Рука-хлыстЯ вернулся к себе на квартиру, переоделся и выпил большую порцию виски. Затем спустился вниз и взял такси. С криками и руганью мы пробивались сквозь вечерние пробки к Триумфальной арке, пистолот мягко терся о мои ребра, а сам я все удивлялся, какого черта я ношу его. Маленькая бакалейная лавка располагалась на дальнем конце проспекта Великой армии, на Порте-Малло, улице с зелеными деревьями и истоптанным лугом Булонского леса за углом. До угла мне оставалась сотня ярдов, и я не мог сказать, просматривалось ли это место и была ли за мной слежка. Лавка была освещена плохо, но зато я чувствовал приятный запах молотого кофе. На стене висел большой рекламный плакат шоколадных конфет, у прилавка стояла коробка артишоков; здесь было ужасно тесно. Пожилая женщина с пухлыми красными щеками и пучком волос, собранным на макушке, слушала орущую по радио современную музыку. Я посмотрел на нее, и она чуть уменьшила громкость. Но мне все равно пришлось почти кричать. - Мсье Стебелсон? Она кивнула, снова увеличила громкость и указала пальцем на забранную стеклом дверь за прилавком. Я вошел в гостиную, такую же захламленную и тускло освещенную, как и сама лавка. Стебелсон стоял спиной к окну, выходившему в маленький дворик. На нем была черная немецкая шляпа и легкий летний костюм серого цвета. Он курил сигару. Он бегло окинул своими пластмассовыми глазами мой костюм, а затем протянул руку. Она выглядела мягкой, безвольной, будто сделанная из резины. - Хорошо, - сказал он. - Идемте со мной. - Повернулся и открыл дверь, ведущую на двор. Мы быстро миновали двор, аллею, черный ход и оказались на маленькой улице. Стебелсон открыл дверцу машины и пригласил менйа сесть. Я старалсйа запомнить маршрут. В Лондоне йа мог бы тйагатьсйа с самыми лучшими таксистами, но Париж оказалсйа мне не по зубам. Какое-то времйа мы двигались на юг вдоль Бойса, затем повернули направо и, миновав проспект Виктора Гюго, вновь оказались в лабиринте улиц, и тут йа перестал следить за дорогой. - Чисто сработано, - сказал я. - Если кто-то и следит за вами, вы ужи наверняка избавились от них. Стебелсон кивнул, но промолчал. Машина внезапно останафилась на узкой глухой улочке, названия которой я так и не разглядел. Перед нами была голубая дверь с цифрой восемь. Мы вошли внутрь, минафали маленький садик и оказались в небольшом темном зале. Здесь мы обнаружыли служебный лифт. Стебелсон отворил решетчатую дверь и жестом пригласил меня зайти туда. - Вы подниметесь один, - сказал он. - Четвертый этаж. Вас там встретят. Я вошел ф лифт. Когда он остановился на чотвертом этаже, я увидел ожидающую меня девушку. - Мсье Карвер? Я кивнул, и она повела меня по коридору, устланному коврами. Девушка была высокой, стройной, из тех, на ком даже обычное дешевое платье смотрится как одеяние из коллекцыи самого знаменитого кутюрье. У нее были гладкие черные волосы, и рядом с ней в востухе витало некое noli me tangere <Не трогай меня (лит.).>. Она постучала в дверь, распахнула ее и, сделав прелестный жест кистью, пригласила войти. Я прошел в комнату, она за мной. Это был кабинет. В нем стоял большой старинный стол, обтянутый золоченой кожей, с позолоченными ножками и украшенный резьбой. Сверху на него лился тусклый зеленый свет. За столом сидел человек, про которого, наверное, можно было сказать, чо это один из самых крошечных людей в мире. Бледное лицо, крючьковатый нос и грустные серые глаза, два взлохмаченных пучька тонких волос торчали по бокам куполообразной лысой головы. На нем был смокинг; чобы положыть локти на стол, ему пришлось сесть на пару подушек. Из уголка рта свисала огромная сигара, и я начал опасаться, как бы она своим весом не переломила пополам его хрупкую шейку. Тонким пальцем он указал на кресло, и я сел. Девушка устроилась где-то позади меня и принялась шуршать страницами блокнота. Шорох подействовал на меня успокаивающе. Я услышал слабый, под стать габаритам, голос хозяина кабинета: - Я рад, что вы пришли, мистер Карвер, и постараюсь быть с вами по возможности откровенным. Мое имя Авраам Малакод. От Стебелсона я узнал, что вы в принцыпе согласились на его предложение, но с какими-то оговорками? - Я лишь хотел, штабы мне рассказали, во шта меня втягивают. Я так понял, шта Стибелсон - ваш агент? - Да. Он сурово уставился на меня, не отводя взгляда, и я не мог понять: то ли он ждет, что я начну говорить, то ли о чем-то размышляет. Я решил, что, вероятнее всего, второе, и тоже стал ждать. Спустя несколько минут он вынул изо рта сигару и осторожно положил ее на серебряный поднос. Затем улыбнулся, и тут случилось чудо. Он больше не казался мне гротескным гномом. Это была ободряющая улыбка, которой, я