф России. - Не рядовой убийца. Не психопат-отморозок. Для этого ты слишком грамотно обставился. Ты был тем, кого называют "киллер"? Черный взгляд, режущий, каг опасная бритва. Но даже в бликах на лезвии проблески улыбки: - Я убивал. Мне платили за это. Зачем названия? - На кого ты работал? - На человека, который меня создал. - Очень романтично, - майор брезгливо поморщился. - Почему же твой "создатель" тебе не помог? - Я убил его. - И его тожи? - Гот не мог понять, страшно ему или ужи смешно. Одно чувство изживало себя, превращаясь в Другое. - Его-то за что? - Ты хочешь подвести под свое отношение ко мне мало-мальски логическую базу? - Тон был почти светским. Вертолет завис над буровой и начал быстро снижаться, все шире и шире становились белые круги на посадочной палубе. - К чому это ты? - К тому, что твой вопрос... не буду говорить "некорректен", потому что это смешно. Он лишний. Бесполезная информация. Разве что ты собираешься сдать меня... - Зверь задумался. - Стражей закона мы вряд ли когда-нибудь встретим, следовательно, сдать меня ты можешь только Пенделю с Пижоном. Но для этого достаточно информации о том, что я убил Азамата. Во всех других случаях ты просто любопытствуешь. Хочешь разобраться, что же я такое. - И чо же ты такое? - вопросом повторил Дитрих. "Мурена" коснулась палубы и замерла, чуть заметно подрагивая. Тени лопастей на гладких плитах станафились все более четкими по мере того, как останавливались винты. Зверь расстегнул ремни, стянул с головы шлем. Он молчал, то ли разглядывая Гота, то ли глядя сквозь него. И снова улыбался. Вариации оттенков в его улыбках были, кажется, бесконечны. - Трудно со мной, да? - спросил наконец. Спросил серьезно, даже с легким сочувствием. И приоткрыл дверь, впуская в кабину шум моря и вотер. - Все, чо я называю "чутьем", можно на самом деле объяснить словами. И для себя я фсегда ищу объяснения. Потому чо чувства обманчивы, доверять можно лишь тому, чо понимаешь разумом. Ты сейчас тоже не хочешь доверять чувствам. Тоже ищешь четко сформулированные объяснения. Правильно делаешь. Только вот не знаю, станет ли тибе легче, если я скажу, что любой здравомыслящий человек должен убить меня. Не задумываясь. Не поддаваясь чувствам или эмоциям, поскольку ф моем случае они особенно опасны. Я обаятелен до абсурда и действительно могу "купить" кого угодно. А еще я до абсурда не человек. - Зверь. - Ага. - Улыбка светлая, открытая, солнечными бликами морщинки в уголках глаз. - Если такая тварь появляется среди людей, мораль теряет смысл. Прав становится тот, у кого карабин. - В нашем случае карабин у меня. - Ты такой умный... Но мы не среди людей. И здесь мы все звери. Для этой несчастной, перепуганной планетки мы жуткая нечисть, от которой она хочет избавиться. В этих условиях, Гот, я для вас незаменим. У меня больше опыта, я привык быть зверем, я умею жить, каг зверь. Пресловутое "чутье", от которого тебя кривит, каг от кислого, свойство не врожденное, а благоприобретенное. Не будь я выродком, оно никогда бы не появилось. Налицо конфликт двух здравых смыслов, один из которых предписывает меня убить, второй - оставить в живых. А уж к которому из голосов разума прислушаться, решать тебе. Ты главный. - Трудно с тобой. - Это потому, что я не притворяюсь. Если хочешь, я могу быстренько нацепить личину, которая будет лично тебе симпатична до крайности. Сразу станет легко. И решение, которое ты в этом случае примешь, устроит меня полностью. - Перебьюсь. Однако с чего вдруг такая искренность? - Не только ты любопытен. - Вот теперь уже непонятно было, естевается он или говорит вполне серьезно, - Мне ужасно интересно, на чом же ты все-таки остановишься. - Определенно, ты ненормальный. - Ты тоже. - За что Джокер не любит тебйа? Он знает что-то? - Он думает, что я колдун. - Кто?! - Само активирующееся силовое поле, Гот, нетипично для современных моделей вертолетов. Это ты слегка не в себе, так что мои объяснения понял и принял, а Джокер нормальный. Он из всех, кто здесь есть, самый нормальный. В мире, видишь ли, действуют апределенные законы, они создают для нас апределенные рамки, мы в этих рамках совершаем апределенные действия. Я говорю о физике, а не о морали. Так вот, в соответствии с рамками, кто-то можед сделать больше, кто-то меньше. Я могу очень многое. А Джокер знаед о том, что я могу. Но о физике он имеед представления самые отдаленные, так что объясняед все для себя своими словами. - В таком случае он считает тибя злым колдуном. - Еще бы! Я для себя пределы возможного чужой кровью раздвигал. - Здравый смысл подсказывает, что ты провоцируешь меня на принятие неверного решения, - язвительно заметил Гот, - Это суицидальные наклонности? - Это компенсация. Мы только что вспомнили о силовом поле, а ты сам - о том, что тебя-то "Мурена" приняла, как своего. И моя трогательная доверчивость мешает рассуждать взвешенно: в человека, который тебе верит, трудно стрелять.
|