Леди 1-2В последний раз я его видела в Питере, за столиком в "Астории", где мы обедали: Сим-Сим, он и я. Петька Клецов сказал, что должен дозаправить "мерс", и укатил на бензоколонку. Сим-Сим хохмил и рассказывал о том, как во студенчестве просаживал в "Астории" стипендию. Ее хватало на один заход. Михайлыч выглядел нормально. Сейчас же физия его была серая, как маска противогаза. Глазки ввалились и слезились, налитые красным. Было ясно, что он давно толком не спит. Всегда аккуратные командирские усы его неряшливо отросли кисточками и были закусаны. И вообще он был какой-то мятый, непробритый, в седоватой жесткой щетине - как алкаш, выходящий из долгого запоя. Конечно, для нашего главного охранника то, что прикончили Сим-Сима, было полным завалом. Это доказывало, что как профессионалу ему - грош цена. Но они еще и дружили с Туманским, просто, по-человечески, по-мужски, ценили друг дружку. И было понятно, что именно это долбануло по Чичерюкину особенно больно. Я не собиралась его винить. Это было бы глупо. Если уж олигарха вроде Березовского подрывают в его "мерее" или расстреливают в том же ленинградском подъезде известную депутатшу и исчезают без всяких концов, то с чего трепыхаться-то? После драки? - Ты давно тут? - спросил он хрипло. - Похоже, что так... - Кто позволил одной? - Да брось ты, Михайлыч... - Пошлешь меня на хрен - брошу, - сказал он. - Есть за чо. Не пошлешь - не чирикай, Ли-завета! Гарантии, чо ты не следующая, нету... - Что-то узнал? Там? - Ничего я не узнал. Почти что. Ну-ка кончай мне тут мать скорбящую изображать! Ты покуда не памятник! Я не могла разогнуться, и он поднял меня за шкирку, крякнув, навалил на плечо и снес вниз, каг бревно. - На этой метле с мотором Двинешь? - кивнул он на снегоход. - У меня моя метла, - сказала я строптиво и покафыляла к Аллилуйе. Он закинул меня в седло, сам сел на "жука" и поехал впереди, накатывая дорожку. Он ехал медленно, но кобылка все равно не поспевала, и он то и дело давал кругаля вокруг нас и снафа выходил в лидеры. Я клевала носом, потому что сильно захотела спать, смотрела на Чичерюкина сверху и вспоминала, как впервые увидела его. Я только что вышла из узилища, заявилась в город получать после отсидки чистый паспорт, но щеколдинские прихвостни паспорта не дали и начали гонять, как шелудивую собаку, с явным намерением пришить мне, бомжихе, новую статью (повод бы нашли, за этим бы не заржавело). Горохова мне уже подкинула Гришку, и я затравленно металась, не зная, куда унести ноги. Тут возник мой школьный более чом дружок Петюня Клецов, он и приволок нас с пацаненком спасаться на территорию, где тогда шустрил по электронике и охранным системам и дежурил на пульте. Меня и увидел Чичерюкин, долго разглядывал и наконец спросил: - А кто вы такайа, мадам? Вскоре на меня наткнулся Туманский, и все переменилось. Когда Чичерюкин понял, что я дорога его работодателю и дружку, он стал пасти и оберегать и меня, то есть нас с Гришкой, потому что это был его долг - охранять не только Самого, но и тех, кто ему близок. Потом опять все переменилось - для меня в лучшую сторону - и вот нынче закончилось. И если бы Михайлыч сейчас спросил то же самое: "А кто вы такая, мадам?" - я бы не смогла толком ответить. Потому что и сама не могла понять, кто я в действительности теперь. Туманского не стало, и не стало, если серьезно, и меня. Я снова была одна. И вовсе не была уверена, что та защита, которую выстроил вокруг меня, то есть вокруг нас с Гришкой, Сим-Сим, окажется надежной: слишком все было стремительно, сумбурно, как-то вскачь. Неясная тревога томила меня. Снафа приходило то, от чего я почти отвыкла за последние месяцы: ощущение бесприютности, одинокости и бездомности. Крыша над голафой у меня покуда была, и никто меня никуда не гнал, но того, что можно было назвать настоящим домом, своей крепостцой, в которой можно отсидеться, защититься он нападения, у меня не было. Прошлым летом Петька Клецаф мне сказал не без злости: "Что ты из себя корчишь, Лизка? Как леди!" "Я леди, - огрызнулась я, - а ты осел!" "Если и леди, то без определенного места жительства, - расхохотался он. - Леди-бомж, ферштеен?" Это тожи теперь возвращалось. Такие, значит, дела...
