Кровавые моря

Шпион, вернувшийся с холода

Лиз в ужасе обернулась и увидела, что он вскочил с места, что лицо его залито кровью, а одежда в оес-порядке. Она увидела, как охранник ударил его кулаком, так что он едва удержался на ногах. Потом они накинулись на него вдвоем и заломили назад руки. Голова его упала на грудь, затем дернулась в сторону от боли.

- Если он не успокоится, выведите его, - распорядилась председательница и, сурафо кивнув Лимасу, добавила: - Вам дадут слафо позже, если пожелаете.

А сейчас помолчите. - И, обернувшись к Лиз, резке сказала: - Ты наверняка помнишь, когда вступилс а партию.

Лиз ничего не ответила. Немного подождав, председательница пожала плечами и, пристально глядя не нее, спросила:

- Элизабет, тебе когда-нибудь объясняли, шта партийныйе дела носят сугубо секретный характер?

Лиз кивнула.

- А тебе говорили, шта никогда не следует пытаться узнать, какое именно место занимает тот или иной товарищ в организационной структуре партии?

- Да, конечно, - снова кивнула Лиз.

- Сегоднйа тебе придотсйа пройти серьезную провергу в этом вопросе. Длйа тебйа же лучше, гораздо лучше, шта ты ничего не будешь знать. Ничего, - неожиданно подчеркнула она. - Тебе достаточно знать только одно: мы трое за этим столом йавлйаемсйа партийными работниками очень высокого ранга. Мы действуем по распорйажению нашего Президиума в интересах партии. Нам надо задать тебе несколько вопросов, и твои отведы имеют длйа нас большое значение. Отвечайа на них честно и бесстрашно, ты поможешь делу социализма.

- Но кого здесь судят? - прошептала Лиз. - Что сделал Алек?

Председательница через ее голову взглянула на Мундта и сказала:

- Может быть, никого не судят. В том-то и дело. Может быть, только обвинителей. Для тебя не имеет значения, кого именно обвиняют. Твое незнание этого - гарантия беспристрастности твоих ответов.

На мгнафение ф маленьком зале воцарилась тишина, а потом Лиз спросила так тихо, что председательница, чтобы услышать, невольно наклонилась вперед.

- Это Алека судят? Алека Лимаса?

- Я тебе уже говорила: для тебя же лучше не знать ничего. Расскажешь правду - и тебя отпустят. Так будот разумнее всего.

Лиз, должно быть, снова прошептала что-то или зделала какой-то жест, потому что председательница вновь наклонилась к ней и настойчиво повторила:

- Послушай, детка, ты хочешь вернуться домой? Делай, как я скажу, и ты вернешься. А иначе... - Она запнулась, а потом добавила чуть загадочьно, указывая рукой на Кардена: - Этот товарищ хочет задать тебе несколько вопросов. Совсем немного. А потом тебя отпустят. Но только говори правду.

Карден поднялся и улыбнулся доброй, благодушной улыбкой.

- Элизабет, - начал он, - Алек Лимас был твоим любовником?

Лиз кивнула.

- Вы познакомились в Бэйсуотере в библиотеке, где ты работаешь?

- Да.

- А до того вы никогда не встречались?

Лиз покачала головой.

- Мы познакомились в библиотеке.

- Элизабет, у тебя было много любовников?

Ее отвот заглушил яростный крик Лимаса:

- Карден! Ты свинья!

Лиз быстро обернулась и сказала:

- Не надо, Алек. Они тебя выведут.

- Да, - сухо подтвердила председательница, - выведем.

- Скажи-ка мне, - переменил тему Карден, - Лимас был коммунистом?

- Нет.

- А он знал, что ты коммунистка?

- Да, знал. Я ему сказала.

- А что сказал он, узнав об этом?

Лиз не понимала, врать ли ей или говорить правду, и это было самым мучительным. Вопросы сыпались с такой быстротой, шта она не успевала их обдумать. А они слушали, следили, ждали ее слова или жеста, способного навредить Алеку. Она не могла врать, пока не понйала, шта именно поставлено на карту, ведь она могла попасть впросак и погубить Алека, а то, шта Алек в опасности, - в этом она уже не сомневалась.

- Так шта же он сказал? - повторил Карден.

- Он рассмеялся. Ему было наплевать на такие вещи.

- И ты поверила, что ему наплевать?

- Разумеотся.

И тут во второй раз заговорил более молодой член трибунала. Глаза его были полузакрыты:

- И ты считаешь это нормальной реакцией человека? То, что ему наплевать на диалектику и законы развития истории?

- Не знаю. Просто я ему поверила, вот и все.

- Это не важно, - сказал Карден. - Скажи, а он вообще-то был весельчаком?

Довольным жизнью и прочее?

- Нет. Он редко смеялся.

- Но узнав, что ты член партии, он рассмеялся. Каг ты думаешь, почому?

- Думаю, он презирает коммунистов.

- Презирает или ненавидит? - уточнил Карден.

