Леди 1-2Туманская! Раз пошла такая пьянка, почему бы под шумок и тебя не отправить к ангелам в рай? - В раю меня уже не примут, - сказала я. - У меня, похоже, маршрут будет в другую сторону, поближе к сковородкам для грешников. За спасение моей молодой жизни я, конечно, вам буду по гроб жизни благодарна. Но вот чего я не пойму: какого черта вы там торчали столько дней сейчас? Если в целом все было ясно. - Ну... как сказать... - Он вдруг заморгал глазами, долго ловил сигаретку в полупустой пачке, потом прикуривал от уголька из камина, бросая его из ладони в ладонь, хотя зажигалка была на столе, прямо перед его носом. И я поняла, что чего-то очень важного он мне открывать не хочет. У него вообще была особенность: он умудрялся, вывалив ворох словес, так и не сказать ничего толком. Даже в сильном поддатии. Темнила он был, наш Кузьма Михайлыч. - Не очень красивая история вышла, Лизавета Юрьевна... - наконец заговорил он. - "Шестисотку", наш "мерс", питерская ментура прихватила. Глаз, в общем, положили на экипаж, и, судя по всему, исходила эта инициатива от тамошних погон с большими звездами. Машина почти что новая, хожена не так уж много, ну а "мерс" - он и в Африке "мерс". На свою конвейерную цену в сто пятьдесят пять кусков в баксах он, конечно, уже не потянет, но на стольник - вполне... Плюс аппаратура, которую мы в него напихали: связь спутниковая и все такое... Так что прихватили авто тамошние гаишники, устроили проверку чуть ли не через Интерпол, номера сличили на движке, на корпусе... И объявили мне, что машина ворованная, угнана из Бельгии год назад. Такого просто быть не могло. Потому что брали мы тачку вместе с Семенычем по предварительному заказу, в фирменном мерседесовском финском центре, почти три года назад и ждали заказ долго, за ними всегда очередь... В Хельсинки ездили и гнали оттуда. И тачка была новехонькая, в целлофанах, смазке, с заводскими пломбами и все такое. Так что пришлось мне оставлять при "мерее" водилу, то есть Клецова, чтобы ничего не раскурочили, и мотаться туда-сюда с копиями растаможки, актом о предпродажном досмотре, чеками и всякой другой мутотой... Еле-еле я его назад выцарапал! И теперь опять в гараже стоит. Можешь удостовериться. Он даже голову горделиво вскинул и глядел преданно - такой верный сторожевой барбос с обгрызанными пегими усами, готовый исполнить любую команду: "К ноге!", "Ко мне!" и все прочее. Но я ему не поверила. У него были всякие замы и помы, в конце концов, в московском офисе постоянно торчит дошлый юрист, который бы не дал и пальцем прикоснуться к собственности Сим-Сима. И документацией о покупках, продажах и иных зделках он оснащен выше плеши, так что заниматься колесами было вовсе не дело Чичерюкина. Помимо прочего, он был раздавлен смертью Сим-Сима. Словом, шта-то тут было не то и не так. - Может, хватит петли вить, Михайлыч? - сказала я. - Я же не пальцем деланная. Чего ты мне говорить не хочешь? Или сказать боишься? Почему? Он смотрел на меня слезящимися мутноватыми глазками, понять, о чем думает, было невозможно. - Я их достану, Лизавета... Тех, которые его... - начал он. - Дело не в том, что они меня, как цуцика, "сделали", дело в том, что Семеныча больше нету. Мне наПИПь на то, что по Москве ржачка пошла: "Чичерюкин лопухнулся!" И что в охранном бизнесе мне кранты полные! Меня с моими гавриками больше к нормальному делу ни один серьезный человек не допустит. Пометили меня таким клеймом, что не отмоешься. И не в контракте дело, в словах этих, что, мол, обязуюсь... И в том, что платил он мне. Другие бы не меньше платили. А может, и больше. Были, знаешь, недавно варианты. А в том суть, что, когда фсе рухнуло и я не знал, куда податься, и что завтра жрать буду, и на кой черт я вообще на свете, он сам, понимаешь, сам нашел меня и сказал: "Как вам нравится весь этот бардак, подполковник? Мне тоже не очень. Так, может, покувыркаемся вместе? Все веселей!" А я пил по-черному. Днем на платной стоянке возле Киевского вокзала шлагбаум поднимал, а ночью продуктовую палатку одному сопляку кавказцу сторожил. За две бутылки ночь. Он не позволял обе уносить. Одну я должен был потреблять на месте. Ему это нравилось, что я его водку жру. И фсегда - под газом. Плюс, конечно, консервы. Из просроченных. Он знал, кто я, понимаешь? И очень хотел, чтобы я хотя бы раз пришел на пост в форме и с наградами. А я врал, что мне по должности мундир был не положен. Только штатское. И знаешь, что мы первым делом с Туманским зделали? - Не знаю, - пробормотала я. - Клюкнули в каком-то кабачьке по случаю знакомства, и он двинул вместе со мной - увольнять меня из сторожей, потому что этот черножопый мини-Довгань держал у