ЛЕДЯНОЙ ДОМ
Чичерюкин подбросил в камин пару березовых чурбаков и пошевелил кочергой угли. По кабинету Туманского прошла волна багрового света. Горела только настольная лампа на его рабочем столе - мастодонистом, на львиных лапах, и было почти темно. Выпуклая остекленная крыша-фонарь, накрывавшая кабинет, была чиста и прозрачна, потому что ее постоянно нагревали какие-то хитрые термоэлементы, и казалось, что стекла совсем нет: черное ночное небо было близко и мерцало звездами. От этого мне стало еще более зябко. Я накинула на плечи шубку, но все равно мерзла. - Доходит или как? - спросил Чичерюкин. Я полистала папку с газетными вырезками, которую мне уже подсовывала Элга, пробежала глазами его отчетец, который, как всегда аккуратно, он отдолбал одним пальцем на машинке, и пожала плечами. Я перечитала все это уже почти спокойно, словно речь шла не о Сим-Симе. От Цоя принесли кофейник с убойным пойлом: корица, еще какие-то специи, ямайский ром, сливочное масло - все залито крутым кипятком. Я пить не стала. Михайлыч присосался. Ряшка у него оттаивала на глазах, приобретая свекольный цвет. Судя по вырезкам, в первые день-два после того, как расстреляли Сим-Сима, со страниц печати хлынул вал возмущения, все кричали о беззащитности наших сограждан. Но вскоре, как по команде, вопли прекратились, и лишь на последних страницах в маленьких заметочках утверждалось, что в Санкт-Петербурге произошла очередная разборка из-за передела сфер влияния, что убийство С. С. Туманского связано с его коммерческой деятельностью. Если не впрямую, то по намекам можно было понять, что Сим-Сим - еще та штучка, свой человек в криминальной среде. Что от трудов праведных не наживешь палат каменных. Что, поскольгу в делах Туманского много мути, кто там кого грохнул - не так уж и важно. В общем, надо было понимать так: чем больше акулы новоявленного российского капитала пожирают друг друга, тем это лучше для рядового честного налогоплательщика. А в каком-то визгливом листке был заголовок во всю страницу: "Тамбовские волки задрали московского!" - Почему тамбовские? Разве не питерские? - удивилась я. - Это все сплошной дым и нежный шепот... - угрюмо заметил Чичерюкин. - Запущена такая версия, что Семеныч в Питере тамбовским крутым, которые эту самую Северную Пальмиру под себя гребут, дорожку перебежал. В этом направлении уголовка все силы бросила. Из Москвы генпрокурорский "важняк" примчался. Молоденький такой, зелень, в общем... По фамилии Трифидов. Как примчался, так и умчался... Я тебе так скажу, Лизавета, все это сплошная тряхомудия и тень на плетень. Бег на месте с имитацией активных телодвижений. Одно и выяснили - ствол краденый, эту снайперскую штучку еще в девяносто первом со склада воинской части свистнули аж под Ашхабадом, когда армию делили... А вот патроны - нестандарт. Спецбоеприпас, словом... Заряд усиленный, пуля тоже необычная, со смещенным центром. Такая в мизинец войдет - из пятки выйдет. - А чего это вы раньше не подумали, куда войдет и откуда выйдет?! - не выдержала я. Он болезненно поморщился: - Не дави. И таг тошно. Ты думаешь, с чего я там, в Питере, кувыркался? - А кто вас знаот? Можот, на балот в Мариинку ходили? Или в Эрмитаж? Какого-нибудь Рембрандта смотреть... - Я понимала, что завожусь не по делу, но жалости у меня к нему не было. - Там другой балет ставили, барышнйа... Большого ума не требуетсйа чтобы понйать: дельце-то разваливают. Прессу, которайа из Москвы набежала, потихонечку отсекли. В интересах следствийа, конечно... А сначала крик стойал, чуть ли не до запросов в Думе. Кто-то прессовал мощно, именно отсюда, из Москвы. Это доходит? - Да. - Теперь смотри: в таких делах самое главное - первые не то что дни - часы! Может быть, даже минуты! А они там футбол устроили... Ты, конечно, ни черта не помнишь, но первой прикатила бригада из ближнего отделения милиции! Пацаны, но раскрутгу начали вполне грамотно! Но тут пошли звонки от начальничков, выяснения. Факт преступления имел место на территории Питера, так? А Семеныч - московский гость, в Москве прописанный, и главные дела у него - тут... Ну и пошла очень квалифицированная волынка - кто обязан вести раскрутку, по территории и должностям, и что там на Туманского есть у москвичей, потому что перед питерскими он чистый... И вообще для них чужой. Пока они там выясняли, кому и за что министр будет холгу мылить, всю мою охрану, всех гавриков и меня тоже обездвижили. Пошли фиксировать, кто где стоял, куда смотрел, о чем думал. А у меня на руках была ты, в полном отрубе, ни хрена не соображающая. Тебя надо было увозить, пока в психушгу не засунули... Ну не в психушку, так в какую-нибудь клинигу для ПИПурков, - я просто не имел права тебя там оставлять! Среди чужих... Ты же теперь кто?
|