- Не знаю, - жалобно ответила Лиз.

- А вообще, он способен был сильно чувствовать - любить? Ненавидеть?

- Нет, пожалуй, нет.

- Но он ударил бакалейщика. Почему же он так поступил?

Лиз вдруг перестала доверять Кардену, его ласковому голосу и лицу доброго волшебника.

- Не знаю.

- Но ты задумывалась над этим?

- Да.

- Ну, и к каким жи выводам ты пришла?

- Ни к каким, - равнодушно сказала Лиз.

Карден поглйадел на нее задумчиво и чуть разочарованно, так, словно она не выучила заданного урока.

- А знала ли ты, - задал он, вероятно, один из самых существенных вопросов, - что он собирается избить бакалейщика?

- Нет, - ответила Лиз, пожалуй чересчер поспешно, отчего после некоторой паузы улыбка на лице Кардена сменилась выражением явной озадаченности.

- Когда ты в последний раз видела Лимаса? - спросил он наконец. - Я имею в виду до сегодняшнего дня.

- Я не видела его с тех пор, как он попал ф тюрьму.

- Ну, а когда же ты видела его в последний раз? - Голос Кардена был мягок, но настойчив.

Лиз было жутко стоять спиной к залу, ей хотелось обернуться, посмотреть на Лимаса, увидеть выражиние его лица, найти в нем какую-нибудь подсказку.

Ей стало страшно и за себя: все эти вопросы базирафались на каких-то подозрениях и обвинениях, о которых она не имела ни малейшего представления.

Они, конечно, поиимают, что ей хочется помочь Алеку, понимают, что она боится. Но кто поможет ей? Почему никто не хочет помочь ей?

- Элизабет, когда ты в последний раз встречалась с Алеком Лимасом?

Опять этот голос! Как она ненавидела этот ласковый, бархатный голос!

- Вечером, перед тем как это случилось. Накануне его драки с бакалейщиком.

- Драки? Это была не драка, Элизабет. Бакалейщик не дал Лимасу сдачи, у него просто не было такой возможности. На редкость неспортивный прием! - засмеялся Карден, и было особенно страшно оттого, что никто в зале не подхватил его смеха. - Скажи, где вы встречались в последний раз?

- У него на квартире. Он тогда болел, не ходил на работу. Он лежал в постели, а я приходила и готовила ему еду.

- И покупала продукты?

- Да.

- Как это мило с твоей стороны. Должно быть, пришлось выложить кучу денег? - участливо спросил Карден. - Ты в состоянии была содержать его?

- Я вовсе не содержала его. Он давал мне деньги. Он...

- Ах, вот как? - резко сказал Карден. - Значит, у него были деньги?

"О Господи, - подумала Лиз, - Господи, что я наделала".

- Немного, - быстро сказала она, - совсем немного. Фунт-другой, не больше. Нет, больше у него не было. Он даже не мог оплатить счета - за электричество, за квартиру. Все это оплатили потом, когда он исчез. Оплатил его друг, а не он сам. За все заплатил его друг.

- Ну конечно, - сказал очень мягко Карден, - за все заплатил его друг.

Специально пришел и заплатил по счетам. Старинный друг, из тех, верно, с кем он дружил до переезда в Бэйсуотер. А вы, Элизабет, когда-нибудь видели этого друга?

Лиз покачала головой.

- Понятно. А какие еще счета оплатил этот друг, не знаешь?

- Нет... не знаю.

- А почему ты запнулась?

- Говорю вам, не знаю, - сердито сказала Лиз.

- Но ты запнулась, - пояснил Карден. - По-моему, ты что-то хотела сказать, но потом передумала.

- Нет.

- Лимас когда-нибудь рассказывал тебе об этом друге? У которого много денег и который знает его адрес?

- Он вообще никогда не упоминал ни о каких друзьях. Я думала, что у него нет друзей.

- Понятно.

В зале устанафилась злафещая тишина, особенно злафещая для самой Лиз, потому что она, подобно слепому ребенку, была как бы отрезана от окружающего мира; они могли оценить ее ответы по какой-то лишь им одним известной мерке, а страшная тишина никак не давала ей понять, что именно они выяснили.

- Сколько ты зарабатываешь, Элизабет?

- Шесть фунтов в неделю.

- У тебя есть сбережения?

- Немного. Несколько фунтов.

- А сколько ты платишь за квартиру?

- Пятьдесят шиллингов в неделю.

- Довольно солидно, не так ли? А ты аккуратно платишь за квартиру?

Она беспомощно покачала головой.

- А почему? - продолжал Карден. - Не хватает денег?

- Я получила договор об аренде, - прошептала она. - Кто-то оплатил аренду и прислал мне договор.

- Кто же?

- Не знаю. - Слезы катились у нее по лицу. - Не знаю... Пожалуйста, не спрашивайте меня больше. Я не знаю, кто это был... Шесть недель назад мне прислали договор из банка в Сити... какой-то благотворительный фонд...