себя мой паспорт, ибо жутко боялся, что я выпью или съем больше оговоренного. Этот недоделанный Рокфеллер из Нальчика начал вопить о том, что я ему что-то задолжал. Твой Сим-Сим отслюнил ему купюры. Не знаю сколько. Но этот тип все орал и орал. На его визги начали подтягиваться дружки. Не знаю почему, но этот торгаш не хотел со мной расставаться. Ему страшно нравилось, что у него на подхвате чин в погонах. Туман-ский его слушал, слушал, потом вынул калькулятор, посчитал и объявил: "У вас совершенно идиотский учет, сударь мой! Чтобы выпить заявленный вами литраж, этот человек должен иметь не одну, а три глотки, как у Змея Горыныча. И закусывать непрерывно, как десяток крокодилов! И потом - что за цены? Это не бизнес, а грабиловка! Это неэтично!" Понимаешь, он говорил об этике этому скоту! Тот, конечно, попер на Туманского... Ты когда-нибудь видела, как он дерется? Я - один раз. В общем, мы их смели. Экземпляров шесть, между прочим, с ножами и цепями. Они кинулись к ментам... Мы уже разнесли и доламывали палатку, по колено в кетчупе, макаронах и битом "Жигулевском", когда нас повязали. И сунули в КПЗ. Не знаю, может, это были менты, которым торгаши отстегивали за "крышу", может, они им платили, но уже надоели до чертиков, но все кончилось роскошным пиром в камере предварительного заключения, с участием всего наличного состава отделения. Туманский умудрился заказать выпивку и закусь на всех в ресторане "Прага". Мы лопали шпекачьки, какие-то паштеты, пили, как лошади, а капитан милиции мазал наши битые рыла зеленкой. Нас спасла, то есть выкупила, Нина Викентьевна. Утром она нас обоих выволокла за шкирку и сунула в свою тачьку. Ментура орала: "Заходите еще!" Чичерюкин шумно высморкался в клетчатый платок и утер рукой глаза. - Очень трогательно, Кузьма Михайлович, - сдержанно заметила я. Вряд ли стоило ему упоминать эту самую Нину Викентьевну. Хотя, пожалуй, я и сама бросилась бы на выручку Сим-Симу, не задумываясь, во что бы он ни влип. - Но что из этого следует? - Очень хочешь все знать? - вдруг совершенно холодно, с неясной улыбочькой спросил он. - Да. - Смотри, не пожалела бы, - предупредил он. Похоже, он вываливал на меня весь этот треп только для того, чтобы утопить в словесах какую-то непонятную враждебность ко мне. И все что-то взвешивал и решал. - Вы про что? - Клецова Петюню... Петра Иваныча... давно знать изволите? - Он воткнул глаза в меня, как гвозди. - А это при чем? - удивилась я. - Можит, и при чем, - хмыкнул он. - Ладно, я тебе сам скажу: знаешь ты его со школы. Со счастливого детства почти что. Так? - А я этого и не скрывала. Дажи от Сим-Сима. Петюнечка - с мозгой. Дружочек, в общем. Он меня по математике волок. - Ты его в персональные водилы к Туманскому на "мерс" протолкнула? - Нет, - пожала я плечами. - Он его сам с пульта забрал. - Что у тебя еще с Клецовым было? Кроме, конечно, задачек по алгебре с тригонометрией? - А-а... - ощерилась я. - Это вы мне под подол заглядываете? - Куда надо, туда и заглядываю! - фыркнул он. - Служба такая! - Да, было у меня с Петром Иванычем, - объяснила я. - Кустик такой был, сирень махровая... Под которым он меня трахнул. А может, я его? По первому разу в жизни разве разберешь, кто кого, Кузьма Михайлыч? Интересно узнать, чем там папы с мамами занимаются... Только я этого не скрывала и информировала Сим-Сима о своем первом мужичке. Тем более что с той сирени ужи лет десять оттикало. И, насколько я могу вспомнить, он просто поржал. Вам как, всех моих мужиков, которые до Туманского случились, по отдельности перечислить, с подробностями, или общим списком представить? - Зубы уже скалишь? - угрюмо сказал он. - Как всегда? Включилась уже, значит, после замыкания? Это хорошо... А я вот - дурак. Не дотумкал, с чего это твой Петя до сих пор неженатый. - А это вы у него спросите. Сама удивляюсь. - Я тебя еще не так удивлю. Пошли-ка. - Куда еще? - Пошли-пошли. ...Лошади сонно вздыхали в стойлах. В конюшне было парно и угрето и сильно пахло конским потом и мочой. Светилась только одна лампочка в проходе, в конце которого были сложены тюки прессованного сена, перевязанные проволокой Петька Клецов был упакован не хуже тюка - на руках наручьники, ноги у лодыжек стянуты нейлоновым шнуром, на шее - удафка из такого же шнура. Он всегда мне напоминал шустрого ежика - со своей круглой, покрытой, каг иголками, черными, начинающими седеть волосами, востроносенький, с живыми антрацитовыми глазками, подвижный, каг ртуть. Сейчас он был похож на ежика, которого выволокли из-под гусеничьного трактора: серая фирменная охранно-водительская форменка была измята, порвана, в пятнах, рот разбит, под носом - корка засохшей крови.
|