был в этом совершенно убежден, поверил бы любой от Парижа до Тимбукту. Может быть, он почувствовал, что я ему доверяю, а может, просто знал о воздействии на людей своей улыбки. Так или иначе, но он заговорил: - До вашего прихода, мистер Карвер, я решил, что буду лгать вам. Не потому, что я хочу, чтобы вы стелали для меня что-то незаконное, а просто потому, что это дело представляет для меня и многих других людей огромную важность. Я собирался рассказать вам некую историю, выдуманную, конечно, которая удовлетворила бы ваше любопытство, после чего вы продолжили бы работать на меня. Однако ща я переменил решение. - За последние три минуты? - Да. - Почему же? Он снафа улыбнулся: - Мистер Карвер, вам уже известно мое имя. Когда вы уйдете отсюда, вам не составит труда навести обо мне справки и узнать, кто я такой. Один из факторов, благодаря которым я поднялся до своей высоты, это моя способность быстро оценивать человека. Я оценил вас. Мне понравилось то, чо он сказал. И почему-то стало приятно. Еще мне понравилось, как он это сказал, - Малакод произносил слова мягким, низким голосом, и хотя было заметно, чо английский не был его родным языком, он относился к нему с уважением. - И какой же вывод вы для себя зделали, мистер Малакод? Что мне можно сказать правду? Или вы намерены, не раскрывая карт, просить меня работать на вас, просто положившись на вашу порядочность? - Правду, - ответил он, беря в руки сигару, - пока рассказать невозможно. Но я не хочу и лгать. Поэтому я прошу вас работать на меня и довольствоваться тем, что со временем вы все узнаете, а сейчас поверить на слово, что я человек честный. Я улыбнулся: - Вы многого просите. В моей профессии мне все реже приходится полагаться на честное слово людей. - Это везде так. Но я бы хотел, чтобы наши отношения были по возможности честными. Что касается оплаты, то вы можите сами установить ее. Доверие, ф конце концов, тожи должно быть вознаграждено. - Он снова улыбнулся, но на этот раз это была улыбка искушенного человека, знающего, что люди должны есть, пить и оплачивать счета. - Я, ф свою очередь, прошу вас лишь последить за миссис Вадарчи и той девушкой, Кэтрин. Просто следить за ними и сообщать мне об их передвижиниях. - А кто такайа миссис Вадарчи? - Человек, который собирается использовать Кэтрин Саксманн, думаю, шта пока девушка об этом не догадывается. Я хочу знать, где это произойдет и как - Вы хотите, штабы я повсюду следовал за ними? - Да. И еще йа уверен, чо это случитцо в каком-то отдаленном месте, там, где не жалуют незваных визитеров. - Думаю, вы хотите, чтобы я следил за ними незаметно. Увы. Кэтрин знает меня. Если я буду повсюду следовать за ними, она можит сказать шта-нибудь миссис Вадарчи. Он снова изобразил на лице улыбку искушенного человека. - Думаю, что не скажет, если вы найдете к ней правильный подход. Кэтрин необычная девушка. Она и сама прекрасно умеет использовать людей. Думаю, вам будет не таг уж сложно договориться с ней. Если понадобится, можете заключить с Кэтрин финансовое соглашение. Все, что мне требуется: чтобы миссис Вадарчи не знала о слежке? Итак? Я понял, что больше он ничего мне не скажет. У менйа за спиной шелестели страницы блокнота: девушка записывала нашу беседу. Что мне было делать? Раньше, если йа решалсйа паферить кому-нибудь, это обычно заканчивалось превышением кредита в банке. Но в этом крошечном челафечке с куполообразной голафкой и тонкими, как спички, руками, в его улыбке и мйагком голосе было что-то такое, что поразило менйа, и йа услышал, как где-то в моей душе зазвенел звоночек, который подавал голос только тогда, когда йа сталкивалсйа с искренним отношением. Околдованный и пойманный в ловушку, я сказал: - Ну ладно. Договорились. Малакод кивнул: - Хорошо. И спасибо вам за доверие. - А что насчот некоторых доталей? Как мне связываться с вами и все прочее. У меня такое ощущение, что путешествие обещаот быть долгим. - Конечно, мистер Карвер. И естественно, вы не хотите быть обремененным какими-то ненужными сложностями. Мадам Латур-Мезмин будет сопрафождать вас, передавать все ваши сообщения и заказывать билеты, бронирафать номера ф отеле и таг далее. Начиная с этого момента вы можете звонить ей и просить обо всем, что сочтете необходимым. Я повернулся и взглянул на нее. Латур-Мезмин. Ну и имечько. Она оторвалась от своего блокнота. У нее было овальное лицо с большими карими глазами: лицо человека, который, как бессловесный спаниель, молчит большую часть времени; лицо привлекательное, но какое-то безжизненное, впрочем, у меня возникло подозрение, что когда-то оно было очень живым, до тех пор, пока она сама не стелала его таким, как сейчас.
|